Джек Вэнс - Инспектор-призрак (сборник) Страница 6

— Эй, Гетман, проснулись ли вы?

Через минуту из палатки появился сам Гетман. Как и остальные, он носил свободную, черную одежду, закрывавшую все тело и голову, с узкой прорезью для лица. Сквозь нее были видны светлые глаза и карикатурно длинный нос.

Ксантен вежливо кивнул.

— Взгляни сюда, — он указал на мека позади себя. Гетман отвлекся не больше чем на секунду, а потом снова продолжил тщательный осмотр Ксантена.

— Его народ восстал против благородных жителей замков, — рассказывал Ксантен. — Они задумали уничтожить всех людей. Замок Хагедорн делает предложение кочевым Бродягам. Приходите к нам! Мы накормим, оденем и вооружим вас. Мы обучим вас правилам боя, дадим искуснейших в военном деле предводителей. Когда мы сотрем меков с лица земли, вы сможете заняться интересной и важной работой по техническому обслуживанию замков.

Гетман молчал, потом лицо его исказилось зловещей усмешкой.

— Значит, эти чудовища решили покончить с вами. Жаль, что этого не случилось раньше! Но для нас это не имеет значения. И они, ивы — нам чужие, и скоро ваш прах развеет ветер!

Ксантен пропустил оскорбления мимо ушей — уж очень важен был этот разговор.

— Если я правильно понял, ты не считаешь нужным сплотиться перед лицом угрозы. Мы ведь с вам люди Земли, одно племя.

— Вы не люди. Это мы — всегда жившие на нашей планете, пившие ее воду, дышавшие ее воздухом — настоящие земляне. А вы и ваши безобразные слуги — вам здесь не место! Желаю успеха во взаимном истреблении.

— Ну что ж, я понял. Напрасно взывать к родственным чувствам. А как насчет собственной выгоды? Ведь когда меки поймут, что добраться до жителей замков они не в состоянии, то повернут оружие против вас.

— Когда нападут — тогда и ответим. А пока пусть поступают как им вздумается.

Ксантен в раздумьи посмотрел на небо.

— И тем не менее, даже сейчас мы хотели бы принять вас в замок и сформировать военный отряд.

Кочевники презрительно засмеялись:

— А потом вы пришьете нам на спины мешки для сиропа. Ха-ха!

Ксантен оставался невозмутимым.

— Строп очень питателен и удовлетворяет все потребности организма.

— Так почему бы вам самим его не есть? Он игнорировал наглую реплику.

— Если вы дадите нам оружие, мы используем его для защиты самих себя, и не ждите от нас помощи. Вы дрожите за свою шкуру — так покиньте замки и станьте вольными бродягами.

— Дрожим за свою шкуру? Что за чушь! Никогда! Замок Хагедорн неприступен, как и большинство остальных.

Гетман покачал головой.

— Если бы мы захотели, то в любой момент взяли бы ваш замок и перебили бы вас во сне, как глупых павлинов.

— Что?! — воскликнул в гневе Ксантен. — В своем ли вы уме?

— Несомненно. Темной ночью мы запустили бы лазутчика на воздушном змее. Оказавшись на крепостной стене, он спустил бы канатную лестницу, и через четверть часа замок был бы наш.

— Изобретательно, Но нереально. Птицы сразу обнаружат ваш змей. Или ветер вдруг стихнет… Но мы отклонились в сторону. Меки не станут запускать змея, они окружат Хагедорн и Джанейл, а потом, разъяренные неудачей, нападут на вас.

— Ну и что? Мы уже не раз сражались с людьми из Хаге-дорна. Трусы, один на одни мы заставим вас есть землю, презренные псы!

Брови Ксантена презрительно приподнялись:

— Боюсь, что ты забываешься. Я предводитель клана из замка Хагедорн. Лишь нежелание утруждать себя удерживает меня от того, чтобы проучить тебя как следует.

— Бах, — палец Гетмана указал на одного из лучников, — пощекочи-ка этого наглеца.

Тот спустил тетиву, но Ксантен его опередил. Луч пистолета превратил в пепел стрелу, лук и даже руку воина.

— Придется поучить вас вежливости, для вашего же блага.

Схватив Гетмана за волосы, он прошелся несколько раз хлыстом по спине и плечам.

— Пока хватит. Надеюсь, я могу требовать элементарного уважения от мерзких навозных жуков.

Он подхватил Гетмана и забросил его на энергофуру. Затем развернул экипаж и, не оборачиваясь, покинул лагерь Бродяг, защищенный от стрел спинкой кресла.

Гетман, придя немного в себя, выхватил кинжал.

Ксантен искоса взглянул на него.

