Марина Дяченко - Утопия Страница 52

Техничка не поняла ее юмора, мелко заморгала глазами.

– Да вот, Лидия Анатольевна, просто пишут всякое фломастером, глупости всякие… Вечно пишут в туалете…

– Отыщем кто – живо на учет поставим, – сказала Лидка механически, думая уже о другом. Переступила порог класса, дождалась, пока настанет полная тишина, пробежалась взглядом по лицам – и ощутила неправильность. Маленькую, не заметную глазом, не поддающуюся пока определению. Что-то изменилось.

– Садитесь… Откройте тетради. Откройте книги на странице двести десять, и посмотрите на задание семь к параграфу сорок два…

Максимов, ненавидевший Лидку и нервничавший в ее присутствии, был сегодня монументально спокоен, даже удовлетворен. Зато на личике его блондинистой кукольной подружки выступили красные пятна, и она никак не могла отыскать в учебнике нужную страницу. Вторая воздыхательница, умненькая дурнушка, пересела сегодня на последнюю парту.

– Дрозд, кто разрешил тебе пересаживаться?

Дурнушка поднялась. Глаза ее нехорошо поблескивали. Подставив под локоть правой руки кулак левой, девочка требовательно вскинула руку:

– Лидия Анатольевна! Можно сказать?

Замешательство в классе. Переглядки, шиканья, дурнушку дергают за подол, но она упрямо тянет руку.

– Говори, – кивнула Лидка.

– Лидия Анатольевна! А Максимов написал на стенке…

Доносчица запнулась, будто не решаясь выговорить крамолу. В классе сделалось тихо-тихо, шелестел, ударяясь о стекла, сухой снег.

– «Вика плюс Артем? – насмешливо спросила Лидка – Равняется любовь»?

Кто-то хихикнул – и сразу замолк.

– Нет, – угрюмо сказала доносчица. – «Стужа – дрессировщик».

– Что? – автоматически переспросила Лидка.

– «Стужа – дрессировщик», – шепотом повторила девочка.

Лидка посмотрела на Максимова. Парень сидел ровно, именно так, как велено внутренним распорядком: спина прямая, между животом и краем парты расстояние в ладонь, подбородок поднят, руки согнуты перед грудью, правая лежит на левой. Ничего не выражающее бледное лицо.

– И где он это написал? – мягко спросила Лидка.

– В туалете, – сказала доносчица.

– В женском? – спросила Лидка еще мягче.

Доносчица покраснела.

– В мужском…

По классу прошло движение. Сдавленное хихиканье. Переглядки.

– Не может быть, – протянула Лидка, по-прежнему глядя на Максимова. – И ты сама это видела, Дрозд? В мужском туалете?

– Он написал! – с вызовом сказала девчонка, и под ее взглядом в классе стихли смешки. – В туалете никого не было, у Максимова был красный маркер! Он вышел, а я заглянула и увидела!

Лидка встретилась с ней взглядом и стиснула зубы. У девчонки были глаза-буравчики, такой знакомый и такой забытый взгляд.

Кто у нее родители? Вот черт, не вспоминается. Надо открыть журнал на последней странице, там расписаны все адреса и даты рождения, номера страховых полисов и гэошных участков, и должности родителей расписаны тоже…

Как бы так открыть журнал на последней странице… ненавязчиво?

– Максимов…

Она хотела спросить: «Максимов, это правда?» – но в последний момент прикусила язык. Потому что у парня хватит ума ответить «Да». В присутствии всего класса. Он совершеннолетний, ему давно исполнилось шестнадцать, а значит, идиотская выходка оборачивается сразу несколькими статьями. Оскорбление чести и достоинства Президента (а кто докажет, что «дрессировщик» – слово не оскорбительное?), компрометация правительственной антикризисной программы, хулиганство. Плюс отягчающая формулировка «в стенах учебного заведения». Дурачок. Маленький дурачок.

Как бы невзначай, раздумывая, она перевернула журнал задней обложкой кверху. Вздохнула, открыла.

– Максимов, у тебя действительно есть красный маркер?

Весь класс знает, что есть. Маркер приметный, парню привезли его из-за границы несколько лет назад, когда такие поездки еще были возможны.

Максимов покорно полез в пенал за маркером, Лидка пробежала глазами записи в маленьком школьном «досье». Дрозд, Антонина Григорьевна, номер четыре в списке. Мать – пищевик-технолог. Отец – инструктор ГО третьей ступени. Все понятно с тобой, девочка.

Максимов, Артем Алексеевич. Номер тринадцатьв списке. Бывший отличник. Не повезло, с таким-то номером… Мать – инженер. Отец… об отце нет данных. Мать-одиночка?

