Виталий Вавикин - Добро пожаловать в будущее Страница 7

– Потому что я белый?

– Нет. Потому что белая я. – Она хмурится, мрачнеет. – К тому же в этом городе есть и другие люди с белой кожей.

– Художник?

– Это Брина тебе рассказала?

– Рассказала о чем?

– Неважно, – Ханна хмурится сильнее.

Бирс рассказывает о том, что видел в воспоминаниях своей помощницы. Ханна заставляет себя улыбаться.

– Все мы иногда делаем глупости. – Она смотрит на часы, говорит, что ей пора возвращаться на работу, идет к выходу. – Не забудь про вечер, – говорит она, перед тем как покинуть кафе. Бирс кивает, но Ханна уже не видит этого.

Он допивает кофе, копаясь в воспоминаниях Брины, оставшихся у него в голове. Брина и художник. Художник и Ханна.

– Мне нет до этого никакого дела, – бормочет Бирс себе под нос, но мысли плотно засели в голове.

«Возможно, это из-за того, что художник и Ханна тоже белые? – думает он, возвращаясь в типографию. – Они такие же, как я, в этом чужом для нас городе?»

Он спрашивает у Брины адрес Ханны. Видит, как сверкают ее большие глаза, и старается не обращать внимания. Заняться работой. Заняться ремонтом старого печатного станка.

– Не верится, что здесь скоро появятся свои газеты и журналы, – говорит Брина. Она спрашивает Бирса о фотографиях, о названии первого журнала. Она говорит много и быстро.

– Кажется, вчерашний перенос отпечатков сознания пошел тебе на пользу, – ворчит Бирс.

– Да. Я словно снова попала в детство, на свои первые свидания, – Брина улыбается и показывает ему ладонь своей левой руки. – Но ты не подумай, что я сравниваю тебя с мальчишкой. Нет. Я все понимаю. Со всеми бывает. Мне понравилось. Правда… – она еще что-то говорит, но Бирс уже не слушает.

Он еще не знает, где будет жить, но уверен в том, что не вернется в дом Брины. Этой надоедливой Брины.

– Но полезной, – говорит она, пользуясь его воспоминаниями, чтобы помочь с ремонтом печатного станка. Бирс не спорит.

Брина действительно выглядит старательной и полезной. Не самой умной, но в отсутствии желания ее не упрекнуть.

– А как насчет Ханны? – спрашивает она. – У вас с ней свидание или просто встреча?

– Пока не знаю.

– Ты не подумай, что я ревную. У нас с тобой ведь считай ничего и не было. Почти не было… – она снова улыбается. – Вот если бы ты только умел делать переносы отпечатков сознания, то, уверена, смог бы увидеть во мне много положительных качеств.

– Я и так вижу.

– Правда? Я тоже думаю, что ты очень опытный и талантливый. То, что я вчера видела…

– Ты можешь помолчать? – теряет терпение Бирс.

Брина стихает на пару минут, затем обвиняет его в скверном характере и обещает, что заставит измениться. Бирс кивает. Раздражение перерастает в головную боль.

Он ждет, когда закончится рабочий день, и отправляет Брину домой.

– Не думай, что кто-то оценит твои сверхурочные, – говорит она перед тем, как уйти.

– Я просто хочу закончить с ремонтом печатного станка, – врет Бирс, а Брина спрашивает, что приготовить на ужин.

– Или ты поешь у Ханны?

– У Ханны.

– Ну как знаешь, – она снова улыбается и машет ему на прощание левой рукой.

Глава десятая

Поздний вечер. За окнами темно. Бирс в доме Ханны, сидит за столом Ханны, ест ужин Ханны. Она сидит напротив него, наблюдает. На ней надеты джинсы и широкая кофта, скрывающая формы ее тела. От прежнего настроения, которое было днем, не осталось и следа.

– Что-то не так? – спрашивает Бирс.

Она качает головой, улыбается подчеркнуто вежливо. Бирс оглядывается. Свечи на столе начинают коптить. Киберкот просыпается, прыгает на колени Ханны. Она снова улыбается.

– Вот непоседа. – Ханна смотрит на Бирса, на полупустые тарелки. – Ты поел?

– Почти.

– Хорошо. – Новая улыбка на ее лице. – Если честно, то я немного волнуюсь.

– Почему?

– Потому что я тебя совсем не знаю.

– Но ты же пригласила меня в свой дом.

– Да, но обычно мы сначала обмениваемся отпечатками сознания, а уже потом… – она поворачивается, смотрит на закрытые двери в спальню. Бирс молчит. – Но мы ведь все равно сделаем это, правда? – спрашивает Ханна, но скорее не Бирса, а саму себя.

Улыбка сползает с ее губ. Она просит Бирса встать из-за стола, обнимает за шею. У нее серые глаза, и она долго вглядывается в голубые глаза Бирса. Ему нравится ее взгляд. Нравится ее нерешительность, ее поцелуй.

