Михаил Костин - Живое и мертвое. Ученик мага Страница 51

Он растекся в тошнотворно-приторной улыбке. С точно такой же улыбкой смотрел на него Деранс. Только глаза капитана не улыбались. За их маслянистостью стоял расчет и жестокость.

— У меня нет такого ресурса, господин О'Гира.

— В таком случае, я готов изменить акценты в своей работе и вынести вашего подчиненного…

— Бывшего, — с улыбкой поправил Деранс.

— Бывшего, — словно соревнуясь в гнусности ухмылки согласился Санчес. — Так я готов отдать эту ошибку на суд читателей и подать материал таким образом, чтобы ни у кого не возникло мысли, что досадные ошибки случаются в вашей работе постоянно. Но…

Он выдержал паузу.

— Но? — подхватил Деранс, подыгрывая.

— Мне понадобится встреча с вашим бывшим подчиненным, господин капитан. Не могу же я писать о том, чего не пощупал. Это непрофессионально.

Они снова схлестнулись взглядами, продолжая улыбаться, и оценивая друг друга. Другой бы, наверное, спасовал, но журналист знал себе цену. И капитан усмехнулся, сдаваясь.

— Хорошо, — сказал он. — Загляните через два часа. У вас будет четверть часа, чтобы поговорить с заключенным.

Санчес поблагодарил и вышел. К дверям он шел уже без улыбки, не оборачиваясь, хотя знал, что Деранс смотрит ему в спину и тоже более не улыбается. На душе от этого разговора было мерзко.

Те два часа, что были у него до встречи с бывшим приставом, Санчес мог бы проспать. Хоть что-то. Но спать он не стал. Наоборот, он работал. Причем работал, не марая бумагу, а бегая и собирая факты. Побегать пришлось основательно. Фактов набралось немного, больше выходило догадок. И тем не менее, через два часа вся картина происходящего была как на ладони. История выходила гнусная, как улыбка капитана Деранса. Как и полагал журналист, сбежавшие свидетельницы были не при чем. Формально упор делался на пропавший магический фолиант, якобы умышленно не найденный, более того, сокрытый от власти изменником Ниро, бывшим старшим приставом Отдела Магического Надзора. Официальные бумаги пестрели казенными формулировками, от которых не отмыться. «Вошел в доверие», «подрывал работу отдела», «пособничал магам, преступающим закон по статьям…» Номера статей были длинные, их было много и в них значилось такое, что за одно упоминание имени пристава рядом с такими статьями, его уже следовало сослать без суда и следствия. На деле все выходило прозаичнее. В жизни не было слов, статей и формулировок. Просто было известно, что капитан Жорж Деранс вот уже много месяцев посещает дом старшего пристава в его отсутствие. А порой остается на всю ночь в те дни, когда пристав по работе остается в Отделе, либо выезжает из города.

За два часа Санчес нарыл столько, что мог написать любовный роман, но не про пристава, сидящего за должностное преступление, а про его жену и его начальника. Вот только писать об этом было невозможно. Потому что за такую статью он в тот же день отправился бы вместе с приставом на острова. Шутка ли обвинять бездоказательно главу отдела, заботящегося о семье своего бывшего сотрудника, в том, что тот сфабриковал дело против этого самого сотрудника. Нет, никто не поверит. Доказательств нет. И обвинение станет голословным. Все потому, что Деранс — колесо общей машины, помогающей ей работать, как заведено. А Санчес — песчинка, стремящаяся остановить заведенное движение машины.

Что оставалось? Разве что рассказать все приставу и попытаться найти лазейку, обойти Деранса на другом уровне. Еще хотелось плюнуть в сладко улыбающееся лицо. Но делать это было нельзя, иначе встречи бы не вышло вовсе. Да и Деранс не встретил Санчеса на вахте. Вместо капитана там поджидал молодой улыбчивый дежурный с пистолем и связкой ключей. Наверно, таким же улыбчивым был пристав, когда только поступил на службу, подумалось мрачно.

Тюремный блок располагался в подвале. Ниро был заперт если не в самом дальнем углу, то, во всяком случае, достаточно далеко. Санчес бесконечно долго шел за дежурным верткими коридорами с серыми стенами, решетками и глухими металлическими дверями.

Кого скрывали глухие двери? И чем заключенные, попавшие за них, отличались от тех, что сидели за простыми решетками?

Ниро сидел за решеткой. Дежурный подвел журналиста к дверям.

— У вас четверть часа, — предупредил он и отошел, чтобы не мешать.

Не услышит, если говорить негромко, прикинул расстояние Санчес, но увидит все.

Ниро сидел мрачный и уставший. Кажется, он даже не заметил, что за решеткой его камеры что-то происходило.

