Дэвид Митчелл - Литературный призрак Страница 8

— Смерть — это часть жизни.

— Верная мысль, согласен. Но ведь чувства так трудно себе подчинить.

— Только не мне. Я прекрасно умею подчинять свои чувства.

Он притормозил и погудел козлу, стоявшему посреди дороги. Козел презрительно фыркнул и удалился в поле.

— Надо сказать госпоже Бэссё, что Калигула опять сбежал. Козы всё сожрут. Так вы говорите, что умеете подчинять свои чувства. Замечательно, замечательно. Будет преступлением, если вы тут не поныряете, это я вам точно говорю. Какие у нас рифы! К северу от экватора лучших просто не найти — так все считают. А наша молодежь, она ждет не дождется, когда к ним в школу придет настоящий компьютерщик! Может, и не бог весть какие отличники, но ребятки они славные. Господин Токунага, если вы свободны завтра, жена приглашает вас на обед. Расскажите немного о себе, господин Токунага.

Дорога сворачивает к порту, как и все дороги на этом острове.

Туча вычеркивает одну за другой звезды с ночного неба.

Токио

Дождливое утро. Весна опаздывает. Я тоже. Горожане спешат на работу, подняв воротники и зонтики. Промокшие вишневые деревца на задворках домов выглядят совсем по-зимнему — морщинистые стволы, изрытые оспинами. Я выудил из кармана ключи, поднял ставни и открыл магазин.

Пока закипает вода, просматриваю почту. Несколько заказов на диски — отлично. Счета на оплату — плохо. Пара запросов от постоянного клиента из Нагано по поводу редких пластинок, о которых я никогда не слышал. В общем, макулатура. Совершенно заурядное утро. Пора выпить чашку черного китайского чая. Ставлю очень редкий диск Майлза Дэвиса, который Такэси откопал в коробке со всякой музыкальной всячиной, купленной в прошлом месяце на аукционе в Синагаве.

Это шедевр. «Мне и не приходило в голову» [1] — тут и счастье, и отчаяние. Ювелирная работа сурдиной, звук трубы сфокусирован в один луч. Медная тарелка солнца спряталась за облаками.

Первым покупателем на этой неделе оказался иностранец — то ли американец, то ли европеец, а может, австралиец. Попробуй разбери их — они же все на одно лицо. Короче, долговязый прыщавый иностранец. Но коллекционер настоящий, не праздный зевака. В глазах — искра одержимости, пальцы привыкли быстро-быстро перебирать метровые стопки дисков: так кассир в банке пересчитывает банкноты. Он купил минтовый первопресс «Бурного понедельника» Кенни Бёррелла [2] и «Путешествие в Данию» Дюка Джордана, пластинка 1973 года [3]. Еще на нем была крутая футболка: Бэтмэн облетает небоскреб, а за ним тянется звездный шлейф. Я спросил, из какой он страны. Он ответил: «Большое спасибо». Все-таки европейцам плохо дается японский.

Чуть погодя звонит Такэси:

— Сатору! Как отдохнул вчера?

— Неплохо. С утра — урок игры на саксе. Потом прошвырнулся с Кодзи. Проводил Таро до дому из пивной.

— Чеков на эпические суммы не присылали?

— Нет, ничего особо эпичного. Мелочевка всякая. А ты как провел выходные?

Собственно, ради этого вопроса он и звонит.

— Забавно, что ты спросил! В пятницу познакомился в одном клубе в Роппонги с божественной крошкой!

Даже по телефону почти слышно, как у него текут слюнки!

— Двадцать пять лет!

Для Такэси это идеальный возраст, он на десять лет старше.

— Помолвлена!

А это обстоятельство привносит аромат адюльтера и снимает с Такэси ответственность. «Трахаться только с теми женщинами, которые рискуют больше, чем ты» — таков его девиз.

— Тусовались до четырех утра. Просыпаюсь в субботу днем, какой-то отель в районе Тиёда, одежда — задом наперед. Понятия не имею, как мы там оказались! Тут она выходит из душа — голая, загорелая, капельки стекают по коже! И черт подери — опять хочет!

— Да, райское наслаждение. Вы еще встретитесь?

— А как же, конечно встретимся. У нас же любовь с первого взгляда! Сегодня обедаем во французском ресторане в Итигаве.

Это значит, что сегодня они будут заниматься любовью в итигавском доме свиданий.

— Серьезно, видел бы ты ее попку! Два спелых персичка! Едва коснешься — и сок потек повсюду!

Обойдусь без этих подробностей.

— Так ты говоришь, она помолвлена?

— Ага. С клерком из отдела технологии и производства чернильных картриджей для фотокопировальных устройств компании «Фудзицу». Он знаком со знакомым начальника ее папы.

