Мери Каммингс - Серебряное небо Страница 51

Первую добычу Лесли подстрелила всего в четверти мили от стоянки. Неторопливо трусившие перед ней собаки вдруг рванулись вперед, затявкали из-за деревьев — догнав их, Лесли увидела сидевшую на сосне, футах в пятнадцати от земли, тетерку.

Глупая птица, уверенная в своей неуязвимости, наклоняла голову и рассматривала крутившихся внизу собак то одним, то другим глазом. И просчиталась: арбалетная стрела достала ее и на этой «недосягаемой» высоте.

Хотя добыча была небольшая, Лесли сочла ее хорошим предзнаменованием. Вообще настроение у нее было куда лучше, чем всю последнюю неделю: выматывающий душу ветер напоминал о себе лишь легким дуновением, снег приятно похрустывал под ногами. А главное, появилась какая-то определенность: если Джедай сумеет построить шалаш, то они смогут благополучно, даже почти с комфортом перезимовать в нем.

Немного погодя собаки обнаружили следы стада кабанов — крупного самца и шести или семи самок и подсвинков. Оставлены они были на рассвете, незадолго до конца снегопада. По поведению Алы Лесли поняла, что с тех пор свиньи успели уйти далеко — будь добыча поблизости, старая опытная охотница уже учуяла бы ее и, не дожидаясь приказа, кинулась следом, увлекая за собой Стаю. А тут она лишь понюхала следы и скептически взглянула на Лесли, словно говоря: «Если ты очень хочешь, я, конечно, попробую, но…»

Лесли махнула рукой: «Пошли дальше!»

Вскоре их путь пересек ручей. Кое-где из устилавшего дно песка торчали верхушки валунов — по ним она и перебралась на другой берег.

Именно здесь ее постигла неслыханная удача. Внезапно вся Стая с громким лаем ринулась к поросшей кустарником лощине. Лесли побежала следом, увидела, как собаки с разных сторон врезаются в заросли, исчезают в них… и тут из кустов, прямо на нее, выбежала дикая индейка. Распахнула крылья, собираясь взлететь, но Лесли сбила ее стрелой едва ли не раньше, чем сообразила, что происходит. Скинула с плеча второй арбалет, и вовремя: следующая индейка выскочила вслед за первой.

Со всех сторон слышался лай, рычание и треск кустов. На другом конце лощины несколько индеек сумели подняться в воздух и, громко хлопая крыльями, набирали высоту.

Лесли достала из подсумка новую стрелу, но в этот момент ярдах в пяти от нее на открытое место выскочил огромный индюк — настоящий монстр с отблескивающими медной рыжиной перьями. На бегу расправил крылья, взмыл вверх — Лесли метнула в него нож, не слишком надеясь на успех, но попала точно в цель, и птица, трепыхаясь, рухнула на землю.

В два прыжка преодолев разделявшее их расстояние, Лесли навалилась на индюка всем весом и обеими руками вцепилась в голую, как у ящерицы, шею. Лишь когда почувствовала, что тот уже не шевелится, выпрямилась и огляделась.

В лощине все снова было мирно и спокойно — ни треска веток, ни суматошно взмывающих вверх птиц. Где-то за кустами потявкивали собаки.

Прибежала Ала, распахнула в улыбке пасть, всем видом показывая, что надо идти за ней. Оказывается, собаки тоже завалили индюка — чуть поменьше, чем добытый Лесли — и, приученные не есть добычу без разрешения, крутились вокруг нее, дожидаясь хозяйку и подвывая от нетерпения.

Три индейки у нее уже было, поэтому, ободрав тушку, она рассекла ее на куски, приговаривая: «Подождите, сейчас всем достанется!» Собаки жадно, чуть ли не из-под ножа хватали мясо, отбегали в стороны и принимались есть.

Крупную добычу Лесли обычно разделывала на месте, но в этот раз — уж очень хороши были птицы! — захотелось похвастаться перед Джедаем. Так что, связав ремнем всех трех индеек, она закинула их за спину и пустилась в обратный путь.

Стук топора она услышала за милю от стоянки. К тому времени она уже успела подсчитать в уме, сколько весят индейки — выходило фунтов пятьдесят — и проклясть все на свете, включая собственную глупость: ведь могла же их выпотрошить — все легче тащить было бы!

До знакомой ели она добрела из последних сил, никого рядом не обнаружив, поплелась на стук — и ярдов через сто увидела живописное зрелище.

На снегу лежала груда лапника, рядом — несколько очищенных от веток стволов молодых сосен. Голый до пояса Джедай, стоя к ней спиной, придерживал вертикально еще одну сосенку высотой футов пятнадцать и обрубал с нее ветки. Он был так увлечен своим занятием, что приближающуюся Лесли даже не заметил (а если бы на ее месте была рысь?!)

