Александр Проханов - Человек звезды Страница 8

— Значит, вы понимаете природу и страсть коллекционера. Охота за гениями — это тоже охота.

— Когда-то я изучал эстетику орнаментов, магические смыслы народных узоров. И знаете, что меня удивило? В русском орнаменте, в русском фольклоре есть цветы, звери, птицы, есть даже жуки, но нет бабочек. Словно русский человек не замечал их в окружающей природе. А ведь мужик, когда выходил с косой на цветущие луга, был окружен бабочками, их великолепием, их ангельской красотой.

— Вы правы, — подхватил изумленно Касимов. — Какое тонкое наблюдение. Оно не приходило мне в голову. Мои друзья приезжают сюда поохотиться на таежных медведей и с иронией отзываются о моей страсти. А ведь охота на бабочек не менее упоительна, чем охота на медведя. А иногда и не менее опасна. Однажды в Канаде, в погоне за монархом, я сорвался в каньон и чуть было не разбился. А в Эфиопии, охотясь за переливницами, чуть было не угодил в плен к повстанцам, но, к счастью, подоспел вертолет. Вы, я вижу, очень тонко понимаете красоту этой аристократической охоты.

Касимов осмотрел кабинет, где в стеклянных коробках выстроились разноцветными рядами бабочки, посаженные на тонкие стальные булавки. Словно батальоны в пестрых мундирах с проблеском вороненого оружия.

— Зная ваше изысканное увлечение, я и явился к вам, Андрей Витальевич, надеясь на поддержку.

— Слушаю вас, Виктор Арнольдович, — Касимов мельком заглянул в визитку гостя.

— Видите ли, я устраиваю в городе П. фестиваль современного искусства. Художники со всего мира. Лучшие музыкальные группы. Поэты, певцы, театральные труппы. На несколько дней ваш прекрасный, но несколько захолустный город превратится в культурную столицу. Сюда нахлынут самые известные искусствоведы, арткритики, журналисты, репортеры. Репортажи с фестиваля облетят все иллюстрированные журналы. И мне нужна ваша поддержка. Не финансовая, боже упаси, все мероприятия уже профинансированы самыми известными меценатами. Мне нужна ваша моральная поддержка, как одного из самых уважаемых и влиятельных граждан города.

— О нет, — сухо отказал Касимов, и глаза его, еще недавно перламутровые и мечтательные, стали холодными и стальными. — Я устранился от всякой общественной деятельности. По сути, я уже давно переселился из города П. в Лондон. Там мой дом, семья, добрые друзья. Здесь же бизнес. Здесь, в России, я зарабатываю деньги, а живу в Лондоне. Там же большая часть моей коллекции.

Он посмотрел на коробки, каждая из которых напоминала Всесвятскую икону с рядами святых, преподобных, мучеников, — золотые нимбы, хитоны, крылья, стальные копья в руках у ангелов.

— Я вас понимаю. Множество достойных русских людей предпочитают переселиться из варварской, неустроенной России в благополучный респектабельный Лондон. Но времена меняются, Андрей Витальевич. Эти недавние погромы в Лондоне, драконовские законы, крах британского либерализма, возможные потрясения и взрывы, — все это пришло в Лондон. И, похоже, он перестает быть тихой обителью, но становится ареной расовых войн со всей неизбежной жестокостью и кровопролитием. Не лучше ли вернуться в Россию и здесь создавать себе общественную репутацию, или, как раньше говорили, «сына Отечества»? Предстоящий фестиваль искусств — прекрасный для этого повод.

— Нет-нет, — нетерпеливо отозвался Касимов. — Меня это не волнует.

