Саймон Кларк - Кровавая купель Страница 6

В «Макдональдсе» было пусто, если не считать этих двух девочек из персонала. Все было так нормально, цивилизованно. Я взял поднос наверх, чтобы поесть среди того, что могло бы быть декорацией рая с мрамором колонн, цветами, лианами и чувством покоя.

Закончив есть, я автоматически сбросил мусор в контейнер и пошел в туалет. Дверь мужского туалета открылась только на несколько дюймов — что-то ей мешало. Что-то мягкое. Я толкнул сильнее и заглянул. Рибоковская кроссовка на ноге.

Я тут же бросил дверь, будто она вскипела. И стоял столбом — мне хотелось поссать, а я не знал, что делать.

Наконец я сообразил заглянуть в женский туалет. Розоватая пустота. Ощущая какой-то глупый стыд, я зашел и вышел как можно быстрее, застегивая джинсы на ходу.

Две девочки смотрели, как я спускаюсь, расширенными от ужаса глазами. Я никогда не видел, как вцепляется утопающий в спасательный круг, но уверен, что он не мог бы хвататься сильнее, чем схватилась одна из них за автомат, разливающий кока-колу.

Выходя в дверь, я чувствовал у себя на спине их взгляды. А что я мог сделать? Что сказать? Я и сам был в шоке. Мозг в черепе стал черным свинцом. Мне надо было им помочь — это же были просто перепуганные дети.

Я этого не сделал.

Выйдя на улицу, я не знал, куда иду, но шагал быстро. Если идти как будто с целью, может быть, и цель появится. Мысль, куда идти.

В полицию?

Нет. Когда вы в последний раз видели копа-тинэйджера?

Вот и та машина, с продавленной крышей, где я на нее прыгнул. Вот и цель появилась у моего хождения. Проверить, что со Стивом. Может, он жив.

Я медленно обогнул машину. Сперва я увидел в кювете что-то вроде кроваво-красной патоки. На мостовой лежал мой друг. И непонятно было, лежит он лицом вниз или навзничь. Они поработали тщательно.

Когда я шагнул вперед, мимо моего лица мелькнул черный силуэт, зацепив по щеке чем-то мягким, и исчез. Подняв глаза, я увидел тяжело взлетающего на крышу грача, держащего в клюве кусок корма.

Я пошел прочь.

И все так же мигали передо мной светофоры. Красный, желтый, зеленый. Над магазинами сияли неоновые вывески. Шесть телевизоров в витрине магазина крутили одну и ту же старую видеозапись. И вернулось все то же ощущение вывихнутого мира. Наверное, легче было бы идти по городу после ядерного холокоста и видеть сгоревшие дома и ржавеющие остовы машин, но безумие и убийство пришли в город с чистыми мостовыми и мигающими на пустых дорогах светофорами. Лежал на улице мой изуродованный друг, а телевизор в окне почты сообщал зелеными буквами:

ДОБРОЕ УТРО, ДОНКАСТЕР!

ПОГОДА НА СЕГОДНЯ: СОЛНЕЧНО

СОБЫТИЯ СЕГОДНЯ, В ВОСКРЕСЕНЬЕ, 16 АПРЕЛЯ

ВЕСЕННИЙ ФЕСТИВАЛЬ НА ПЛОЩАДИ РЕГЕНТА, 13 ЧАСОВ

ЗА ДОСТОЙНУЮ СТАРОСТЬ, СОБРА…

Пока я там стоял, экран погас. Умер. И в этот момент я понял, что начал умирать сам город. Погасли огни светофоров, опустели экраны в магазинах электроники, видеорасписания на автобусных остановках почернели.

Электричество — это как кровь в жилах. Ее не замечаешь, пока она не перестанет течь.

На город легло что-то холодное, инертное. Дома вдруг стали темными даже при солнце. Стало тише. Остановились все кондиционеры и вентиляторы, от которых шел фоновый шум.

Впервые я понял, что одиночество — это не просто отсутствие людей. Одиночество имеет форму, оно присутствует так ощутимо, что просто давит. И надо что-то сделать, иначе оно начнет тебя душить.

И надо перестать просто кружить по городу, как теленок возле мертвой матери. Она мертва, а мне надо вырваться.

В конце концов вышло так, что принимать решение мне не пришлось.

В сотне ярдов от меня, сбиваясь в кучу, стояли люди. Они выходили из боковых улиц. Среди них были и те, что напали на Стива. И его живая кровь засыхала корками у них на лицах и руках.

Я свернул в боковую улицу, идущую к вокзалу. Она провела меня мимо «Макдональдса». Ресторан заполнял дым. Я никогда не узнал, что сталось с теми девочками, что подавали мне еду двадцать минут назад.

Казалось, люди выходят из кирпичных стен. Они шли к Клок-Корнеру, традиционному центру города, будто там что-то объявят, и они должны там собраться. Среди них не было ни одного моложе двадцати.