— Эй! — подойдя к нему шагов на десять, окликнула она. Только тут он обернулся, просиял и в следующий момент удивленно замер.

Лесли гордо выпрямилась — она специально привязала большого индюка так, чтобы его крылья спускались ей на плечи, окутывая ее точно плащом.

— Это что такое?! — чуть ли не испуганно спросил Джедай.

Только теперь она наконец развязала перекинутый через плечо ремень, позволив добыче упасть на снег.

— Вот!

Он подошел ближе, восхищенно глядя на трех большущих птиц.

— Ну ты даешь! Тяжелые?

— Еле дотащила! — созналась Лесли.

Он обнял ее и поцеловал в нос.

— Сегодня мяса налопаемся! — притянул к себе, так что она уткнулась лицом ему в грудь, буркнула оттуда:

— Ты чего такой голый?!

— Да мне жарко! — отмахнулся он. Его тело под щекой Лесли и впрямь было теплым.

— А завтра я на кабанов охотиться пойду, — пообещала она. — Они где-то недалеко, я следы видела.

Шалаш был готов через два дня, именно такой, как Лесли хотела: с толстыми, чуть ли не двухфутовыми стенками и с подстилкой из лапника. Когда она собралась залезть внутрь, Джедай вдруг подхватил ее на руки и втиснулся в шалаш вместе с ней. Поставил на землю, сказал смущенно:

— Понимаешь, это вроде как наш с тобой первый дом…

Лесли не сразу поняла, о чем он, лишь потом вспомнила, что когда-то читала, будто есть такой обычай: после свадьбы муж вносит свою жену в дом на руках. Но при чем тут это?

Зато когда он принялся демонстрировать плоды своего труда, ей оставалось только восхищаться. Внутри их нового жилища было просторно, от стены до стены — почти восемь футов. Расположенный в передней части шалаша очаг был обложен камнями, в задней части, предназначенной для сна, на толстой лапниковой подстилке уже лежал спальный мешок. Имелась даже дверь — рама, обтянутая козлиной шкурой и закрепленная на ременных петлях.

— Ну как, нравится? — спросил Джедай.

Она молча закивала — слов не было, еще раз оглядела шалаш: и впрямь настоящий дом получился!

Отдыхать Лесли не привыкла. Даже если задерживалась где-то на несколько дней, то не для отдыха, а чтобы набрать и насушить ягод и трав, поохотиться и завялить мясо, наловить рыбы. А в остальное время — дорога, дорога… Найти место для стоянки и дрова для костра; приготовить ужин и, если рядом найдется ручей или речка, постирать одежду — словом, работы всегда хватало.

И лишь теперь, в этом заснеженном лесу, оказалось, что делать ей, в общем-то, почти нечего.

Джедай все время находил себе какую-то работу: то подновлял стенки шалаша, то притаскивал свежий лапник, то колол дрова и складывал в поленницу. Прикатил откуда-то обрубок пустого, выгнившего изнутри дубового ствола — из него вышла отличная коптильня; вырезал из дерева несколько ложек и удобный черпачок, чтобы, не обжигаясь, разливать похлебку. Даже смастерил косой навес, защищавший от снега и ветра груду лапника — место для собак (правда, они обычно пользовались этим укрытием лишь днем, ночевать же предпочитали в шалаше).

Лесли же после завтрака, если была подходящая погода, шла на охоту. Дичи в лесу хватало — индейки, правда, больше не попадались, олени тоже встречались нечасто, но зайцев и тетеревов было в избытке. Первое время случались и кабаны, но после того, как она подстрелила двух подсвинков и крупную самку, стадо исчезло — очевидно, перебралось в другое, более безопасное место.

Возвращалась она обычно к полудню. Разделывала добычу, часть мяса откладывала на ужин, часть — засаливала или коптила. А потом до вечера лежала на спальном мешке, смотрела сквозь пламя костра наружу, на снег — и думала.

Годами она почти не вспоминала Джерико, а тут он почему-то стал часто приходить в ее мысли. Порой, стоило прикрыть глаза, и он вставал перед ними как живой — гибкий, загорелый, с обаятельной улыбкой и сияющими голубыми глазами.

Она доверяла Джедаю и знала, что он доверяет ей; в последнее время они понимали друг друга чуть ли не с полуслова. Секс? Ладно, чего греха таить — Джерико в этом деле ему и в подметки не годился. Симпатия, доверие, влечение… да, в их отношениях все это было. Не было лишь одного — того радостного смятения чувств, которое когда-то вспыхивало в ней, едва Джерико появлялся в дверях, которое заставляло ее смотреть на него не отрывая глаз и верить каждому его слову. Того, что для Лесли звалось любовью…