Дмитрий Барчук - Идеальная жена. Постчеловеческая история Страница 6

Я боялся, что убогость нашего обиталища шокирует привыкшую к комфорту гостью, но она приняла спартанский быт стоически.

– А туалет у вас есть?

– Санузел у нас один на три комнаты. Правда, одна пустовала ещё до нашего отъезда на курорт. А в другой комнате жили арабы, но они должны были съехать.

Анна повеселела:

– Да вы настоящие буржуа. Живёте в столице практически в трёхкомнатной квартире.

Она ушла в туалет, а я открыл окно, чтобы проветрить комнату, и стал накрывать на стол. Порезал хлеб, сыр и лимон. Протёр салфеткой бокалы и разлил коньяк.

Её не было минут двадцать. Я уже начал волноваться, не случилось ли чего. Но дверь распахнулась, и в комнату вошла Анна в шёлковом халате и в чалме из полотенца.

– Закрой окно! Ты меня совсем решил застудить!

Я уже ничему не удивлялся, но шпингалет долго не попадал в паз, руки тряслись.

– Налей мне полный бокал коньяка!

Себя я тоже не обидел.

– За удачу! – Анна подняла бокал и, не чокаясь, маленькими глотками осушила его почти до дна.

– Какая гадость этот французский коньяк. Лучше бы купили водки.

Она прожевала ломтик лимона.

– Вечер французской моды не окончен, мой дорогой. Ты ещё не видел главного – моё новое бельё. Его я купила специально для тебя, Адам…

Идеальный шторм! Космический полет! Череда реинкарнаций: растворение, воскрешение, вознесение. И так каждый раз.

– Ах, бабушка, старая развратница! Как же ты была права! Лучшие любовники в мире – русские. А что ты такой скромный, mon ami? В постели дозволено всё. Это же такая малость – дарить друг другу радость! И такой кайф! У тебя это впервые! Правда? Неужели в СССР секса нет? Откуда тогда у вас берутся дети?

Меня разбудил назойливый луч солнца. Он пробивался в щель между шторами как раз на уровне моих глаз. Анна лежала на краю кровати, свернувшись калачиком. Она казалась такой маленькой и беззащитной, как только что вылупившийся из яйца цыплёнок. Хрупкие плечи, острые девчоночьи лопатки. Ничто уже не выдавало в ней страстную и ненасытную любовницу. Я потянулся. У меня ничего не болело. Наоборот, каждая клетка моего тела источала гармонию. Словно меня подменили прошлой ночью. Вначале разобрали на молекулы, да что там – атомы, а потом по новым улучшенным чертежам и лекалам воссоздали заново.

Я тихо встал с постели. Быстро оделся. Достал из шкафа старые зимние ботинки. Ножом отковырял каблук одного из них и достал из тайника золотой червонец. Мамино наследство от бабушки. «На чёрный день», – думал я, делая эту заначку. Как же я ошибался! Этот червонец я потрачу в самый светлый день своей жизни.

Со скупщиком в ломбарде я не торговался. Предложи он мне сумму вдвое-втрое меньше, всё равно бы согласился. В опере сегодня давали «Дон-Жуана». Все билеты в партер давно были раскуплены туристскими фирмами, остались только места в ложах. Я выкупил самую дорогую. На обратной дороге зашел в цветочный магазин и купил охапку белых роз.

Я распахнул шторы, и комната наполнилась ярким светом. Анна зажмурилась, а открыв глаза, увидела розы.

– Я – в раю, – промурлыкала она. – Спасибо, Адам. Дай я тебя поцелую.

Вожделение нахлынуло на нас с новой силой, и я снова оказался в постели.

– Который сейчас час? – поинтересовалась Анна, истратив всю накопившуюся за время сна энергию.

– У нас ещё уйма времени. Опера начинается в семь вечера.

– Ты купил билеты в Венскую оперу? Это же моя детская мечта! Откуда ты узнал о ней? Постой, а где ты взял деньги? Эти цветы, билеты? Ты что, ограбил банк?

– Какая разница? Я же тебя приглашаю!

– Но в чём я пойду? У меня же нет вечернего платья. Адам, я его не купила вчера. Так что мы тут разлеглись? Быстренько встали и пошли покупать Анечке платьице!

Она выбрала тёмно-синее платье с глубоким вырезом на спине. Уже потянулась к сумочке за кредиткой, но я остановил её.

– Позволь мне сделать тебе подарок, дорогая.

Она смерила меня удивлённым взглядом, но сумочку закрыла.

– Ты точно ограбил банк. Или получил наследство?

– Что-то типа того.

– Спасибо. Я догадываюсь, на какие жертвы ты идёшь, балуя меня. Поэтому твой подарок особенно ценен.

Восторг сменила растерянность.

– У меня же нет никакой бижутерии к этому платью!

– Пойдём в ювелирный магазин и купим, что тебе понравится.

