Сергей Трищенко - Каменный век деревянных людей Страница 8

– Но это приятно, – возразил Виш.

– Вот поэтому от кормильных полей до сих пор не отказались, – вздохнул Чер. – Но это дело времени. Уже сейчас шампиньонницы да мушиные фермы способны прокормить больше народа, чем одно кормильное поле. Рано или поздно они исчезнут.

– Жалко… – пробормотал Виш.

– Ничего не поделаешь. Люрасов становится всё больше и больше. Жить всем где-то надо?

– Надо, – согласился Виш.

– То-то. И шампиньонницы, и мушиные фермы, и ящерюшни – где строить? На той же земле. Поэтому полей не станет.

– Жалко, – снова повторил Виш.

Ехать на ящерицах оказалось неожиданно приятно. Ящерицы медленно и плавно стелились по поверхности земли, ненамного превышая скорость обычного пешехода.

– А быстрее они могут? – спросил Виш.

– О-го-го! Ещё как! – воскликнул Чер. – Да ты что, ящериц ни разу не видел?

– Откуда я знаю? – заоправдывался Виш. – Это ведь особые, боевые ящерицы. У нас дома совсем другие.

– Все ящерицы одинаковые, – зевнул Чер, – особенно в супе…

Виш осматривал окрестности. Сухая, каменистая почва простиралась, насколько хватало глаз. И лишь кое-где темнели возделываемые участки с чёрным перегноем.

– У каждого крестьянина – своя делянка, – пояснил Чер.

– Знаю, – пробурчал Виш. – У нас в деревне то же самое.

– Обрабатывают, удобряют, кто чем может, – продолжал Чер, словно не слыша Виша. – С питанием в этих местах плохо. Но императорская армия, – он усмехнулся, – снабжается по первому разряду. Особенно с учётом того, что сумеет добыть сама…

– Да удлинит солнце свои дни для Императора! – механически отозвался Виш.

– И для его приближённых! – добавил Чер. – Может, тогда они будут меньше жрать, и больше достанется простому народу.

Виш слушал его с опаской, но внимательно. Такого ему слышать не доводилось.

– Интересно одно, – добавил Чер. – Мне приходилось бывать при дворе, стоять в парадном охранении. Я не видел среди императорской свиты ни одной лианы. А такое ощущение, что там сплошь паразиты!

Он сплюнул.

Показалась деревушка.

Несколько жителей, в большинстве мальчишки и девчонки, раскинув ветверуки и распустив листьеволосы, стояли на обочине дороги и впитывали жиденькие лучи здешнего солнца.

– На севере, говорят, солнце ещё холоднее, – пояснил Чер. – А иногда вообще не появляется на небе.

– Врут, наверное, – поморщился Виш. – Какая может быть жизнь без света?

– А там никто и не живёт, – махнул ветверукой Чер.

Виш и сам с удовольствием постоял бы рядом с мальчишками, но ограничился тем, что встопорщил листовые пластинки на ветверуках: хоть толика солнца, а попадёт на кожуру.

По левую сторону открылось деревенское кладбище с покосившимися крестами, символизирующими впитывающего солнечные лучи люраса. Будто и мёртвые продолжали солнцепитаться.

– Лучше погибнуть в бою, чем сгнить бесцельно… – неожиданно сказал Чер и замолчал.

– А как у вас хоронят умерших? – спросил Виш, и испугался: вдруг в клане Чера не принято говорить о покойниках? Вдруг это табу? Но Чер ответил:

– Как везде, наверное. Или почти везде: я перебывал во многих местах, и всюду видел примерно одно и то же.

– Из земли пришли – в землю уйдём? – полувопросительно-полусакрально произнёс Виш.

– Да, – кивнул Чер. – Исключением, кое-где, является то, что в дальних деревнях немощные старцы просят прикопать их стоя где-нибудь в укромном месте – как растут Неподвижные Собратья. Но чаще так происходит с теми, кто заболевает. Соплеменники выполняют их желание – а дальше всё зависит от воли Перворостка. Порой земля даёт им силу, и они оживают и выздоравливают. Если почва достаточно питательная. Но в большинстве случаев тихо засыхают, перегнивают… и домочадцы перезахоранивают умерших на общем кладбище, или на фамильном.

– У нас точно так же, – кивнул Виш. И оба почувствовали какую-то общность друг с другом.

– Но я видел и другие обычаи, – помолчав, продолжил Чер. – В некоторых местностях высушивают, мумифицируют покойников и оставляют в особых хижинах. Приходят к ним, приносят дары. Но… порой Небесный Огонь разъяряется и поджигает хижины огненными стрелами.

– Значит, такое захоронение неугодно Перворостку… – прошептал Виш.

– Но я знаю народы, которые сохраняют мумии в глубоких пещерах, – возразил Чер. – И Небесный Огонь их не трогает.

