Ярослав Питерский - Ленин жЫв Страница 62

– Вы хотите всё-таки меня убить? – хмыкнул Кирилл.

– Нет, напротив. Как я понял из вашего разговора с этой милой девушкой, которую тоже пришлось слегка приглушить, Вы хотите тоже сорваться с крючка. Так сказать, принять капсулы старения?

Кирилл не ответил, он отвёл глаза и, молча, стоял. Правитель довольно хмыкнул. Он понял, что попал в точку.

– Так вот, Вы их не примите никогда. Вы будете так наказаны. Вы станете нашим главным символом. Вы! Вы будете один участвовать в моём эксперименте. Вы будете ну что-то на подобии Ленина… для коммунистов. Я поступлю с Вами так же, как поступили они с ним…

– Нет, только не это! Нет, только не это! – закачал головой Кирилл. – Я не хочу быть живой мумией…

– А придётся. Раз партия так повернулась. Что ж…

– Вам всё равно не удастся… я найду момент и что-нибудь с собой сделаю! Но лишу Вас возможности издеваться надо мной! Над моим телом!

– Хорошо… – Правитель равнодушно пожал плечами. – Но тогда, умирая, знайте, что вместе с Вами умрут и та женщина, которая вынашивает Вашего ребёнка… естественно вместе с ребёнком… и моя жена.

– Что?!!! Вы не посмеете! Вы… Вы…

– А Вы? Вы посмели? Вы влезли в моё дело, в мою жизнь и посмели?!

Кирилл сжал кулаки и сурово спросил:

– Вы убьёте свою жену?! Вы убьёте самого близкого Вам человека?!

Правитель хмыкнул, цинично улыбнулся и пожал плечами. В его глазах Лучинский увидел удовлетворенность и решительность.

– Что Вы так за неё радеете? Вам-то какое до неё дело?!

Кирилл опустил голову и тихо прошептал:

– Она мне тоже, как Вам, один единственный пока человек на этом свете, кто хоть как-то заставляет жить…

– Вам?!!! Вы влюбились в мою жену?!! – расхохотался Верховный.

Кирилл дождался, когда его приступ смеха закончится, и зло сказал, глядя ему в глаза:

– Она моя дочь! Вы женаты на моей дочери! Вы мой зять!

Правитель замер. Он внимательно смотрел в глаза Лучинскому. Его рот так и остался полуоткрытым. Он переваривал информацию несколько секунд, затем покачал головой и, закрыв глаза, тихо вымолвил:

– Так вот почему, так вот, она знала, она вычислила… как же я…

– Может, теперь Вы поймёте, что я желаю Вам и Вашей супруге только добра…

Правитель вновь послушно закивал головой в такт словам Лучинского и тут же ответил:

– Да, теперь я понимаю… вот как всё оно получилось…

– Может, Вы всё-таки одумаетесь? – с робкой надеждой в голосе воскликнул Кирилл.

Верховный вздрогнул, он нахмурил брови и какое-то время разглядывал Лучинского с ног до головы, потом улыбнулся, подошёл к нему, обнял за плечо и, наклонившись к его уху, зашептал:

– Я не могу поступиться своими принципами… не могу… но я могу дать Вам тоже шанс на ответную партию… Вы тоже можете быть удовлетворены своим проигрышем. Ведь Вы проиграете, как я понял, гораздо больше, чем я! Вдумайтесь! Обрести дочь, затем сына и тут же их потерять?! Причём потерять как? Пережить их! Вы будете вновь усыплены, и когда проснётесь… их не будет в живых… ведь, как Вы хотели, они будут обычными смертными людьми и умрут от старости! Как Вы этого и хотели! Ваша цель будет достигнута. Но Вы, Вы будете жить долго… я даже не знаю сколько!

Кирилл дёрнулся, он скинул руку Правителя со своего плеча и гневно прошипел ему прямо в лицо:

– Ненавижу!!!

Верховный улыбнулся, он был спокоен, более того, Кирилл видел, что ему этот момент доставляет удовольствие:

– Ну и хорошо! Нужно ведь хоть кого-то ненавидеть… вечному человеку… Да кстати… я не сказал, что за Ваши мучения Вы получите… Я тоже стану обычным человеком и сверну эту свою программу с переселением элиты… Запрещу и всё! И пусть всё катится к чертям! А когда Вы проснётесь… не будет ни нашей страны, ни нашего народа… Ведь Вы так этого хотели…

– Вы больной… больной человек… – прошептал обречённо Кирилл.

Правитель вновь улыбнулся и, похлопав Лучинского по плечу, радостно воскликнул:

– Да, а чтобы Вам там скучно не было… я отправлю с Вами старика… Ленина! Пусть болтается во времени… ведь он как-никак… жил, жив и будет жить… ну вот пусть и будет… жить!

XXXIII

ЛЕНИН был весел.

Он улыбался, как ребёнок в парке аттракционов, когда его пристёгивали к необычной широкой кровати специальными ремнями и одевали датчики на голову и руки, словно усаживали в забавный экстремальный аттракцион. Он посмеивался то ли от щекотки, то ли от предстоящего действия, когда ему, словно банки на живот, причмокивали резиновые груши с проводами.