Издали донесся чей-то крик боли — и через секунду оборвался.

Покрывшись холодным потом, я бежал по узкому переулку. Но в мою сторону шли пятеро мужчин лет сорока. Я бросился налево по узкой боковой улочке между высоких кирпичных стен.

Хреново дело, хреново…

Я оглянулся. Они шли за мной.

Хреново.

Впереди, загораживая мне путь, стоял большой оранжевый грузовик, и открытая водительская дверь упиралась в стену.

С колотящимся сердцем, хрипло и отрывисто дыша, я рванул сильнее. Надо будет поднырнуть под дверцу и бежать, пока не лопну. Или будет как со Стивом. Эти ублюдки спляшут на моих сердце и легких и бросят меня воронам.

Бросившись в щель между грузовиком и стеной, я нырнул под дверцу — и скорчился там. Впереди меня в мою сторону медленно шли трое мужчин.

Нет, это не было нарочно подстроенной западней. Но стало ею.

Пятеро за мной уже почти дошли до кормы фургона. Я влез в кабину.

И тут я почувствовал, что Господь меня не оставил. В замке зажигания болтались ключи.

Двигатель заурчал, когда я захлопнул дверь и защелкнул замок. Снаружи на меня смотрели два лица — бесстрастные, без выражения. Такие были у толпы перед тем, как они бросились на нас со Стивом.

Дрожащими руками я стал отжимать ручной тормоз, газуя так, что по переулку поплыли клубы дыма. Те, что спереди, уже почти дошли до машины, лица в окнах прижались сильнее, и мускулы этих лиц свели их в выражение чистой, блядской, нечеловеческой ярости.

— Давай, ты, мудак! — крикнул я сам себе. Руки у меня были как картофельное пюре. Ничего не работало; мотор ревел, как раненый слон, визжали шестерни, прожевывая осколки стали. Дверная ручка стала поворачиваться. Они хотели внутрь. Они хотели разорвать меня на части. Они…

БАХ! Передача захватила ось.

Грузовик поехал. Я вдавил педаль. Мотор взревел, и кирпичные стены слились в оранжевые полосы. Слава Иисусу и всем его ангелам, я в самом деле поехал!

И отвернулся от боковых окон. Мне не хотелось видеть, что сталось с теми лицами.

Грузовик летел по переулку, как снаряд в стволе пушки, с зазорами по каждой стороне не больше ладони.

Грузовик пролетел мимо «Макдональдса», который уже пылал. Я резко взял вправо.

Это была улица с односторонним движением, и я ехал против него. И плевать мне было — глубже некуда.

Я не остановлю эту оранжевую дуру, пока не отъеду на много миль от города. А что тогда делать? Только Бог знает…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Оставайтесь на этой волне, сейчас будет передано важное сообщение

Отрезать себя от Донкастера — это было как перерезать пуповину, связывающую меня с этим городом уже семнадцать лет.

Это было больно. Но надо было сделать, иначе город меня убил бы.

Грузовик был медленным и шумным, как танк, но сама его величина успокаивала.

Я поехал по боковым дорогам, которые вывели меня на плоские поля, окружавшие Донкастер широким кольцом.

Движения не было. Ни одной машины я не видел. Действительно никто никуда не ехал. Я газовал мимо деревенек, иногда только мелькала какая-нибудь фигура на обочине. Чаще всего это выглядело как большая кукла или просто груда детской одежды. Я уже знал, что это.

В саду дома священника, где входную дверь обвивали розы, я увидел остатки костра. Обугленные силуэты с протянутыми руками, твердыми, как ветви, лежащие в пепле.

Сельская гостиница. Из окна карнавальными декорациями висят головой вниз трое молодых людей. Мелькнула какая-то вывихнутая мысль: интересно, как это было сделано? Наверное, их вывесили из окна и кто-то прибил их гвоздями за ноги к деревянной раме. От каждого трупа по стене ползли вниз кровавые потеки.

Сейчас ко мне приходят воспоминания об этом пути. Яркие и трудные, но отрывистые. Мили по дорогам среди полей и лесов. Пригвожденные мальчики. Синее небо.

Сгоревшие тела, покрытые коркой, как пригорелые тосты. Стаи птиц. Горящий гигантским фейерверком посреди дороги спортивный автомобиль, выбрасывающий искры и дым. Я его объезжаю, грузовик ломится сквозь кусты.

Часа два я ехал бесцельно, кружа все по тем же милям сельских дорог. И то и дело проезжал гостиницу, где висели вниз головой трое прибитых гвоздями. В какой-то момент я чуть не поймал себя на том, что еду обратно в Донкастер.

Потом я миновал школьную игровую площадку, где сотни три взрослых рвали на куски фигуры, похожие на огородные пугала. Развернув машину, я сбил какой-то дорожный знак и вновь направился прочь от города.

Через десять минут я остановился в поле под группой деревьев.