Роберт Сильверберг - Журнал "Если" 1999, номер 11 Страница 5

– Зачем тебе это нужно?

– Меня никто не мог одолеть. Хочу попробовать еще раз.

– Но зачем?

– Давайте вашего андроида, и я покажу – зачем.

Она уступила. Может быть, из любопытства, может, по другой причине. Словом, она соединилась с компьютером – не прошло и минуты, как привели андроида, с которым я состязался в парке. Или друтого с такой же физиономией. Он оглядел меня с симпатией, но без малейшего интереса.

Кто-то вошел, снял с моего запястья браслет безопасности и удалился. Женщина проинструктировала андроида, он подставил мне запястье. Мы вошли в контакт, и я сразу прыгнул в глубину.

Меня шатало и качало, я был изрядно помят, но знал, чего хочу, и знал, что должен действовать быстро. Задача: полностью игнорировать андроида – он был просто терминалом, прибором – и прорваться к тому, что помещалось за ним. Так что я обошел собственную программу андроида, она была толковая, но поверхностная. Миновал ее, пока андроид строил свои комбинации, нырнул в глубину, мгновенно ушел с уровня внешнего устройства на уровень большой машины и сердечно пожал лапу главного компьютера, что в Калверт-сити.

Господи, вот было удовольствие!

Там восседала сама власть, все эти миллионы мегабайтов, и я в них ворвался! Конечно, я чувствовал себя мышью, оседлавшей слона. Но вышло здорово. Может, я и был мышью, но она попала на роскошные гонки. Я вцепился покрепче и летел вместе с ураганным ветром.

И на лету обеими руками отрывал от компьютера куски и разбрасывал в стороны.

Я не заметил, как прошла добрая десятая часть секунды. Так огромна была эта штуковина. Я был в ней и выхватывал большие блоки информации, радостно выдергивал и раздирал. А машина не замечала этого, потому что самый замечательный компьютер все-таки ограничен скоростью света, сигнал не может идти быстрей, чем 300 000 километров в секунду, так что минует порядочное время, пока колокол тревоги пройдет по всем нейронным каналам. Эта была громадная штуковина. Я сказал – мышь на слоне? Нет, больше похоже на амебу, оседлавшую бронтозавра.

Один Бог знает, сколько вреда я смог причинить. Конечно, защитные цепи сработали. Внутренние ворота захлопнулись, чувствительные области закрылись, и слон с величайшей легкостью сбросил меня со спины. Не было ощущения, что заготовлена ловушка, так что я спокойно вышел на свободу.

Андроид рухнул на ковер. Теперь это была пустая оболочка.

На стене кабинета вспыхивали огни.

Женщина была в смятении.

– Что ты натворил?

– Одолел вашего андроида. Это оказалось нетрудно, поскольку я знал, кто он такой.

– Ты повредил главный компьютер!

– На самом деле – нет. Просто малость пощекотал. Он удивился, когда понял, что я в нем орудую, вот и все.

– Тогда вопрос: почему ты не испортил его? Почему не сокрушил программы?

– Вы думаете, я способен на такие вещи? Она изучающе посмотрела на меня.

– Думаю, да.

– Ну, может, и так. Или не так. Но понимаете, я не борец со злом. Мне нравится мой образ жизни. Это тихая жизнь. Я не затеваю революций. Если мне хочется фокусничать, я это делаю – но в меру. И Существа даже не знают обо мне. Но если я всуну палец куда не надо, они мне палец откусят… Так что я ничего не делал.

– Но можешь сделать, – проговорила она. Мне стало неуютно.

– Не понимаю, о чем вы? – спросил я неуверенно.

– Тебе не нравится риск. Ты не хочешь находиться под подозрением. Но если мы отберем у тебя свободу, привяжем к Л.-А. и заставим работать, какого дьявола тебе останется терять? Тогда ты и ввяжешься. Начнешь фокусничать во имя добра. – Некоторое время она молчала. – М-да. Это реальный вариант. Теперь я понимаю, что у тебя есть такие возможности и здесь ты сумеешь их использовать.

– Что?

– Ты так поработаешь с их компьютером, что Существам придется начинать все сначала. Разве я не права?

Она видела меня насквозь. Я не ответил. А она продолжала:

– Но я не дам тебе такой возможности. Я не сумасшедшая. Здесь не будет никаких революций, и я не собираюсь становиться героиней, а ты не годишься в герои. Теперь я в тебе разобралась. С тобой опасно связываться. Если тебя задеть, ты непременно возьмешь реванш, не думая о том, какую беду принесешь другим. Ты можешь испортить компьютер, но тогда Существа на нас напустятся, и нам будет еще тяжелей, чем сейчас. Все будут страдать, но тебя это не затронет. Нет, нет… Моя жизнь не так ужасна, чтобы я позволила тебе ее перевернуть. Однажды ты это сделал. С меня хватит. – Она твердо смотрела мне в глаза, и казалось, ее гнев улетучился, осталось только презрение. – Ты можешь подключиться еще раз и устроить фокус с записью о твоем аресте? Стереть ее?

