Филип Дик - Порог между мирами (сборник) Страница 6

— А с чего ему хотеть вернуться? — спросил Стюарт. — Что здесь у нас такого хорошего?

Он завидовал Уолту Дейнджерфильду, он хотел, чтобы он, Стюарт Макконти, стоял там перед телекамерами — на глазах у всего мира.

Из подвала по лестнице поднялся Хоппи Харрингтон и энергично протиснулся вперед на своей коляске.

— Они уже взлетели? — нервно спросил он Стюарта, вглядываясь в экран. — Он сгорит, случится так, как в шестьдесят пятом. Я этого, конечно, не помню, но…

— Заткнись ты, — беззлобно оборвал его Лайтхейзер, и фокомелус, покраснев, замолк.

Все продолжали смотреть на экран, думая каждый о своем, а в это время с конического носа ракеты при помощи крана сняли последнюю группу техников. Отсчет времени должен был вот–вот начаться; ракету уже заправили топливом, проверили — и двое людей вошли в нее. Маленькая толпа перед витриной оживилась и начала переговариваться.

Позднее, сегодня, в какой–то момент после полудня, их ожидание будет вознаграждено. «Голландец–IV» взлетит, выйдет на орбиту вокруг Земли за час или около того, и люди будут стоять перед телевизором, наблюдая, как ракета делает виток за витком, пока наконец кем–то внизу не будет принято решение и на командном пункте не включат зажигание последней ступени. Тогда орбитальная ракета изменит траекторию и оставит наш мир. Они видели подобное и раньше, каждый запуск походил на предыдущий, но сейчас все было по–другому, потому что на этот раз люди никогда не вернутся. Стоило провести день перед телевизором ради такого зрелища — и толпа готова была ждать.

Стюарт Макконти думал о ланче и как потом он вернется сюда, снова займет свой пост и вместе с другими будет стоять и наблюдать. Сегодня он сделает мало или не сделает ничего, не продаст никому ни одного телевизора. Но это было не важно. Он не мог пропустить такое событие. Может быть, и я когда–нибудь, сказал он себе, может быть, и я эмигрирую. Позже. Когда накоплю достаточно денег, чтобы жениться, забрать жену и детей и начать новую жизнь на Марсе. Когда там будет действительно настоящая колония, а не только машины.

Он представил себя Уолтом Дейнджерфильдом, привязанным в кабине на вершине конуса ракеты, рядом с привлекательной женщиной. Пионеры, он и она, основывающие новую цивилизацию на новой планете. Но затем в желудке у Стюарта заурчало, и он понял, до чего проголодался; он больше не мог оттягивать ланч.

И пока он стоял, наблюдая громадную колонну ракеты на экране, мысли его обратились к супу и булочкам, бифштексу и яблочному пирогу с мороженым в кафе Фреда.

3

Почти каждый день Стюарт Макконти обедал в кафе Фреда, расположенном на той же улице, что и «Модерн ТВ». Сегодня, войдя в кафе, он, к своему негодованию, увидел, что коляска Хоппи Харрингтона стоит в глубине зала и Хоппи спокойно ест — так непринужденно, как будто он здесь завсегдатай. Черт побери, подумал Стюарт. Куда ни сунься — всюду фоки! Я ведь даже не заметил, как он исчез из магазина.

Все–таки Стюарт уселся за столик и взял меню. Фоку не удастся испортить мне обед, сказал он себе, просматривая меню, чтобы увидеть, нет ли сегодня чего–нибудь особенного и подешевле. Приближался конец месяца, деньги у Стюарта кончались, и он с нетерпением ждал очередной выплаты; чек должен был вручить ему лично Фергюссон в конце недели.

Когда Стюарт приступил к супу, до него донесся пронзительный голос фока. Хоппи рассказывал какой–то анекдот, но кому? Конни, официантке? Стюарт повернул голову и увидел, что действительно и официантка, и Тони бармен стоят возле коляски, слушают и никто из них не проявляет к фоку ни малейшего отвращения.

Тут Хоппи заметил Стюарта.

— Привет, — сказал он.

Стюарт кивнул и отвернулся, сосредоточившись на супе.

Фок разглагольствовал о своем изобретении, о каком–то электронном приспособлении, которое он то ли построил, то ли собирался строить — Стюарт не мог сказать точно и, признаться, не заботился об этом. Не его дело, что там Хоппи строит, какие сумасбродные идеи выдает мозг этого человечка. Без сомнения, что–нибудь извращенное, сказал себе Стюарт. Какая–нибудь причудливая штука вроде вечного двигателя… может быть, вечнодвижущаяся коляска для самого Хоппи. Стюарт рассмеялся про себя, идея ему понравилась. Я должен рассказать это Лайтхейзеру, решил он. Вечное движение Хоппи — и затем он подумал: фокомобиль. Тут он рассмеялся громко.

