Вадим Астанин - Час до полуночи Страница 6

Я выбираю спиртное. Беру водку, ром и бренди. Грета выкладывает закуску. Фрукты, сыр, ветчина, копчёная рыба, чёрная икра. Всё упаковано и закатано в банки. Добавляю к спиртному горку деликатесов. Барменша черкает на странице журнала сумму. Я достаю бумажник. Расплачиваюсь крупными купюрами. Сверху добавляю сотенную. Грета прячет банкноты и расторопно убирает продукты. Я заплатил больше, но разницу мне не вернут. Сдачу поделит между собой персонал, сотенную заберёт «крыша». Так заведено и никто не рискует нарушить это неписаное правило. Ни продавец, ни покупатель. Особенно в глубинке, где нравы просты и суровы, а люди терпеливы и непритязательны.

Я перетаскиваю угощение на стол. Скручиваю пробку и разливаю водку по стаканам.

— За что пьём? — интересуется работяга.

— Как водится, за знакомство, — отвечаю я.

Работяги согласно кивают. Мы дружно сдвигаем стаканы (звенит стекло) и выпиваем. Начало положено.

— Откуда вы, парни? — спрашиваю я, разливая по-второй.

— Отсюда, — отвечает сидящий рядом со мной.

— Чем занимаетесь?

— Мелиораторы. А ты?

— А я, парни, не поверите. Оттуда, — я тычу в потолок.

— С крыши, что-ли?

— Шутник! — я поднимаю стакан. — Выпьем.

— Нет, не с крыши, — говорю я, закусывая копчёной сёмгой. — Бери выше. Гораздо выше.

— Переселенец?

— Колонист, — подтверждаю я. — Планета Тритон. Созвездие Центавра.

— Врёшь, — работяга недоверчиво щурится.

Я закатываю рукав, демонстрируя работяге татуировку: штрих-код потока, группу крови и личный номер.

— И как там, на Тритоне?

— Обманывать не стану, мужики. Опасностей хватает. Зверьё всякое, микробы, бактерии, вирусы, паразиты разные. Планета не рай, но гораздо лучше, чем здешняя помойка. Или колония на Марсе. Свежий воздух, прозрачная вода, чистые плодородные земли. Простор.

— Чего же ты вернулся, если тебе там нравится?

— Был бы сам по себе, не возвратился. Семья у меня здесь, — я вытаскиваю фотографии. — Повидаюсь с семьёй, и обратно.

Работяги смотрят на снимки. Цветные картинки отвлекают внимание и я без помех заряжаю их выпивку приличной дозой транквилизатора, превращающего всякого, употребившего его в покорную сторонней воле овечку.

Фотокарточки насквозь фальшивы, как фальшива история про планету Тритон. Тритон — полностью моя выдумка, от начала и до конца. Не хуже и не лучше, чем россказни про освоение Солнечной системы. Среди вербовщиков ходят упорные слухи, что никакой колонизации на самом деле не ведётся, а все корабли направляются прямиком к Солнцу, где и сгорают. Не знаю, насколько они правдивы, и правдивы ли они вообще, но за одно я ручаюсь железно. До сих пор, повторяю, до сих пор мне не приходилось ни видеть, ни слышать, ни встречать тех, кто улетел бы и вернулся обратно. НИ-КО-ГО.

…Выходя из закусочной, я подбиваю в уме остаток. Двадцать три человека. Залезаю в машину, прикуриваю и рефлекторно смотрю в зеркало заднего вида. Бродяга всё так же торчит у обшарпанной колонки. Я запускаю двигатель и выкатываю на автостраду. Бродяга напоследок мелькает в зеркале и пропадает из виду.

— Не везёт, — флегматично констатирую я и жму на педаль газа.

Простая полицейская история

Дона Иеремию Фелтона Парсонса расстреляли прямо у входа в Аристократический Клуб Курильщиков Пенковых Трубок. Убийца подъехал на гравискутере в тот момент, когда Дон Парсонс, в окружении телохранителей вышел из клуба и задержался у двери, подавая обрадованному ливрейному швейцару чаевые. Дон Парсонс был доволен — он заключил несколько выгодных сделок и разорил нескольких конкурентов; швейцар был доволен — он только что получил горсть позолоченных кредитов номиналом в тысячу унидолларов; охрана Дона Парсонса была довольна — своим положением, зарплатами и оружием; подружка Дона Парсонса тоже была довольна — ей только что подарили благоустроенный атолл на Коралловом побережье. Все были довольны и счастливы, разумеется, кроме подъехавшего убийцы — и до того момента, пока он не нажал на спусковой крючок. Убийца положил их всех разом: Дона Парсонса, телохранителей, подружку и швейцара, хотя целился исключительно в Дона. Смерть находящихся вокруг Дона Парсонса людей авансом расстроила убийцу, но не отвратила от исполнения преступного замысла. Нажимая на спусковой крючок, убийца испытал неподдельное удовольствие и умчался с места преступления счастливым — он отомстил своему обидчику.

