Андрей Буторин - Метро 2033: Хозяин города монстров Страница 5

«Они просто обязаны это сделать!» – подумал Иван Андреевич и, не сдержавшись, прошептал:

– Сделайте это, мужики! Обещаю: не пожалеете.

Глава 2

Прерванное обучение

– Гы… лы… а-аа… в-вв… а-а… Чего это? Кол какой-то… – шмыгнул длиннющим мясистым носом вспотевший от напряжения молодой, скособоченный мутант.

Слева и справа от него, заглядывая в книгу, на лавке за столом сидели еще двое учеников – плешивый мужчина лет сорока с бельмом на левом глазу и похожая на старушку горбатая девушка с редкими бесцветными волосами. Тоже, разумеется, мутанты – иные в лесных деревнях не жили.

– Это не кол, – вздохнула сидящая напротив них Саша. – Это цифра один, мы же в прошлый раз с вами проходили…

– А пошто тутока цифра? – подняла разноцветные – один карий, другой светло-серый – глаза девушка. – Это ж книга. Руман.

– Роман, – поправила Саша. – Но в романах тоже могут быть числа – если там что-то подсчитывают, например. А в нашем случае – это номер главы. Глава первая.

– Голова? – хмыкнул плешивый мутант. – Ежели первая, то ишшо и другая будет? Про двухголового, што ль, книжка-то? У нас корова телушку с двумя головами родила – та и дня не протянула, околела. А человек о двух головах – видано ли? Тож не жилец, я тебе говорю.

– Это не голова, – засопела учительница. – Это глава. Книги часто делятся на главы… Ну, на части такие, на куски, чтобы удобнее было читать.

– Не шибко удобно, – снова шмыгнул длинноносый. – Не смекнуть мне-ка…

– Ладно, – обреченно произнесла Саша. – Тогда просто не берите в голову эти главы… Тьфу ты!.. Всё! Забудьте про главы. Читай дальше, Коля… Нет, название главы тогда тоже не надо, вон там читай, где сам текст начинается.

– Тутока? – ткнул мутант пальцем в строчку.

– Да. Или, если ты устал, пусть Варя почитает. Или Тарас.

– Не, я ишшо не шибко устал. Чичас… – Николай, отдуваясь, запыхтел и продолжил чтение: – Сы… ты… о-ой… О… сы… ты… а-а… ны… о-о-оо… вы… и… с… тутока ишшо ентот… как ево… соломенный признак.

– Какой еще признак? – вытянула голову Саша. – Почему соломенный?.. Ах, это! Это же мягкий знак. Почему соломенный-то?.. – девушка уже чуть не плакала.

– Дык… это… Солома тоже мягонькая. Шибко на ней спать дородно.

– Если ты хочешь спать, Коля, – едва сдерживаясь, проговорила Саша, – то иди и спи, я никого силком не держу.

– Не, это я так, я читать стану! – ученик, видимо, и впрямь испугался, что его прогонят, и дальше у него дело пошло куда бойчее: – О… ра… ора… лы… и… орали е… мы… у ему сы… за… ды… и… сзади[1].

– Ну, и что у тебя получилось? – немного успокоилась учительница. – Повтори теперь всё предложение.

– Сзади кто-то гаркает: «Стоять, паскуда!», – вскочил и обернулся за спину носатый Николай.

– Во-первых, там не так написано! – хлопнула по столу ладонью Саша. – А во-вторых, ты-то чего подпрыгнул?

– Сказано же: «Стой!», вот я и… – заморгал мутант. – В книге ж написано, не просто так. Значит, по-правдашнему. Тока сзади-то и нету никого. Убёгли ужо. Схожу-ка, проверю, мало ли…

Николай, подвинув горбатую Варвару, вышел из-за стола и направился к двери, возле которой на колченогом табурете со скучающим видом восседал Глеб.

– Пусть идет? – посмотрел он на жену.

– Пусть… – сквозь сжатые зубы процедила та. – Пусть все идут, урок око-о-оонче-еен!.. – Саша, зарыдав, подбежала к вскочившему Глебу и повисла у него на шее. – Не могу так больше, не могу-уу!.. Ничего у меня не получается!

– Всё у тебя получается, – обнял Сашу мутант и стал поглаживать ей спину. – Просто ты уже устала. Полетели домой.

– У нас еще одна деревня намечена-аа!.. – продолжала рыдать девушка.

– А еще у нас Славик намечен, – легонько встряхнул Глеб супругу. – И это сейчас для тебя главное. А для меня вы оба с ним важнее и главнее всего. Так что давай, успокаивайся, и пошли. А вы, – повернул он голову к двум оставшимся притихшим ученикам, – тоже домой идите. Не слышали, что ли? Урок окончен.

– И когда теперя приходить? – с явной неохотой вышла из-за стола Варвара.

– Услышите, как Стёпик засвистит – тогда и приходите. Знаете же. Точного расписания пока не составить.

– Но вы ишшо прилетите? – заволновалась девушка. – А то, вон, Александра Вячеславовна плачет… Ей нельзя ить – на сносях она.