— Не глупи! А то мне придется тебя связать и заставить бежать за фурой.

Гетман заколебался, потом сплюнул и спрятал кинжал.

— Куда ты меня везешь?

— Никуда. Просто нужно было выходить из положения. Можешь слезть. Как я понимаю, ты по-прежнему несогласен с моим предложением.

— Когда меки разрушат замок, мы уничтожим меков, и Земля очистится от звездной проказы!

— У вас просто не все дома. Ладно, ступай обратно. В следующий раз подумай, прежде чем неуважительно обратиться к джентльмену.

Гетман спрыгнул с фуры и гордо зашагал прочь.

Глава 6

К полудню Ксантен добрался до Дальней долины, что располагалась недалеко от замка.

Здесь находилась деревушка Искупающих — жители замка считали их неврастениками: во всяком случае это был весьма любопытный народ. В прошлом многие из них занимали видное положение в обществе, некоторые прославились в науках и искусстве, но все они, включая и ничем не примечательных, были приверженцами одного из самых оригинальных и даже эпатирующих философских учений. Им приходилось заниматься трудом, не отличающимся от труда пейзанов, Но жизнь в трудах и нищете (по меркам замка, разумеется.) доставляла им удовольствие.

Учение это уже успело разделиться на разные направления. Приверженцев одного из них называли конформистами, другие же требовали перемен и получили за это название радикалов.

Замок и деревня не имели между собой прочных связей. Иногда Искупающие обменивали в замке фрукты и полированное дерево на инструменты, гвозди и лекарства, иногда благородные жители замков отправлялись на экскурсию в деревню, чтобы послушать песни и посмотреть пляски Искупающих. Ксантен не раз участвовал в таких вылазках, и у него возникла симпатия к жителям деревушки, таким простым и естественным.

Он свернул на знакомую тропинку, вьющуюся среди кустов смородины, и выехал на небольшое пастбище, где пощипывали травку корова и несколько коз. Оставив фуру под деревом, Ксантен проверил запас сиропа и обратился к пленнику:

— Ты что будешь есть? Сироп? Э-э, да ведь у тебя же нет резервуара… Чем ты питаешься? Болотной грязью? Боюсь, тут не найдется ничего в твоем вкусе. Ну, как хочешь, пей сироп, или жуй траву, только не вздумай бежать — я слежу за тобой!

Мек, скорчившийся в углу, даже не пошевелился.

Ксантен направился к поильному желобу. Набрав в ладони воды из-под крана, он омыл лицо и сделал пару глотков.

Повернув голову, он обнаружил приближавшихся к нему жителей деревни. Одного из них он хорошо знал. Это был член семьи Аури, недавно присоединившийся к Искупающим.

— Доброго здоровья, Филидор, — приветствовал его Ксантен. — Это я, Ксантен.

— Само собой, к чему эти формальности? Ксантен отвесил легкий поклон.

— Прошу прощения, не учел местных нравов.

— Избавь меня от своего остроумия. Зачем ты привез этого ободранного мека? Чтобы мы его усыновили? — пошутил в ответ Филидор.

— Э, да ты не промах! Но разве вы ничего не знаете?

— Мы здесь как на необитаемом острове, Бродяги и то знают больше нас.

— Тогда приготовься. Меки подняли бунт и напали на замки. Безмятежный и Делора уже разрушены, жители перебиты, то же самое грозит и остальным.

Филидор покачал головой:

— Меня это ничуть не удивляет.

— Неужели ты нисколько не взволнован? Он подумал, прежде чем ответить.

— Лишь постольку, поскольку это может затронуть нас.

— Но если я не ошибаюсь, — напомнил Ксантен, — вам тоже угрожает опасность. Меки собираются уничтожить всех людей, бежать некуда.

— Да, пожалуй, — вздохнул Филидор, — нам придется собрать совет.

— Я могу кое-что предложить вам, если вы сочтете это приемлемым. В первую очередь необходимо подавить восстание. Дайте нам людей, мы их обучим, вооружим и приставим к ним лучших полководцев Хагедорна.

Филидор удивленно взглянул на него.

— Неужели ты действительно думаешь, что мы — Искупающие — станем вашими солдатами?

— Почему бы и нет? — совершенно искренне отвечал Ксантен. — Речь идет о вашей жизни.

— Человек умирает один раз.

Теперь настал черед Ксантена удивляться.

— И это говорит бывший джентльмен Хагедорна? Это слова храброго человека перед лицом опасности? Или ты забыл уроки истории?

— История человека — это не история его технических достижений, поражений и побед. Это, скорее, сложная мозаика, где каждое стеклышко — человек и его совесть.

Ксантен прервал его негодующим жестом.