— Здравствуйте, господин пристав, — позвал журналист и попытался улыбнуться. Но улыбки не вышло.

Ниро повернул голову, кивнул, даже не поднявшись.

— Здравствуйте, господин борзописец. Чем обязан?

Санчес молча подбирал слова. Сказать. Надо сказать ему все. Поддержать. Вот только как?

— Я знаю, — начал он осторожно, — почему вы здесь.

— Я тоже, — согласился Ниро. — Я здесь потому, что совершил должностное преступление.

Это было сказано так, что сразу стало понятно — он не знает. Ничего не знает. Ни про Деранса. Ни про свою ненаглядную Маргарет. Даже не подозревает. Тем более, надо сказать. Но как?

— Это не так, — начал он решительно и неожиданно даже для самого себя заговорил совсем о другом. — Вы ничего не совершали, Ниро. Вы ни в чем не виноваты. Вы прекрасно выполняли свою работу, я готов подписаться под этим и я найду способ вас отсюда вытащить.

Он говорил еще что-то, сбивчиво, спонтанно. Потом запнулся, словно кончился воздух и замолчал.

Ниро смотрел на него по-новому. Затем встал и подошел к решетке.

— Я ценю вашу заботу, Санчес, но, право, не стоит, — сказал тихо. — Я виноват. Нет, не спорьте. Вы этого не поймете, никогда не поймете. Вы все время ругаете систему, а я… Я не могу ее ругать. Я ее часть, понимаете? У меня не хватит духу, чтобы…

Он запнулся. Шевельнулся за спиной дежурный, двинулся к ним, бряцая ключами.

— Я виноват, — повторил Ниро. — Даже если придумать отговорку, по которой я прав, я все равно виноват. Пусть я не предавал, не нарушал. Но я мог сделать что-то, что не сделал. Не сделал, понимаете? Это преступление. И за него надо расплачиваться.

Подошел дежурный.

— Время вышло, — сказал тихо.

Пристав посмотрел на журналиста и протянул через решетку руку. И Санчес ответил на рукопожатие. Кажется, впервые за все время их знакомства.

Но не сказал. Ничего не сказал. Не смог. Бросил лишь только на прощание:

— Я вас вытащу.

И решительно пошел прочь. А в спину все глядел пристав. Еще вчера хамоватый, туповатый, уверенный в себе. И в ушах звучало беспощадное: «Вы этого не поймете… Я виноват».

9

— Признаете ли вы себя виновным?

Пантор вздрогнул. Он ждал этой фразы так долго, что даже немного растерялся. Недели в фургоне, потом несколько дней в камере. Времени подумать было предостаточно. И он продумал свой ответ на этот вопрос давно и во всех подробностях. И молча ждал, когда его спросят. Он так увлекся ожиданием, что не заметил ни мгновенно пролетевшего суда, ни того, что в зале суда нет арестовавшего его пристава. И в камеру к нему для допросов приходил другой человек. Но ученик Мессера был слишком занят, чтобы обратить на это внимание. Он готовил себя к этой речи.

Но теперь отчего-то растерялся.

Судья в смешной шапочке и небрежно накинутой мантии смотрел на него недовольно. Он и мантию-то не застегнул до конца. Все должно было пройти быстро и дежурно. Так и шло, а теперь этот балбес зачем-то молчит. Судья перевел взгляд на сидящего за плечом подсудимого Пантора Жоржа Деранса, будто предлагая встряхнуть мага. Деранс не пошевелился.

— Подсудимый, — раздраженно повторил судья. — Вы признаете себя виновным?

На этот раз Пантор собрался с силами, встал и огляделся. В зале сидело не так много людей. Судья, защитник с обвинителем, секретарь, опасно улыбающийся капитан да пара конвойных. Все они ждали одного слова, дежурного признания, после которого можно спокойно разойтись по домам. И всем все было известно заранее. Спектакль.

Ничего, будет вам импровизация.

— Нет.

Судья кивнул, потянулся за молоточком, повинуясь давно выработавшейся привычке. Но рука его замерла на полпути. Он поглядел на подсудимого и часто-часто заморгал.

— То есть как?

— Я не признаю себя виноватым, — повторил Пантор, чувствуя подъем.

Ему показалось, что в зале все замерли от такой дерзости. Что близок конец света. Их света.

— То есть вы отрицаете, что провели запрещенный магический ритуал в городе Утанава, повлекший за собой…

— Нет. В Утанаве все было так, как вы говорите, — перебил Пантор, наглея. — Но ваши претензии касательно меня начинаются прежде, чем я попал в Утанаву. Так вот, если бы не вы и ваши необоснованные обвинения, меня не было бы в Утанаве. И обряда не было бы. И…