Виталий Каплан - Струна (=Полоса невезения) Страница 5

Я старательно и замысловато выругался… Пригодилась подвальная выучка.

История была почти реальная. Отличалась лишь фамилия главного героя. Костик Ковылев. Мой однокурсник. Перезванивались, в командировки он ездил, у нас останавливался.

Только не задержался на полчаса. В вечерних новостях объявили: в очередной раз неопознанным террористическим формированием обстреляны жилые кварталы Дальнегорска. Среди населения имеются жертвы. Министр внутренних дел заверяет, что будут предприняты самые решительные меры… А потом — телефонные трели в полседьмого утра, серый туман за окном, и я, заспанный, нащупываю тапочки. И еще не взяв трубку, уже чувствую холод…

Прости, тезка. Видишь, как обернулось. Я, живой, прикрываюсь тобой, мертвым. Одолжи мне свою жизнь, Костян. Может статься, ненадолго.

— Ты… это… — подался вперед Женя. — Не надо… Я сейчас воды! — метнулся он к двери. — Или, может, чего покрепче?

— Да сядь, не суетись! — вяло махнул я рукой. — Мне уж сто раз про это рассказывать приходилось, ничего… привык… А насчет покрепче — ни в коем случае, Жень. Не стоит. Боюсь с нарезки сорваться… Тогда уж все, не подымешься…

Я и тут не врал. Еще в подвале решительно перевел себя на сухой закон. Не из высокоморальных соображений — по трезвому расчету. С моими коллегами по несчастью только так и нужно. Непьющего чудика они еще способны воспринять адекватно, но вот того, кто употребляет мало и лишь под настроение, господа бомжи не потерпели бы. Сочли бы себя смертельно оскорбленными. А ужираться в их меру значило бы просадить все доходы. Тогда из Мухинска уже не вырваться. И вряд ли такая судьба лучше, чем застыть кляксой на лунном поле.

— Принципы уважаю! — кивнул Женя и вновь уселся напротив меня. — А ты кем работал, Костя?

— Да считай что программистом. Институт я педагогический кончил, только ведь этим сейчас не прожить, тем более в наших краях. По полгода без зарплаты люди сидят, да и не зарплата это совсем… А когда у тебя семья… Ну, сориентировался, освоил комп. Всякие торговые базы данных писал. Находились клиенты…

Здесь было тонкое место. Если ребята посадят меня за клавиатуру… Ну, на «кречете» или «вольфе» еще чего-нибудь сваяю продуктоподобное, а вот в современных технологиях я полный чайник.

— Оно и видно, — утвердительно кивнул Женя. — Интеллигентность не скроешь, она под любыми лохмотьями чувствуется.

— Увы, — не стал спорить я. — Потому и гоняли меня, что ни просить, ни воровать не умею.

— И как же ты дальше? После того… обстрела?

— Да как-то завертелось всё… Там делать мне было уже нечего, решил перебираться на историческую родину, в Федерацию. У меня же дед в пятьдесят пятом в Дальнегорск попал по распределению, там и осел. А так корни отсюда. К дядьке я думал податься, в Сибирь. Дядька-то хоть и троюродный, но все же родной человек, как-нибудь да посодействовал бы. Правда, мы давно не общались, но человек он душевный, дядя Саша… Ты, Жень, сам посмотри — у меня с собой только паспорт в кармане да денег двадцать рублей… Все же сгорело тогда… С моими вместе… Тыркнулся по инстанциям, только ты ж понимаешь, до нас таких дела никому нет… Погоняли из кабинета в кабинет, а я же не слепой, вижу — толку ноль. Спасение утопающих известно чьих рук дело. В общем, плюнул я на инстанции и решил своим ходом до дядьки добираться. Он тем более у себя там, в Боровом, в УВД служит, уж как-нибудь помог бы.

Я благоразумно не стал уточнять, что Костин дядя, Александр Васильевич, уже пару лет как скончался. Цирроз печени. Профессиональная болезнь. Вы проверяйте, ребята, проверяйте, отрабатывайте версию. Обломитесь. Очень даже просто Костя Ковылев мог не знать о дядиной смерти.

— Ну, а дальше все перемешалось. То электричками добирался, а то на товарняках, если получалось… Вот и доездился. Ребро мне поломали, станционная милиция. Я по дурости в вагоне уснул… Ребро-то ладно, а ведь могли и нераскрытые дела на меня скинуть. Как это у них называется, «висяки»? Не в моем бомжовом обличии за адвоката хвататься. Ну, Господь не выдал, свинья не съела. Все-таки удалось мне удрать, только без паспорта уже. Тогда и ногу повредил, ну да нога — не голова.

Здесь я был спокоен — даже если заставят вспомнить, что была за станция, то без толку интересоваться моим паспортом. Ясное ж дело — никто на пьяного бродягу протокола там не составлял, и куда делся его паспорт, да и был ли он, выяснять без толку.

