Павел Парфин - Гемоглобов (сборник) Страница 5

Но ад явился перед ним не сразу. Рогатый владыка дал парню время завершить эксперимент. Словно знал, да что там, конечно, знал, что тот ему еще пригодится. И без всякого эксперимента…

Надо же, он догнал волновую природу времени! Трудно поверить… Палермо не долго смаковал открытие. Увлеченно продолжил эксперимент: решил проверить, не является ли источник радиовремени одновременно и его приемником.

Снова включил комп, радиомодем остался настроенным на волну 105,9… Задумался, по обыкновению скребя в выбритом затылке. Чего б такое скачать во время? Чем разбавить эту посекундную, паскудную тягомотину? Ведь каждый день одно и тоже – одно и тоже сползание в луженую глотку смерти. «Смерть – это всего лишь победа времени» – сказал кто-то умный, а другой высказал мысль еще пакостней: «Жизнь – это всего лишь условие для восприятия смерти». Ну нет уж, Палермо с этим категорически не согласен! Он даже нарочно порезал себе палец – глядите, кровь, он проявил волю и мужество, доказал, что жив. Он жив даже тогда, когда поутру, после великого бодуна, его выворачивает наизнанку. Или он приходит в себя между чужими ногами, которые уже не оживит никакая святая вода. Да, он и тогда – жив! Боже, да ведь жизнь не добродетельный мякиш, он уже понял, жизнь – это… Длиннющий список файлов с забойными похождениями последних дней, недель отправился по адресу 105,9. Кайф, ржачка, жрачка, глюки, обломы, оргазмы, сперма, бредовые темы – и невыносимая, беспредельная пустота. Хм, удалось ли сохранить-передать все грехи?

Они даже не грешили. Незаметно, трусливо перескочили порожек греха. «Упали ниже плинтуса», – однажды отважилась на бунт Ален. Но тут же испуганно сползла к ногам любимого Эроса. Так же обреченно сползает закатное солнце, ища за горизонтом успокоение после напряженного, воинственного дня.

Да что там – не только Ален, они все сползали за роковую черту, как солнце за горизонт. С одной существенной разницей: светило поутру воскресало, им же воскресение навряд ли светило. Напротив, им суждено было опускаться все глубже, все ниже.

– Не дрейфьте, пацаны! Зато нам будет дано освоить все архетипы греха! – как всегда на свой лад успокаивал братву Кондрат. – А там, глядишь, сатана заметит нас и возьмет в ученики.

– Ну, а если ты окажешься хреновым учеником? – скептически ухмылялся Эрос. – И в тебе, засранце, божественного, как ни странно, больше, чем сатанинского? Вдруг Люцифер просечет это и наставит тебе неудов за преданность Богу?

– Дурак! Такого никогда не будет! – отчего-то всерьез обижался Кондрат, правда, неясно чему – тому, что в нем заподозрили подпольного праведника, или тому, что дьявол может не принять его в ряды достойных учеников. Кондрат продолжал смешно злиться от беспомощности. – Ну-у… А если рогатый такой козел… Я вызову его на дуэль! Вот!..

«Зачем столько пафоса, Кондрат? Я лучше дам тебе мой будильник. Вот уж адская машина! Кого хошь сведет с ума. Он ведь не время отсчитывает, собака злая, а наши экзистенции!» – Палермо мысленно продолжил тот полузабытый разговор, состоявшийся так давно, когда проклятого будильника не было и в помине.

Ну что? С некоторой опаской, словно ожидая подвоха, настроил приемник на таинственную, экзистенциальную волну… И тотчас понеслось-поехало! Наполняя слух и душу, разливаясь теплом, леденя, будоража, корежа, заставляя переживать вновь и вновь. Господи, ну разве можно с кем-нибудь спутать голоса друзей и врагов? Вот, вот же его голос, стук его сердца!.. В глубине, где-то на втором плане, – знакомые шепоты, озвученные жесты, намерения, походки, ходки за всякой дрянью. Удары и объятья!

Радиоэкзистенция – фишка не для слабонервных. Все, у Палермо нет больше сил – крутанул колесико настройки влево. А там – что было с ним и тусовкой неделей раньше. Помнится, они тогда накушались водки и, абсолютно бухие, втроем угнали мотороллер «Yamaha». Светка упала на него сверху, горячая, мокрая, и так усердно хохотала всю дорогу, что в ее оранжевых клубных штанах лопнула резинка… Любопытство и ностальгия уводили Палермо в прошлое. Левей, левей колесико – и трех недель как ни бывало! Еще левей – и он слышит свой голос месячной давности, мягкий, как кошачья поступь, пульс июля. Тик-так лета, тик-так, ах!.. Его тогда побили какие-то уроды, подкараулив в полутемном дворе. Но все равно, Боже, какое это было клевое время! Он был в фаворе, познакомился и первый раз переспал с Натальей Алексеевной. Наташенькой, какая она, на фиг, Алексеевна! Ее волосы пахли теплой липой, ее губы… Он думал, что они сожрут его с потрохами – вместе с его неопытным членом, с корявой, зеленой юношеской любовью. Он тогда написал ей стихи, первые в жизни, и порвал, а она слизнула с его рук нежные клочочки… Стоп! Эти файлы – Палермо хорошо помнил – он не сбрасывал в эфир. Проверяя, заглянул в комп: точно не сбрасыв… Черт, что за фигня?! Модем, будто дорвавшийся до жертвы маньяк, без его, Палермо, команды и ведома гнал, гнал в никуда десятки, сотни файлов – крупицы невыносимых, задиристых экзистенций. Мегабайты родных, близких сердцу мгновений и судеб!