– Потому что не видит, – кивнул Виш.

– Иные люрасы, решив, что Небесный Огонь даёт им знак, сами стали сжигать умерших, – продолжал Чер.

– Да? – удивился Виш.

– Да. И ты об этом услышишь. Кука знаешь? Из пятой роты. Он из огнепоклонников. На заставе полно народа из самых разных мест. Погоди, наступят холода, гусеницы перестанут приплывать, делать будет нечего – вот тогда и наслушаешься разных историй.

– Кук? – удивился Виш.

– Да. А что такого?

– Он не похож на огнепоклонника.

– На огнепокойника он станет походить после смерти, – усмехнулся Чер.

– Нехорошо ты так, – тихо сказал Виш.

– Ничего, – Черу стало неловко за свой ответ, но он не хотел показать этого. – Повоюешь с моё, научишься относиться к смерти запанибрата.

– Думаешь, она тебя, как брата, пожалеет? – улыбнулся Виш.

– А что ты думаешь?! – вскинулся Чер. – Тех, кто её боится, она прибирает в первую очередь.

У кромки воды гнили и отчаянно воняли кучи мелкой морской живности. Виш подивился здешним обычаям: в его деревне тоже занимались ловлей рыбы, крабов, морских ежей и голотурий. Но всё пойманное, что нельзя съесть сразу или сохранить надолго, а также совсем несъедобное, сразу закапывалось в землю посреди дожидающихся своей очереди питательных полей. И перегнивало там, принося несомненную пользу – давая пищу мушиным личинкам или повышая плодородность почвы.

Преимущества подобной системы налицо: поля получали значительную подкормку, но вони не чувствовалось. А местные жители, похоже, находили особое удовольствие в обонянии ужасающего зловония. И почти не употребляли в пищу выброшенные на берег дары моря, а среди тех попадались такие вкусные!

Виш сказал об этом Черу:

– У каждого народа свои обычаи, – туманно ответил тот. – Вот, к примеру, куда вы деваете собственные какашки?

– У нас устраивают отхожие места, – обиделся Виш. – Там они и накапливаются… потом перегнивают.

– Вот видишь, – усмехнулся Чер. – А мне, за мою жизнь, довелось повидать всякое. В том числе и такие места, где какашки оставляют на поверхности, чтобы их размывало дождями, высушивало солнцем и уносило ветром. А есть другие народы, которые сразу закапывают какашки на кормильных полях.

Виш содрогнулся: неслыханное кощунство! Но… отхожие места в его деревне тоже роют в земле! Хотя и далеко от кормильных полей.

«Но в них же какашки перегнивают!» – возразил Виш сам себе. И всё же какое-то сомнение осталось.

– Ну… закапывали бы морскую мелочь в ямы, что ли… – пробормотал Виш. – Чтобы не воняло…

Какой-то крестьянин обрабатывал землю. Взрыхлив участок с помощью острого треугольного камня, привязанного ремнями к ящерице, он забросал землю полуперегнившими остатками морской живности и рассеял в разных местах крупицы селитры из пригоршни.

– А это зачем? – недоумённо спросил Виш. – Чего бы не съесть её самому?

– Чтобы поле стало таким же вкусным, как селитра, – пояснил Чер, и, поравнявшись с крестьянином, произнёс:

– Доброго тебе поля, отче!

– А вам – лёгкой битвы! – поклонился крестьянин. И неожиданно признался:

– Сейчас-то нам полегче стало, спасибо вам! А то, чуть наступит весна, от гусениц просто спасу нет! Скольких они загрызли да покалечили! – он покрутил головой. – Прямо думали совсем отсюда переселяться. Да земля здесь хорошая…

– Для того нас сюда и прислали, – тихо согласился Чер. – Император заботится о своих подданных.

– Доброго ему света! – поклонился крестьянин.

– И мягкой воды! – подхватил Чер.

И, тронув поводья, послал ящерицу вперёд.

– Вон деревенские рыболовы, – обернулся он к Вишу. – Давай посмотрим, что им удалось выловить!

Случалось, море выбрасывало на берег трупы невиданных морских рыб, а то и совсем уж диковинных тварей. Сбор их и закапывание в грядки являлись основным занятием жителей всех прибрежных деревень. Но не этой: местные люрасы почему-то предпочитали ловить рыбу и употреблять в пищу свежей, нежели дожидаться, пока она наполовину перегниёт и станет более усвояемой. Исключение делали всего лишь для нескольких видов живности.

На скалистом берегу, а также на торчащих посреди воды многочисленных камнях восседали деревенские рыбаки. Они опускали ногокорни в воду, распушали их, и терпеливо дожидались, пока любопытная рыба или иное морское существо подплывёт и заинтересуется невиданной растительностью. А, почувствовав прикосновение к тонким корешкам, сжимали покровный слой ногокорней и захватывали добычу.