Александр Шушеньков - 2084, или Планета крыс Страница 6

Но вот машина оказалась перед Дворцом императора. Большой Отец, очевидно, находится в одной из краснозвездных башен, украшенной самым большим двуглавым орлом. Он работает.

Илья входит в башню. Из-за стола с важными государственными бумагами поднимается сам Большой Отец – красивый атлет в плавках и короне. На стене за его спиной – огромное полотно, где он принимает роды у слонихи.

Государь идет к Илье, протягивая приветственно руку. У Большого Отца большое натруженное лицо. Ого! – чем ближе он подходит к Илье, тем выше становится! Император уже – настоящий великан, которому Илья едва достает до колен! Не зря по телевидению каждый день говорят о гигантском масштабе его личности!

Император ласково улыбается Илье, и, пожимая руку, говорит:

– Рад с тобой познакомиться, сынок! Готов к подвигу?

Илья не может произнести ни слова, но государя это не тревожит. Он опять улыбается такой знакомой по ежедневным репортажам улыбкой. Странно, но он уже уменьшился до размеров обычного человека, и, садясь рядом с Ильей в кресло, больше не кажется небожителем.

Надо что-то сказать, понимает Илья, и спрашивает:

– Ваше Величество, а как получается, что Вы – такой большой, а умещаетесь в кресле?

Государь снова отечески улыбается, и Илья понимает, что это – совершенно естественно: не только в кресле – Он вообще может все!

– Наша задача – доставить факел на Марс в целости и сохранности, – говорит государь. Улыбка исчезает с его лица, и Илья видит уже другое выражение – тоже знакомое по бесчисленным репортажам.

– Наши враги кричат на весь мир, что летняя Олимпиада в Норильске – нелепость. Именно потому факел на Марсе – лучший ответ врагам Отечества.

На лице императора появляются желваки, и его взгляд становится жестким:

– Мы добились небывалых успехов в экономике и политической жизни. Мы добываем больше всех в мире газа, нефти, угля и торфа, а они не хотят их у нас покупать. Что это, как не вызов? А?

Илья смущается, и чувствует свою личную вину за то, что враги Отечества не хотят покупать наши нефть, газ, уголь и торф.

– В Магадане, – продолжает император, – где раньше были тундра и тайга, теперь самые большие умники занимаются выращиванием винограда. Собирают по сто ведер с гектара! А? Каково?

Здорово, кивает Илья головой.

Император снова улыбается – как видно, Он доволен. Он вскакивает с кресла и делает ловкий кульбит.

Вот это мастерство!

– Видал?! – спрашивает император. – Можешь так?

Илья встает с кресла и тоже делает кульбит.

– Молодец! – смеется император, и снова прыгает.

Илья тоже прыгает.

Они начинаю состязаться: кто сделает более высокий кульбит. Прыжки следуют за прыжками, а затем внезапно они оказываются на Красной площади на трибуне Усыпальницы. Внизу маршируют колонны с плакатами «Нет Оранжевой Чуме!», «Смерть содомитам!», «Слава императору Михаилу Благому!».

– Видишь, какие они счастливые? – спрашивает Илью император.

– Сто процентов счастья! – подтверждает Илья. – Такого быть не может!

– Может. И не такое может быть. Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек. Наша с тобой задача – чтобы счастливыми были сто сорок шесть процентов подданных! Поможешь?

Илья польщен: конечно, он поможет Большому Отцу!

– А ведь ты, сынок, книги читаешь! – укоризненно говорит вдруг император.

Илья холодеет: Он все знает!

– От книг люди глупеют, – поясняет император. – Мысли разные заводятся. Нехорошие мысли. Вот он меня называет кадетом Биглером, а я – подполковник. Я до твоего деда-Швейка еще доберусь! Пусть отныне называет меня поручиком Дубом, так и передай!

Илью охватывает ужас. Он хочет убежать, но ноги не движутся. И вообще – он весь – окаменел.

Они снова – в кабинете императора. Тот опять добр:

– Ты, сынок, телевизор смотри, а не книги. Тебе робот Оруэлла читает. А это – диверсия идеологическая. Могут подумать, что написано про нашу славную страну. Ты же, сынок, патриот?

– Да.

– А, ежели патриот, то читай, на-крайняк, «Продовольственную программу -2200». А лучше – сериалы, КВН, прыжки в высоту – это здорово развивает мозги. Кстати, хочу посоветоваться. Я принял решение Госдуму переименовать в «Госдуру» – все равно ее так все называют. Правильно?

Илья кивает головой – конечно, правильно. Давно пора!

– И выхухоль свою назначу в ней депутатом. Она – умнее всех их вместе взятых.

– Правильно, Ваше Величество!

– То-то же! На Олимпиаде хочешь выступить?

– А можно?