– А то я не знаю! – буркнул Глеб, но быстро нашелся. – Да, Александра Вячеславовна ждет ребенка, поэтому заранее загадывать ничего не стоит.

– Я при… прилечу! – отстранилась от мужа всхлипывающая Саша. – Я вас… не оставлю. Будем… будем продолжать. Обязательно будем! Вы – хорошие. Это я… расклеилась что-то, устала. Но я отдохну и…

– Пойдем-пойдем, – взял Глеб под руку жену и повел к двери. Перед тем как ее открыть, обернулся и сказал: – Всем до свидания. Читайте пока книгу. Вас трое? Значит, в день по три страницы. Когда вернемся, лично спрошу. Кто не расскажет – в угол поставлю!

Стёпик и Маруся дожидались супругов на краю леса, возле самой реки. Если бы не они, просветительским мечтам Саши вряд ли удалось бы осуществиться – пешком по лесам не находишься. Правда, непосредственно «извозом» занимался только Стёпик, Маруся не то чтобы сбрую надеть, вообще людей к себе близко не подпускала. Шипела, словно масло в раскаленной сковородке, пучила глаза, выпускала когти… Зато от своего крылатого возлюбленного не отставала теперь никогда: куда он – туда и она, будто привязанная. Стёпика это сильно радовало, он аж светился от счастья – глаза, по крайней мере, точно сияли. За нелюдимость Маруси он искренне переживал и горячо оправдывался перед друзьями:

– Она привыкнет! Она уж-же привыкает. Тока у нее иш-шо… енти, как их?.. инс-стинкты ш-шибко с-сильные. Зато я ее человечьему языку учу. Уж-же много с-слов понимает, но ответить не мож-жет, у нее… ентот… речевой аппарат не той с-сис-стемы. Вот с-станет вс-сё понимать, я ей про вас-с рас-скаж-жу, какие вы хорош-шие, и она вас-с пуж-жатьс-ся перес-станет.

Вообще Стёпику приходилось непросто. Одну Сашу, понятное дело, Глеб в лес к «диким» мутантам не отпускал. Да и не одну не отпустил бы тоже. Поэтому, как только закончилась его двухмесячная «отработка» санитаром в лазарете[2], он стал сам летать с женой по лесам. А поскольку весил мутант как две Саши минимум, «птеродактиля» это не радовало. Но Стёпик молча терпел и даже гордился своей нужностью и незаменимостью. Еще ему было приятно показывать Марусе, какой он выносливый и сильный.

Главным неудобством крылатого «транспорта» являлось то, что приземлиться прямо в лесу Стёпик, понятно, не мог. Приходилось искать большие поляны вблизи деревень, но таковые имелись далеко не у каждой. Проще всего было с теми селениями, что располагались невдалеке от реки. Поэтому решили сделать так: выбрали четыре наиболее удобные, возле которых мог сесть Стёпик, и попросили их жителей оповестить всех окрестных соседей, кто желает обучаться грамоте, чтобы те приходили в одну из этих четырех деревень. Посещение двух из них Саша наметила на вторники, двух других – на пятницы. В принципе, девушка готова была «нести просвещение в массы» и ежедневно. Но, во-первых, Глеб не мог тратить на это столько времени, у него хватало дел и в Устюге, во-вторых, было бы не очень прилично полностью лишать Стёпика (а заодно и Марусю) свободы. А в-третьих, желающих учиться набралось совсем не так много, как мечталось Саше, – по три-четыре человека на «учебную деревню», в одной так и вовсе двое.

Еще девушка сильно переживала из-за того, что найти нормальных учебников она не смогла. Книг в Устюге вообще сохранилось мало – всё-таки берегли в основном жизненно важные вещи, а книги для подавляющего большинства нынешнего населения если являлись таковыми, то лишь в качестве растопки. И за минувшие после Катастрофы годы почти всё бумажное сожгли, а что не успели – то само сгнило. Неплохая библиотека имелась у Святой, но та не позволила взять ни одного томика, причем была в этом столь непреклонна, что Саше пришлось отступить.

Вот и было теперь у нее на всё про всё десяток книжек, из которых три оказались любовными романами, еще три – фантастикой, две – из серии «Как стать успешным», одна – учебником для бухгалтеров (Саша в ней сама две трети слов не понимала), а еще одна – пособием для желающих похудеть. Последнюю девушка в деревни, конечно, не понесла; выбросила бы вообще, но поступить таким образом с книгой у нее не поднялась рука.

Еще хуже – то есть, вообще никак – обстояло дело с чистой бумагой, на которой можно писать. Но тут, по крайней мере, можно было обходиться берестой, как делали предки.

Неприятности и не думали заканчиваться. Еще в воздухе, по дороге домой, Саша почувствовала себя плохо. Ее замутило так, что потемнело в глазах. Девушка открыла рот, чтобы попросить Стёпика снизиться, но сказать ничего не успела – ее тут же вырвало.