— Так вот и очутился здесь, в Мухинске, — ухмыльнулся я. — Поймал меня ваш городишко как в паутину. Сейчас-то еще ладно, а в первые дни ходить не мог, ступню разнесло. Спасибо одному доброму человеку, увидел меня, приволок в подвал… И кормил, и даже чем-то ногу смазывал. А сам через месяц помер. Пальто, что на мне было — его наследство.

Я усиленно заозирался. В самом деле, где основной предмет моего гардероба?

— Да ты не дергайся, Костя. Мир праху твоего пальто, — Женя хлопнул себя по коленке. — Мы над твоими шмотками сразу аутодафе учинили. Такой там зверинец — и клопы, и блохи. Я уж про вшей молчу. Это, можно сказать, была константа твоего бытия. Которая, к счастью, не определяла сознание. Ничего, пока ты спал, устроили мы тебе санобработку по полной программе. Ты вообще о мелочах не суетись. К прошлому возврата больше нет! — пропел он, немилосердно фальшивя.

— Слушай, а вообще — это что? Это где? — пришла мне пора удивляться и крутить головой. Чем дальше, тем больше укреплялся я в своей догадке, но тем опаснее было это проявить.

— А ты вообще помнишь, что вчера было? — озадачил меня Женя встречным вопросом.

— Вчера?

— А то ж! — Женя вновь засмеялся. — Ты же чуть ли не сутки проспал. Сперва потеря сознания, потом медицина тебе пару кубиков вкатила в мягкое… Ну как, ход событий помнишь?

— Да вроде, — не спеша кивнул я. — Под вечер бродил по городу. В расстроенных чувствах был, меня один мент обул больше чем на двести деревянных. На билет копил, блин… До дяди… Ну вот, не захотелось мне в подвал миазмы вдыхать, забрел сам не знаю куда — склады какие-то, промзоны…

— Постой-постой, это который мент? — перебил меня Женя.

— Да есть тут одно такое чучело, — охотно отозвался я. — Некто Шумилкин, его величество сержант.

— Ага, — коротко кивнул мой собеседник и щелкнул пальцами, как бы делая себе пометку. — Давай дальше.

— Ну вот, дышу я воздухом, звездами любуюсь, от ближайшей свалки воняет омерзительно — и вдруг крик! Детский. Со стороны стройки. Ну, думаю, что за дела? Разворачиваюсь на девяносто градусов — и туда. Время-то отнюдь не детское, да и место такое… малорасполагающее. Прибегаю. Вижу — некий хмырь тащит куда-то мальчишку. Маленького, как мне показалось, лет восемь-девять. Тот, разумеется, вопит благим матом. Картина совершенно понятная, да и разговоры по городу давно уже ходят — там мальчик пропал, здесь не вернулся… Вроде как монстр завелся… В народе его, кстати, так и прозвали — Железнозубый. По характерному оскалу. Может, кто из детишек вывернулся и приятелем рассказал?

В общем, надо чего-то делать, а я же ничего не умею, ты не смотри, что я большой и тяжелый. Спортом никогда толком не занимался, да и от армии откосил в свое время. Сейчас-то понимаю: сразу нужно было хватать ребенка и валить оттуда, а я зачем-то разговор сперва затеял. Так он пацаном прикрылся и на ноже держал. Туда бы спецназовца… а я… Ну а дальше толком и не помню. Как-то само все получилось. Сцепились. Главное, пацан ускакал, а мы — с переменным успехом. Под конец я ему нос чуть не отгрыз, а дальше уже люди подоспели. Я так и не понял, кто, откуда… На омоновцев вроде не похожи… Но растащили нас, Железнозубого, вроде, ногами обрабатывали… А дальше ничего не помню, все оборвалось.

— Ну что ж, — кивнул Женя. — Вполне адекватно. А вот скажи, зачем ты туда полез? В смысле, на урода этого?

— То есть как зачем? — у меня вполне искренно отвисла челюсть.

— Сам посуди, — Женя прищелкнул пальцами, — ты же рисковал, и круто рисковал. Железнозубый этот, кстати, когда-то как раз спецназовцом в свое время и служил. И замочить тебя мог с высокой вероятностью. И ты, думаю, хотя бы частично это просек. Он же тебе, наверное, отвалить предлагал?

— Ну, — согласился я. — Предлагал. А как ты это, Женя, представляешь — оставить ему ребенка на растерзание? А жить потом как? И зачем?

— Все с тобой ясно, Константин Антоныч, — подытожил Женя. — Ты не удивляйся, я, можно сказать, прикололся. Ну, интересно мне было, как ты сам сформулируешь.

— Приколист из тебя… — проворчал я, комкая край одеяла. — Ты лучше скажи, чем дальше кончилось. Взяли Железнозубого?

— Да куда ж оно с подводной лодки денется? — недоуменно протянул Женя. — Оно сидит сейчас. Точнее, по полу ползает. В боксе номер семнадцать.