При жизни Дон Иеремия Фелтон Парсонс был весьма влиятельным человеком. Его считали одним из столпов планетарной экономики, он был видным представителем местного истеблишмента, уважаемым членом городского совета, известным филантропом, меценатом и благотворителем. Он здоровался с президентами, он ужинал с политиками, он финансировал избирательные компании, он спонсировал сборную планеты по крикету, он построил в родном городе медицинский центр, рекультивировал территорию городской свалки, превратив отравленные земли в бесплатный детский парк развлечений, он передал в дар библиотеке коллекцию редких книг, он основал галерею современного искусства и реставрировал городские памятники.

Кроме того, он был авторитетным предпринимателем. Авторитетным он был не потому, что пользовался авторитетом среди предпринимателей, а потому, что возглавлял одно из крупных и разветвлённых преступных сообществ. Дон Парсонс пробился на вершину криминальной пирамиды из самых низов. Свою бандитскую карьеру он начинал в двенадцать лет в качестве мальчика на побегушках у Корейца Хвана. Кореец Хван держал под собой грузовой порт и профсоюз портовых рабочих, руководил контрабандным промыслом и контролировал морскую часть трафика нелегальных поставок наркотиков. В те далёкие времена Дон Парсонс не был ещё Тем Самым Доном Парсонсом. В годы туманной юности его звали Какашкой Фелтоном. А чего вы ожидали от подростка-беспризорника страдающего хроническим расстройством желудка и ночным энурезом? От мальчишки с больным желудком и застуженным мочевым пузырём? Его обижали, гоняли, пинали, шпыняли, над ним издевались, на него не обращали внимание, его не брали в расчёт, его унижали и сознательно втаптывали в грязь. Он был затравленным волчонком, загнанным в угол и из угла этого на всех рычащим и огрызающимся. Его можно было размазать по стенке, но вырвать из его сцепленных зубов и упрямо сжатых губ слова поражения не удавалось никому. Сбитый с ног, он поднимался с желанием вцепиться в обидчика. В шестнадцать он стал адъютантом Корейца Хвана, виртуозно владея подаренными Корейцем пятидесятисантиметровыми балисонгами-бабочками. Теперь никто не осмеливался называть его Какашкой, хотя он продолжал мочиться в постель. Теперь его называли Святым за непревзойдённое умение снимать скальпы не причиняя боли — в одно непрерывное касание лезвия, рассекающего кожу на черепе скальпируемого. Святой Иеремия — так о нем говорили — с опаской и подобострастием. Он дослужился до «лейтенанта», прежде чем встал у руля организации. Балисонги-бабочки, убиравшие с пути Корейца его бесчисленных врагов, на этот раз обратились против него и убрали с пути его честолюбивого протеже и подручного самого Корейца. Святой Иеремия занял опустевший трон, выдержав короткую, но ожесточённую схватку за лидерство, жестоко подавил оппозицию, очистил ряды от слабых, сомневающихся и недовольных. Он расширил бизнес покойного Корейца, балансируя на грани между хрупким миром и полномасштабной войной с другими семьями. Он заключал союзы и вступал в альянсы; он стравливал и мирил боссов конкурирующих кланов; он подкупал и обманывал; он льстил и шантажировал; он разделял и властвовал, — в непрерывной борьбе Святой Иеремия матерел, обрастал связями, умнел, обретал солидность и постепенно вырастал в Того Самого Дона Иеремиею Фелтона Парсонса. Того, кем он был за минуту до собственной безвременной кончины — легализовавшимся главой мощной и разветвленной международной организованной преступной группировки.

…Для него это было всегда неприятно бьющее по нервам зрелище — оживающие и встающие на ноги покойники. Очень похожие на безмозглых механических кукол, они вышагивали кругами, сталкиваясь и расходясь. Броуновское движение лишённых разума частиц.

Специальный агент Бюро защиты Конституции Рик Дженсон вслух выругался и сказал, указывая на бессмысленно передвигающиеся трупы в окровавленных одеждах: «Эй, кто тут ответственный за этих ходячих мертвецов? Они что, так и будут болтаться у меня перед глазами? Уберите их, что-ли, для начала с места преступления».

Жизнерадостный врач из бригады реанимации сказал в ответ: «Потерпите, инспектор, сорок пять секунд. Через сорок пять секунд закончится первичная фаза функционального восстановления личности и мы их заберём».