Блин, кто дал команду, кто дал право?!.. Он. Он без всякого на то права дал команду. Вот, нежданно-негаданно создал трансцендентный радиосервер. Хм, любопытно, какой диапазон он занимает? Палермо вновь протянул руку к магнитоле, но в ту же секунду отдернул, будто его шибануло током. Все больше волнуясь, потер бесконечно высокий лоб, вмиг покрывшийся мелкой испариной. Не может быть! Он отчетливо помнил, как крутил колесико настройки влево. Ведь крутил же, мать его!.. Но указатель радиочастоты так и не дрогнул, не сдвинулся с отметки «105,9». Что за чертовщина? Ну-ка… Палермо решил вернуть колесико на место – только где теперь то место? Медленно, очень медленно повернул его вправо… Три недели… две недели назад… вот вчерашний день… Постой, а такого с ним еще не было. Что, что? Эрос сделал предложение Ален?! Чушь, Эрос любит себя одного!.. Светка разбилась на мотике, доходит в больничной койке; Нонна Юрьевна, мать Кондрата, сдала собственного сыночка в ментовку; Наталья Алексеевна… Что-о?! Наташка его бросила, решила вернуться к мужу?! Да такого просто быть не может! Да это же отстой, а не будущее!..

Палермо стало страшно. Он почувствовал, как тихонько, трусливо мочится; вялая струя из двух штанин отчего-то выбрала левую… Не-ет, он и не думал прогнозировать будущее. А тем более транслировать его!

Но неужели такое и вправду возможно – радиосервер, генерирующий его будущее?

Приемник, который теперь растрезвонит всему свету о его, Палермо, тишине, что он носит в груди вместо души… Да как она смеет, железка хренова?! В ярости Палермо схватил в охапку радио, едва не разнес его об пол, не растоптал ногами… Но вдруг оглянулся. Увидел будильник. Прищурился – зло, затравленно, как загнанный звереныш. Это все он, механический фюрер, а радио – лишь следствие. Лишь послушный инструмент в руках, тьфу, стрелках этого чертового счетчика времени. Да что там, блин! Ведь Палермо тоже повелся, поддался на искушение времени! Наивный, вздумал жить со временем наравне. И даже мечтал управлять им… Та-ак, а вот этого он еще не пробовал: управлять времеме… эменем… От внезапного волнения у него спутались мысли.

Палермо метал возбужденный взгляд то на будильник, то на магнитолу, по-прежнему одержимую вещим тиком. А ведь и вправду чумовая идея – модерировать время, как он не просек ее раньше? На протяжении последних полутора-двух часов он только и делал, что тупо транслировал – вслепую, без разбора делился с миром первым, что придет на ум. А первой заорала ему мозги всякая хренотень. Чернуха. Привычная, неизбежная, расписанная на годы вперед повседневность. Палермо поморщился с досадой: неужели у него все так хреново? Прошлое, настоящее, будущее? Если послушать экзистенциональное радио – им же самим сотворенное, из себя самого замешенное, – да, так и есть. Его, Палермо, жизнь – полный отстой.

Дерьмо, дрянь, лайно!.. Ну а если выйти сейчас на улицу, без дела, без цели пройтись по желтым рекламным листовкам, щедро рассыпанным блаженной осенью; постоять, запрокинув голову, под каким-нибудь облысевшим деревом, чуток погрустить и озябнуть, провожая глазами стаю перелетных облаков, а затем завалиться без спроса к Эросу – тот наверняка нальет горячего кофе; или подняться к Наташе – смешная, перед тем, как поцеловать его, она еще будет порываться проверить его уроки… Черт, если оглядеться, вживую окунуться в жизнь, подстроиться под ее течение или вдруг заартачиться и пойти поперек – черт, тогда не так уж все плохо! Палермо сказал бы, что даже наоборот – хорошо! Не очень, но хорошо. Нужно только поискать это хорошее, уметь выискать хорошее, светлое среди всякого дерьма, разного темного и гнетущего, что почти каждый день подбрасывает жизнь… Нет, не жизнь. Палермо не мог назвать то или того, кто заставлял его ковыряться в навозной куче будней, с завидной одержимостью и жизнелюбием выискивая жемчужины радости, проблески чистых впечатлений, кристаллы открытий и счастливых встреч. Да, нужно только суметь найти и отделить зерна от плевел, и все будет хо-ро-шо. Или, по крайней мере, быть уверенным, что жизнь – далеко не помойка, не гниющая свалка этих самых плевел, жизнь – урожай благих зерен, созвездие света, и его нужно только захотеть увидеть. Постараться про-жить, чтоб увидеть. Профессионально, про-должительно, про-думанно, про-чувствованно про-жить…