— Вот уж повезло парню.

— Да нет, все нормально. Никто ж не видал, верно? Из нее получится милая маленькая женушка, бьюсь об заклад. Ей только захотелось немного перебеситься, прежде чем заделаться домохозяйкой на всю оставшуюся жизнь.

Видимо, она и впрямь из ряда вон. Такэси как будто даже забыл, что всего две недели назад пытался помириться с женой, с которой они живут раздельно.

А дождь все идет и идет — вместо покупателей, те сидят по домам. То усиливается, то затихает, то опять усиливается. Телефонные провода потрескивают разрядами статического электричества. Как перкуссия Джимми Кобба в композиции «Синее на зеленом» [4].

Такэси все не кладет трубку. Пожалуй, мне пора вставить словечко.

— А что она из себя представляет? Я имею в виду характер.

— Отменный, — отвечает Такэси так, словно речь идет о новом сорте рисового печенья, — Ну ладно, мне пора. Пойду взбодрю моего агента по недвижимости. А то вообще не шевелится, и дело ни с места. Нет, лучше вылью ушат дерьма на его менеджера. А ты давай там, торгуй как следует, заработай мне побольше денежек. Если что, звони на мобильный.

Вот уж чего я никогда не делаю. Он вешает трубку.

Двадцать миллионов людей живут и работают в Токио. Город так огромен, что никто не знает, где он заканчивается. Он давно уже вышел за пределы равнины и с запада карабкается в гору, а с востока наступает на залив. Город непрестанно перечерчивает свои границы. К моменту, когда очередной путеводитель выходит из печати, он уже успевает устареть. Город раскинулся широко, высоко и глубоко. Непрерывное движение у тебя под ногами и над головой. Люди, эстакады, автомобили, тротуары, линии подземки, офисы, небоскребы, трубопроводы, жилые здания обступают со всех сторон, наваливаются на тебя. Нужно усилие, чтобы сопротивляться этой массе, иначе превратишься в пылинку, в муравья, затянутого в водоворот. В городах поменьше человек может использовать для самозащиты, чтобы отделить себя от других, внешнее пространство. Другое дело — Токио. Здесь человек лишен этого пространства, будь он хоть президент компании, хоть гангстер, хоть политический деятель или сам император. В вагонах метро тела вдавлены друг в друга, несколько рук цепляются за один поручень. Окна квартир смотрят только в окна квартир.

Поэтому в Токио, если хочешь спастись, ты должен создать внутреннее пространство — у себя в голове.

Все решают эту задачу по-разному. Кто-то выбирает физическую нагрузку до боли, до седьмого пота, до изнеможения. Их можно видеть в спортзалах, в оснащенных тренажерами бассейнах. Они же бегают трусцой в маленьких вытоптанных скверах. Кто-то предпочитает другое прибежище — телевизор. Там нарядно и весело, там вечный праздник и не смолкают шутки, а законсервированный смех на всякий случай подсказывает, когда смеяться. Новости из-за рубежа обработаны с тонким расчетом: волновать, но не слишком, а ровно настолько, чтобы дать человеку повод еще раз порадоваться, как повезло ему родиться в своей стране. Под музыку вам объяснят, кого ненавидеть, кого жалеть, над кем смеяться.

У Такэси тоже имеется свое личное пространство. Это ночная жизнь. Клубы, бары и женщины, которые водятся там.

Есть множество других пространств такого же рода. Все вместе они образуют еще один Токио, только невидимый: он существует лишь в нашем сознании, сознании его обитателей. Интернет, комиксы, голливудское кино, апокалиптические секты — это все «углы», куда человек может забиться, чтобы почувствовать себя отдельным, то есть индивидуумом. Иные с ходу начинают вам рассказывать про свой «уголок» и тараторят без умолку весь вечер. Другие хранят свой «уголок» в тайне от чужих глаз, словно садик высоко в горах.

Люди, которые не смогли найти себе прибежища, бросаются в конце концов на рельсы подземки.

Мое прибежище — джаз. Джаз — самый прекрасный из всех «уголков» на свете. Краски и чувства там рождаются из звуков, а зрение ни при чем. Ты становишься слепым, но видишь больше. Вот почему я работаю в магазине у Такэси. Только об этом никогда никому не рассказываю.

Звонит телефон. Мама-сан.

— Сато, дорогой, Акико и Томоми подхватили этот жуткий грипп, который гуляет по городу, да и Аяка еще не оправилась, — (Аяка сделала аборт на прошлой неделе.) — Поэтому я сама открываю бар. Придется пойти пораньше. Ты сможешь где-нибудь пообедать?