– Тебе все можно. Вот слетаешь на Марс – и запишем тебя в сборную. Я еще и в домино тебя научу играть.

– Да я, Ваше Величество, умею.

– Вот и славно! Значит, в сборную по домино запишем.

Илья польщен. Он и не подозревал, что домино включено в Игры.

– Да, это я его включил туда, – поясняет император. – Это – мой любимый вид спорта. Развивает мозги и мускулатуру.

– А я думал – прыжки в высоту.

– И – прыжки в высоту – тоже. И – нарды!

– А, самый любимый, Ваше Величество, какой у Вашего Величества вид спорта?

– Плевки на дальность. Но их пока не соглашаются ввести в программу. Содомиты, понимаешь, международные. В уборной бы их, гадов, замочить!

Илья открыл глаза. Что случилось?

– Русич с китайцем – братья навек! – пропел над ним сияющий робот-помощник. – Все по инструкции сделал.

Похоже, он был пьян.

– Очень даже просто! Дверцу открыл, тебя вытащил, в ванну положил, потом…

Илья чувствовал во всем теле невероятную слабость. Он лежал на нанотопчане, а не в холодильнике. Итак, робот его, стало быть, разморозил. Вывел из анабиоза. Уже хорошо. Теперь – факел и посадка!

– А что комар? Поймал его? – отрывисто спросил Илья.

– Чего его ловить? – удивился робот. – Он на полу лежал. Вонял. Я его выбросил.

– Как – «выбросил»? Куда?

– Туда, – махнул робот рукой в сторону шлюза. – Очень кислород портил.

– Ах, ты, горе мое! – опечалился Илья, слезая с нанотопчана. – Надо было его в «Малую Землю» поместить, вместо меня. Это ж, какая была бы находка для ученых, понимаешь?

– Я понимаю, что он воздух портил, а это вредно для твоей жизни! – угрюмо пробормотал робот. Похоже, он обиделся.

– Ладно, докладывай, далеко до Марса?

– Подлетаем. Уже тормозим тридцать семь часов. На орбите будем через десять минут.

– Да ты что! – разозлился Илья. – Почему раньше не разморозил, пьяница?

– Я спал, – понурил голову Ли. – Очень электричество крепкое было. Видать, из-за излучения того. Да, ты не сердись, все хорошо – я уже и факел зажег.

– Кто тебя просил? Ты же пожар мог устроить?

– А я подумал, вдруг тебя не удастся оживить? Факел-то надо втыкать в Марс. Вот я и готовился.

Корабль задрожал – началось вхождение в атмосферу Марса.

– Принеси-ка мне настоечку, Ли, – попросил Илья, – а то, братец, сил совсем нет.

«Анатолий Дубайс» опустился на поверхность вполне успешно. Первым из него выбрался Ли. Точнее говоря, вначале из люка показалась мускулистая рука статуи Олега Рыгозина. За рукой появились огромная голова теоретика Вселенной и атлетическое тело в набедренной повязке до колен, под которой проступала неимоверная мужская сила.

Робот, волокущий статую, ощущал похмельную эйфорию. Напевая, невесть откуда выкопанную песню «Я рожден в Советском Союзе, сделан я в СССР!», он суетливо спустился со статуей по трапу, уложил ее на грунт, и полез обратно. За постаментом.

Илья, слабый, как все новорожденные, (не помогли даже лечебные капли боярышника), мог только беспомощно наблюдать из люка за действиями полупьяной машины. Через полчаса хаотичных движений Ли установил постамент, софиты, телекамеры, и настроил оборудование. Он подключил прожекторы к спине, зажег их на полную мощность и крикнул Илье, как учили:

– Камера! Мотор! Начали… так сказать! Москва – Пекииин… Москва – Пекиииииин…

Из люка осторожно стал вылезать Илья. Одной рукой он держался за поручни, а второй сжимал платиновый олимпийский факел, светящийся голубоватым электрическим огоньком. Огонек должен был ярко вспыхнуть в момент втыкания факела в марсианскую поверхность.

– Доведем до конца критику Линь Бяо и Конфуция! – прокричал подбадривающе робот. – Ну, за Олимпияду в Норильске!

Он покачнулся.

У Ильи даже не было сил сделать ему замечание. Не дай Бог, свалюсь, подумал он, перенося ноги со ступеньки на ступеньку. И почему не предусмотрели лифт при такой огромной высоте?

Было безветренно и невероятно тихо. Как в Раю, подумал Илья. Он встал перед объективом телекамеры и приветливо помахал факелом. Речь и волнение были им отрепетированы под руководством опытного орденоносного театрального режиссера Олега Павловича Махоркина еще на Земле.

– Ваше Величество государь Всея Руси Михаил Иванович, – задушевно начал Илья. – Нет слов, чтобы выразить свои чувства Вам, и всем русичам, которые… – тут он сделал запланированную паузу, – которые… которые…