– Да.

– Сделай это. И уходи. Убирайся ко всем чертям, и быстро.

– Это серьезно?

– Вполне.

Я покачал головой. Все понятно. Я знал, что одновременно победил и потерпел поражение. Она нетерпеливо махнула рукой, словно отгоняла муху.

Я ощущал себя совсем маленьким. Кивнул и пробормотал:

– Хочу сказать… Ну, насчет того, как я жалею о том, что натворил – все это правда. До последнего слова.

– Может, и так. Слушай, отключайся и двигай отсюда. Из этого здания. Из города. И по-настоящему быстро.

Я порылся в уме – что бы еще сказать, но ничего не отыскал. Подумал: уходи, если получил шанс. Она протянула мне руку, и я соединился с ее имплантантом. Когда наши запястья соприкоснулись, она задрожала. Совсем немного, но я это почувствовал. Думаю, теперь буду чувствовать каждый раз, когда замыслю обман – каждый раз. Кого бы ни решил обжулить.

Вошел, отыскал запись об аресте Джона Доу, уничтожил. Затем раскрыл ее файл государственного служащего, повысил ее в должности на два разряда и удвоил жалованье. Не такая большая компенсация. Но, черт побери, большего сделать я не мог. Затем уничтожил свои следы и вышел из программы:

– Все в порядке. Сделано.

– Прекрасно, – сказала она и вызвала своих легавых.

Передо мной извинились за неверную идентификацию, вывели из здания и выпустили на Фигероа-стрит. Наступил вечер, темнело, воздух стал холодным. Зима есть зима, хоть она в Лос-Анджелесе – на свой лад. Я подошел к уличному терминалу, вызвал «тошибу» со стоянки. Через десяток минут машина прикатила, и я велел держать на север. Ехал медленно – час пик, обычные дела, – но сейчас это оказалось к месту. Приехал к Стене, к воротам Сильмар, километрах в 80-ти от города. Привратник спросил, как меня зовут.

– Ричард Роу, – сказал я. – Бета Пи Эпсилон, десять-четыре-три-два-четыре-икс, место назначения Сан-Франциско.

В Сан-Франциско зимой сильные дожди. Но город все равно чудесный. В это время года я предпочел бы Лос-Анджелес, но черт с ним. Никому не удается постоянно все делать по-своему. Ворота отворились, и «тошиба» покатила за Стену. Это было просто. Все равно, что сказать «Бета Пи».

Перевел с английского Александр МИРЕР.

Джим Коуэн

ЛОПАТА РАЗУМА

Когда я впервые сюда попал, сестры неправильно записали мою фамилию. В новый сияющий картотечный шкаф попала карточка на фамилию «C-a-x-t-o-n». С тех пор прошло четыре года, алюминиевый шкаф больше не блестит, а моя амбулаторная карта грозно раздулась.

Это будет последний наш ночной разговор. Я, как обычно, восседаю в пижаме в удобном старом кресле перед высоким, от А пола до потолка, окном и любуюсь лужайкой, озаренной лунным светом. Пахучий ветерок слегка колеблет занавеску. Ты приходишь из теплой ночи, снимаешь пояс с инструментами, присаживаешься на угловую койку и берешь апельсин из моей вазы с фруктами. Иногда наши беседы длились часами, иногда тебя звали чинить подтекающий кран или заменять пробку. Ты аккуратно застегивал свой пояс и уходил обратно в ночь, не спеша преодолевая расстояние до одного из соседних корпусов. Торопливость – помеха ремонту. Твои слова. Еще я помню, как ты приговаривал: всегда искать простейшие причины, не забираться в изотерику и устранять поломку с первого раза, не то сестры обязательно повторят вызов.

Я многое у тебя перенял, Пит. Больше, чем ты думаешь.

Помнишь наше знакомство? Помнишь, как ты развеселил меня в первую ночь? Другие больные уже спали, сестры пили чай на своем посту. Я сидел в гостиной. Телевизор был включен, но канал не работал. Я таращился на серый снег, засыпавший экран, и слушал потрескивание динамика.

– Привет, – сказал ты. – Меня зовут Пит.

Твое имя я уже успел прочесть: оно вышито красным на груди твоего синего комбинезона. Но я еще не знал, что ты механик третьей смены и что мы подружимся.

Ты указал большим пальцем на сестер у тебя за спиной и спросил, знаю ли я разницу между ночной сестрой и слоном.

– Нет.

– Фунтов семь.

Я улыбнулся. Пусть это была немудрящая шутка, но то был период в моей жизни, когда я думал, что уже никогда не смогу улыбаться. Меня только что уволили с должности оператора суперускорителя: я получил весточку от Бога…