Лучинский смотрел на старика и злился. Что тут смешного, когда тебя отправляют в вечность? Когда тебя делают живым трупом?

Как две капли похожая на кровать Ильича кровать Лучинского стояла рядом, между ними было не больше двух метров. Но, наверное, для удобства персонала, они были поставлены головами в разные стороны. Поэтому Кирилл и Ленин лежали «валетом» в этой суперсекретной кремлёвской лаборатории.

Ленин посмотрел на Кирилла и, грустно улыбнувшись, прокартавил:

– Самое печальное, батенька, что человечество так и не будет знать своего спасителя от этой зар-р-разы под названием Вечность! Не будет! Откуда им знать, что именно Вы тот, кто так ловко сумел остановить весь этот абсур-р-рд?!!! Вы сгинёте в толще вр-р-ремени, повер-р-рьте мне, это самое обидное. Я в этом деле понимаю кое-что, так что в будущем, если нам доведётся увидеться, то мы испытаем друг к др-р-ругу поистине р-р-родственные чувства! Р-р-родственные, батенька! Кстати, а Вы не жалеете, что вот так с Вами получилось?

Кирилл закрыл глаза. Он не хотел смотреть на этого рыжего противного старика с клинообразной бородёнкой и большими впавшими глазами. Они были похожи на две маленькие пещеры, в которые провалилась его жизнь. Тёмные и глубокие, почти бездонные и такие страшные.

– Вы, батенька, зр-р-ря так всё воспринимаете. В каждом процессе есть своё утешение и своя выгода! Ведь ничего ещё не кончилось! Всё продолжается!

Кирилл слушал этот монолог и понимал: Ленин вовсе не бодр. Просто он вот так поддерживает себя и не хочет сорваться в истерику. Тем более, что она бесполезна. Этот старик оказался каким-то вселенским мучеником.

«Страшно, но он так похож на Антихриста! Господи, прости за богохульство! Но он так своей судьбой похож на человека, который в отличие от Христа не своей смертью, а своей этой бесполезной вечной жизнью сам, один берёт на себя мучения за всех! Чтобы своей жизнью показать, как не надо делать! И что человеку нельзя! Я думаю о какой-то ерунде в эти минуты! Я уже стал циничным даже по отношению к себе! Ну что мне этот старик! Пусть себе бормочет свою ерунду! Не дай бог ещё раз увидеть его там… а может, на этот раз всё сорвётся?» – с грустью подумал Кирилл.

В этот момент он ощутил, что до его руки кто-то дотронулся. Он вздрогнул и открыл глаза. Перед ним стояла Стюарт. Она грустно смотрела на Лучинского. По её щекам беззвучно текли слёзы. Кирилл дёрнулся, но ремни не дали ему даже шелохнуться.

– Спокойно, папа, спокойно, лежи спокойно. Ничего уже не изменишь. Но я смогла. Я смогла настоять на том, чтобы попрощаться с тобой. Он разрешил. Ты молодец. Ты мой герой. Я всегда знала, что ты у меня такой. Ты мой герой. И пусть этот безумец… – Стюарт кивнула на Ленина, – не пугает тебя, твоё имя будут знать все. Это я тебе обещаю.

– Да… но…

– Нет, папа, всё будет хорошо. Прости меня. Прости, что вот так получилось! Прости.

– Дочка, да не об этом! Как ты… как…

– Светлана? С ней всё хорошо… мальчик развивается нормально никаких патологий… не волнуйся, я позабочусь о своём братике… он ведь теперь один у меня…

– А он? – Кирилл кивнул куда-то в потолок.

– И он… – тяжело вздохнула Стюарт. – Да, кстати он выполнил своё обещание. Он теперь обычный человек… и знаешь… он сильно изменился. Он больше не устраивает эти дурацкие приёмы… Он вообще хочет подать в отставку… не знаю, дадут ли ему. Он сам, сам это мне сказал, я даже…

– Дочь… это ты прости меня! – Кирилл понял, что тоже расплакался, по его щекам пролегли тёплые дорожки с солёными каналами.

Стюарт заботливо вытерла ему слёзы носовым платком и тоже разрыдалась.

– Дочь, ты должна знать, ради тебя я всё бы сделал… всё…

– Я знаю, папа… я буду приходить к тебе по мере возможности…

– Прошу тебя, дочь, уговори… его остановить эксперимент… если сможешь…

– Я попробую, папа…

Кирилл зажмурился, он хотел ещё что-то ей сказать, сказать такое важное, но вдруг с ужасом понял, что и сказать ему в принципе просто нечего. Он с ужасом открыл глаза и увидел, что её рядом нет. Стюарт исчезла… Лишь лицо наивного и противного старика напротив. Он улыбается и пристально смотрит… смотрит… смотрит…

– Батенька… не надейтесь, когда Вы пр-р-роснетесь, всё будет по-прежнему… в нашей стр-р-ране, мать её… по-другому быть пр-р-росто не может… это говорю Вам я… Они так и будут ждать до бесконечности мудрого, справедливого и доброго царя! Царя в головах их не хватает! Вот в чём беда!