– Какой же ты наивный, малыш! – её очаровательная головка слегка качнулась. – Что мне понравится, будет стоить столько, что ни твоего наследства, ни лимита моей кредитной карточки на это не хватит. Даже для моего мужа ювелирные салоны – табу. Он однажды обмишурился в похожей ситуации, теперь предпочитает покупать мне драгоценности сам.

Она ещё минутку морщила лобик и вдруг радостно прокричала:

– Я знаю, как нам выкрутиться! Ты в карты играешь?

– И довольно неплохо. Я всё-таки физик.

– А когда-нибудь блефовал по-крупному?

– Иногда очень хотелось, но толщина бумажника не позволяла.

– Значит, ты меня поймёшь, – проворковала Анна и потащила меня в обычную галантерейную лавку.

Она быстро нашла ожерелье из самого крупного искусственного жемчуга, а может быть, простой пластмассы, окрашенной в перламутровый цвет, потому что стоило оно смехотворно мало.

Портье звали Гансом. Старику уже было далеко за семьдесят, но на свой возраст он не выглядел, молодился и даже заигрывал с юными горничными. Русский язык он выучил в плену. Восемь лет провёл на сибирском лесоповале, искупая службу в гитлеровских войсках. Ко мне Ганс относился по-отечески тепло, а когда увидел вдвоём с Анной, растёкся в самой благожелательной улыбке.

– И где же, господин Адам, вам посчастливилось подхватить такую цыпочку? – спросил старый ловелас, когда я вызывал такси.

– На курорте, господин Ганс.

– О! Эти милые курортные романы! Как я завидую вам, молодым! А она кто? Молдаванка?

– Не угадали. Она француженка.

– Но говорили-то вы с ней по-русски? Или мне, старику, это почудилось?

– Всё правильно. У неё русские корни.

– Очаровательная женщина! Истинная аристократка! Вам очень повезло, Адам.

– Спасибо, господин Ганс. Я это знаю.

Старик не поленился и сам поднялся на третий этаж.

– Такси прибыло, – постучав в дверь, известил он.

А когда мы спустились вниз, Ганс уже поджидал нас, придерживая входную дверь с любезностью самого вышколенного швейцара.

Анна благодарственно улыбнулась пожилому слуге, а меня дёрнула за рукав:

– Дай ему на чай!

Мне ничего не оставалось, как протянуть старому знакомому шиллинг.

Ганс принял чаевые почтительно, а когда я захлопнул за дамой дверь, он выкинул вперёд правую руку с задранным вверх большим пальцем. Высший класс!

Только в гардеробе, когда Анна скинула мне на руки свою шубку, я оценил всю искусность её блефа. На ней были изумительной красоты золотые серьги с крупными натуральными жемчужинами. Так вот почему она подняла ворот у шубки, словно её знобило! Они сияли и переливались таинственными, причудливыми оттенками в ярком электрическом освещении холла оперы. А на её точеной, будто из слоновой кости, шее сверкало такое же ожерелье. С величием королевы Анна протянула мне руку, и по устланной ковровой дорожкой лестнице мы взошли на второй этаж.

Нас провожали десятки, а может быть, и сотни глаз. Мужчины завидовали мне, что отхватил такую принцессу, а женщины – ей, что постигла все тонкости обольщения мужчин.

– Кажется, на нас смотрят, – тихо произнесла Анна, не поворачивая головы.

– Не то слово! Испепеляют взглядами!

Она улыбнулась. Цель была достигнута.

Позолоченная ложа с мягкими креслами. Роскошная дама в жемчугах щурится в театральный бинокль с длинной ручкой. И это – моя женщина. А на сцене – ДонЖуан и донна Анна.

– Как! Ты не умеешь танцевать вальс? – вскрикнула Анна от удивления, словно это такое же естественное действие для человека, как ходить, есть, заниматься любовью. – Воспитанные люди должны танцевать вальс. Хотя мой Поль тоже не умеет. Но он марсельский жлоб, а ты же русский интеллигент.

– Советский интеллигент, – поправил я. – Это обстоятельство сильно смягчает мою вину.

– Но только не здесь. За границей ты – русский, поэтому будь добр учись, пока я добрая, чтобы не позорить свой народ.

Она взяла меня за руки и прямо посреди тротуара стала учить танцу.

– Венский вальс – самый простой. Его ещё называют медленным вальсом. Но в нём есть особенности. Я иду назад, а ты выполняешь первый шаг первого такта не мимо моих ног, а между. Тогда поворот выглядит особенно эффектным!

– Между – это хорошо. Мне там нравится.

– Не пошли! Тебе не идёт. Лучше учись. Весь шарм венского вальса в разнице между движениями партнёра и партнёрши в один такт. Когда ты совершаешь движения первого такта, я танцую уже второй. И наоборот. Всё понял? Тогда танцуй! Ногу мне не отдави, медведь! Теперь – лучше. Молодец! Танцуем дальше!