Хоппи услышал смех и, без сомнения, решил, что Стюарт смеется над его рассказом.

— Эй, — позвал он, — перебирайся сюда, я угощу тебя пивом.

Придурок, подумал Стюарт. Разве он не знает, что Фергюссон запрещает нам пить пиво в обед? Это закон. Только глотни пива — и можешь не возвращаться в магазин, а окончательный расчет получишь по почте.

— Послушай, — сказал он фоку, повернувшись к нему вместе со стулом. — Когда ты поработаешь на Фергюссона подольше, ты крепко подумаешь, прежде чем выдавать такую чушь.

Покраснев, фок пролепетал:

— Что ты имеешь в виду?

Тони сказал:

— Фергюссон не позволяет своим служащим выпивать. Это против его религии, да, Стюарт?

— Точно, — ответил Стюарт. — И лучше не забывать об этом.

— Меня никто не предупреждал, — сказал фок, — и, кроме того, я не собирался пить пиво сам. Но я не вижу, по какому праву наниматель диктует своим работникам, чем они могут заниматься в свободное время. Это их законный обед, и они, если хотят, могут выпить пива.

Голос его стал резким и полным непримиримого негодования. Сейчас Хоппи уже не смеялся.

Стюарт сказал:

— Фергюссон не хочет, чтобы от его продавцов несло, как от пивоваренного завода. Так можно отпугнуть какую–нибудь пожилую леди–покупательницу.

— Может быть, это и правильно для тебя, — сказал Хоппи, — но я–то не продавец… Я — телемастер, и я буду пить пиво, если хочу…

Бармен Тони выглядел смущенным:

— Послушай, Хоппи… — начал он.

— Молод ты заказывать пиво, — сказал Стюарт.

Сейчас все окружающие смотрели на них и прислушивались к разговору.

Фок стал совершенно пунцовым.

— Я совершеннолетний, — сказал он тихо, но упрямо.

— Не давай ему пива, — сказала Конни бармену, — он всего лишь ребенок.

Запустив экстензор в карман, Хоппи вынул паспорт и, открыв его, положил на прилавок.

— Мне двадцать один год, — сказал он.

Стюарт рассмеялся:

— Чушь!

Должно быть, фок предъявил какую–нибудь подделку. Хитрюга сделал ее сам или спер у кого–нибудь. У него навязчивая идея: он должен быть как все.

Внимательно рассмотрев паспорт, бармен сказал:

— Да, там написано, что он — совершеннолетний… Но, Хоппи, помнишь, как в прошлый раз я налил тебе пива, и помнишь…

— Ты обязан обслужить меня, — сказал фок.

Хмыкнув, бармен вышел и принес бутылку пива, которую поставил перед Хоппи, не открывая.

— Открывашку, — потребовал фок.

Бармен снова вышел и принес консервный нож. Он бросил его на стойку, и Хоппи открыл бутылку.

Фок сделал глубокий выдох и залпом выпил пиво.

Что будет? — удивился Стюарт, заметив, как странно смотрят на Хоппи Тони, Конни и даже пара завсегдатаев. Он что, потеряет сознание или еще хуже? Может быть, станет берсерком? Стюарт чувствовал отвращение и неловкость одновременно. Я бы хотел просто сидеть и есть, думал он. Я бы хотел очутиться подальше отсюда. Что бы ни случилось, я не хочу это видеть. Я пойду обратно в магазин, решил он, и буду смотреть репортаж с космодрома. Я хочу наблюдать за полетом Дейнджерфильда, за важным для Америки событием, а не за этим уродом. У меня нет на него времени.

Но он оставался на месте, потому что с Хоппи Харрингтоном творилось что–то непонятное, и Стюарт, как ни пытался, не мог оторвать от него глаз.

Фокомелус развалился в коляске, словно собираясь заснуть: он сполз вниз, голова его лежала на рычаге управления, глаза почти закрылись, взгляд остекленел.

— Господи, — сказал бармен, — он снова проделал это.

Тони обращался к окружающим, как будто просил их придумать что–нибудь, но никто не шевельнулся; все замерли на своих местах.

— Я знала, что так будет, — сказала Конни. В голосе ее слышались упрек и горечь.

Губы фока шевельнулись, и он пробормотал:

— Спросите меня… Кто–нибудь, сейчас, спросите меня…

— О чем тебя спрашивать? — сердито сказал Тони. Он повернулся и с негодующим видом направился к своей стойке с грилем.

— Спросите меня, — опять повторил Хоппи бесцветным, потусторонним голосом, как будто в обмороке. Наблюдая за ним, Стюарт понял, что это и был обморок, род эпилепсии. Он жаждал очутиться подальше от фока, но все еще не мог двинуться; он должен был наблюдать вместе с остальными.

Конни сказала Стюарту:

— Ты не отвез бы его обратно в магазин? Ну–ка, подтолкни коляску…