– Так странно, – Ханна пытается отстраниться, но Бирс держит ее за бедра. Она вздрагивает. Еще один поцелуй. Ханна отвечает на него робко, нерешительно.

Бирс настойчив.

– Что ты делаешь? – шепчет Ханна, чувствуя, как он расстегивает ей джинсы.

– Не бойся.

– Я не знаю, как ты делаешь это. Не знаю, понравится ли мне… – она закрывает глаза. Джинсы сползают по бедрам. Ласки Бирса кажутся грубыми и неприятными. – Подожди, – просит Ханна.

Он не отвечает, не останавливается. Страх заполняет сознание. Кто этот незнакомец? Откуда?

– Давай воспользуемся переносом, пожалуйста.

Ханна чувствует его пальцы. Сознание сопротивляется, но тело уже уступило. Она знает это, и знает это Бирс. Ханна слышит, как звенит пряжка его ремня. Все кажется странным, словно сон.

– Повернись, – говорит Бирс.

– Нет. – Ханна смотрит ему в глаза. – Не здесь.

Она ведет его в спальню и просит быть нежным.

– Не люблю грубость и боль, – говорит она, ложась на кровать.

– С чего ты взяла, что я причиню тебе боль?

– Я не знаю.

Она снова хочет закрыть глаза, но близость незнакомца заставляет ее смотреть на него, следить за ним. Страх и желание выжигают друг друга. Остается лишь растерянность и нерешительность. Это все, что сейчас может чувствовать Ханна. И Бирс видит это в ее глазах.

– Я не предохраняюсь, – шепчет Ханна, думая, что скоро все закончится.

– Я понимаю, – Бирс улыбается, пытается снова поцеловать, но она не отвечает, пытаясь сосредоточиться на спутавшихся чувствах.

«Когда же все закончится? Когда же…»

Ханна обнимает Бирса, прижимает крепче к себе, надеясь, что это приблизит финал. Бирс целует ее шею. У нее останутся синяки. Она знает это. У нее останется тревога и разочарование. И ради чего? Неужели так сложно было сделать перенос? Тогда все могло быть иначе. Не так, как сейчас. Намного лучше…

Бирс поднимается на локтях и смотрит на Ханну. Она встречает его взгляд, но какое-то время еще не понимает, что все закончилось.

– Ты в порядке? – спрашивает Бирс. Ханна кивает. Она хочет, чтобы он слез с нее. Хочет прикрыться, дождаться, когда он уйдет, и принять душ. Об этом говорит ее взгляд. Об этом говорит каждая клетка ее тела.

– Хочешь, чтобы я ушел? – спрашивает Бирс.

– Только не обижайся. – Ханна убеждает себя, что он вернется к Брине, что ночь не страшна для такого мужчины, как Бирс, не таит в себе опасностей. Особенно ночь во внутреннем городе.

– С тобой все будет в порядке? – спрашивает Бирс.

– Приму душ и лягу спать.

– Хорошо.

Он уходит.

В память о нем ничего не остается. В его памяти ничего не остается.

Ночь и прохлада успокаивают. Бирс закуривает сигарету, идет по пустынным улицам. Голос, проецируемый в мозг защитными системами города, спрашивает о цели столь поздней прогулки. Голос не называет его имени, лишь номер. 18 245.

– Покажи мне, как выйти во внешний город, – говорит Бирс.

Голограмма вспыхивает, слепя глаза. Голос предупреждает, что во внешнем городе в это время небезопасно.

– Я могу позаботиться о себе.

Бирс проходит мимо дома Брины, но не смотрит в его сторону. Ворота внутреннего города остаются позади. Голос в последний раз предупреждает, что если он решит вернуться, то ему придется ждать утра. Бирс не отвечает. Тишина и покой внутреннего города сменяются шорохами и беспокойством пригорода. Кажется, что здесь никто не спит, но никто и не бодрствует. Все относительно. Даже киберсобаки, которые сторожат большинство домов, выглядят какими-то застывшими в полудреме.

«Только бы не заблудиться», – думает Бирс, петляя по узким улицам в поисках дома Унси. Он не знает, дома сейчас она или нет, не знает, одна ли, впустит ли его, но старается не думать об этом. Если что, то он переночует на улице. Ему не привыкать. А завтра найдет для себя новое жилье. Может быть, здесь, во внешнем городе. Или спросит разрешения и поселится в типографии. Когда-то давно он жил так почти целый год. Когда-то… До того, как появились сны… Эти странные сны, которые видят все, но предпочитают молчать о них.

«Тогда жизнь была другой», – думает Бирс, поднимаясь по ступеням на второй этаж, к квартире Унси. Стук в дверь выходит громче, чем он планирует. Кажется, что сейчас проснется весь дом, но просыпается только Унси. Она выглядывает в приоткрытую дверь, узнает Бирса, но ничего не говорит.

– Я могу войти? – спрашивает он. Унси кивает. Она оставляет дверь открытой и идет обратно в кровать. На ней нет одежды, и в темноте ее тело выглядит черней ночи. – Спасибо, – говорит Бирс. Унси кивает.