Черт побери, но что же делать?! Весь класс в свидетелях обвинения. Эта дура, инструкторова дочка. В старые времена Лидка поиздевалась бы над малолетней шпионкой и вызвала бы ее к доске отвечать какую-нибудь зубодробительную тему. Ей и сейчас смешно, но в параллельном классе одного парня на прошлой неделе отправили в колонию. За то, что обозвал гэошника старым дураком.

Техничка, милая умная техничка, надо бы купить ей шоколадку и с чем-нибудь поздравить. Или просто угостить…

Она демонстративно посмотрела на часы:

– Время урока уходит со страшной скоростью. Дрозд, Максимов, идемте со мной. К директору.

Доносчица сжала губы, но поднялась. Максимов встал легко, внешне беспечно. Его отношение к биологичке ни для кого не было секретом, отношение Лидии Анатольевны к бывшему отличнику, низведенному теперь на тройки, тоже ни у кого не вызывало сомнения. Так что доносчица попала прямо в точку. Классу был совершенно понятен исход.

Блондинистая девочка – Вика – из красной сделалась белой до синевы. Не приключилось бы с ней чего.

– Если за время моего отсутствия я услышу в классе хоть один звук…

Никому не приходит в голову спросить, как можно слышать звуки во время отсутствия. Формула отработана, неуклюжая фраза велит заткнуться и молчать. И молчать будут.

В сопровождении парня и девушки Лидка вышла в коридор. Очень удачно – никого. Тишина. Учебный процесс.

– Тоня, – почти ласково спросила Лидка, – где же?

Дверь мужского туалета по-прежнему стояла нараспашку. По всему коридору распространялся запах хлорки; уже на подходе доносчица почуяла неладное.

Чисто вымытые стены. Вымытый пол. Красота.

– Здесь было, – тихо сказала доносчица. – Это смыли. Техничка.

– Какая? – мягко спросила Лидка.

– Откуда я знаю? – обозлилась девчонка. – Какая сегодня дежурит, вы узнайте…

– Я обязательно узнаю, – пообещала Лидка. – А теперь скажи мне, Антонина, у тебя какие-то счеты к Максимову?

Доносчица вспыхнула. Надула щеки, хотела что-то сказать, но удержалась.

– Видишь ли, Дрозд, это ведь легко узнать. Прямо сейчас спросить у класса, и ребята вспомнят, чем Максимов тебе досадил. Может быть, он отнесся к тебе не так хорошо, как тебе хотелось?

Дурнушкино лицо налилась кровью до пурпурного оттенка.

– А ведь ты выдвинула очень серьезное обвинение, Дрозд. Очень. И если окажется, что оно ложное, что это обыкновенная месть…

– Он написал! – взвизгнула девчонка.

– Где? – тихо спросила Лидка. – Если ты видела, как он писал, надо было сразу бежать к дежурному педагогу, к завучу, к учителю ГО… Но они спросили бы тебя, а что ты делала в мужском туалете? И как часто ты туда заглядываешь? И что ты хочешь там увидеть?

Девчонка готова была разреветься. Глаза-буравчики превратились в обыкновенные обиженные, полные влаги глаза. Куда тебе тягаться с нами, гэошкина дочка. Кончилась твоя первая любовь. Смирись.

– Иди в класс. Дрозд. Нет… иди в туалет – в женский! – и приведи себя в порядок. И впредь, пожалуйста, думай, что говоришь.

Доносчица ушла, через минуту на другом конце коридора забулькала в раковине вода. Максимов как встал, привалившись спиной к дверному косяку, так и стоял не двигаясь. Сжимая в кулаке красный маркер.

Он был одного с Лидкой роста. От него пахло юношеским потом, и не горячим, физкультурным, а холодным, липким, нервным. Но запах не был неприятным. Зеленущие, как хвоя, глаза часто и растерянно мигали.

– Дурак, – сказала Лидка одними губами. – Идиот… Иди в класс.

Почему-то у нее было хорошее настроение. Впервые за много дней. И даже за много месяцев.

И почему-то, увидев Максимова, отслонившегося от кирпичной стены, она не удивилась.

Закончился шестой урок, и закончилась еженедельная планерка. Шоколадку техничке Лидка так и не подарила – отложила на потом, чтобы не вызывать подозрений. У Антонины Дрозд не хватило пороху, чтобы провести дознание самостоятельно. А возможно, она сделает это завтра. Сегодня она слишком расстроена.

Директриса говорила что-то о падающей успеваемости – Лидка слушала вполуха. Потом пошла речь о нарушениях дисциплины и правонарушениях малолетних; в последнее время, говорила директриса, участились случаи разнообразных хулиганских выходок, поддерживаемых, к сожалению, взрослыми. Отказ от участия в сборах, игнорирование указаний инструкторов ГО, провокационные надписи на стенах…