— Попробуйте взглянуть на это с другой стороны, Андрей Витальевич. Европа переживает закат, европейская цивилизация приходит в упадок. Экономические кризисы бушуют в европейских странах. Моральный упадок охватил все слои общества. Уныние и страх господствуют в умах. Европа идет на дно, как современная Атлантида. И не только в переносном, но и буквальном смысле. Таяние ледников Антарктиды приведет к затоплению половины европейской территории, и лучшие умы, геостратеги, климатологи, антропологи, специалисты по расселению предсказывают массовый исход европейцев. И как вы думаете куда? Конечно, в Россию. Становится модной теория о том, что праматерью европейских народов был ваш уральский Аркаим, древнейшая родина ариев, которые расселились по всему миру, в том числе и по Европе. И теперь наступает пора возвращаться на свою прародину. Предстоит новый «дранг нах остен», но уже не танков с крестами, не армий группы «Центр», а культурных протуберанцев, вроде того, какой вспыхнет здесь, в городе П. Мой фестиваль — это мирный десант Европы на русский Урал, и вы, одновременно европеец и русский, могли бы стать провозвестником этой экспансии. Хотите, назовем наш праздник — «Русская бабочка»? Ведь Россия — это бабочка с туловищем в виде Урала и крыльями, распростертыми на восток и на запад.

— Увы, мне это не подходит, — с холодной любезностью отверг предложение Касимов, которого начинал утомлять навязчивый визитер.

Они некоторое время молчали. Бабочки в коллекции напоминали бесчисленных стриптизерш, которые застыли у стальных шестов. Были готовы сбросить воздушные наряды и обнажить свои прелестные тела, нежные бедра и груди.

Маерс все с той же настойчивостью продолжал убеждать.

И его красное пятно на лбу, казалось, слегка воспалилось и обрело выпуклость.

— Я знаю, перед угрозой кризиса, многие предприниматели ищут способ вложить свои деньги так, чтобы они не сгорели вместе с банками и фондовыми рынками. Как правило, все бросаются покупать золото, и его цена взлетела до астрономических высот. Но когда кризис кончится, оно резко подешевеет, и предприниматели проиграют. А почему бы вам не вложить ваши деньги в искусство? Я привезу сюда лучших современных художников России. Дубоссарский, Врубель, Гоша Вострецов, Калима, Звездочетов, многие другие. Их работы уже висят в музеях мира. Соберите коллекцию их работ. Ведь вы искусстный коллекционер. Картины со временем не только не упадут в цене, а станут все дороже, будут бесценны. Вы станете обладателем не только уникальной коллекции, но и богачом первого ряда.

Касимова забавляла настойчивость господина, которая шла вразрез с правилами хорошего тона.

— Я предпочитаю вкладывать деньги в строительный бизнес. Строю отели в Дубае.

Касимов посмотрел на часы, давая понять назойливому визитеру, что аудиенция окончена. Но тот не умолкал, и его родимое пятно казалось красным стеклышком, под которым что-то кипело и пузырилось.

— И еще один аргумент, Андрей Витальевич. Вот вы хотите повесить колокол над мемориалом в память о жертвах ГУЛАГа. Правильный ход. Ведь действительно, отчасти правы те, кто называет вас наследником ГУЛАГа. Не для того мучились и умирали в соляных шахтах узники, чтобы результаты их труда наследовал олигарх и построил свое благополучие на костях русских крестьян, инженеров, поэтов. Если бы мы посвятили свой фестиваль памяти замученных узников, и вы на открытии фестиваля или на концертах и выставках объявили об этом, общественное мнение многое вам бы простило. Разве не так?

— Все это далеко от меня. Я должен извиниться. Меня ждут дела.

Касимов стал подниматься. Увидел, как лопнула тонкая оболочка родимого пятна, и вырвался розовый пылающий луч, который больно лизнул плечо Касимова, полетел по стенам, бесшумно ударяя в коробки с бабочками. Коробки растворялись, и бабочки, пронзенные булавками, вылетали наружу.

Они устремлялись к Касимову, садились ему на лицо, на грудь, живот, покрывали всего разноцветным шуршащим ворохом, и каждая вонзала булавку. Тонкие иглы проникали в глаза, в виски, в мозг, пробивали сердце и печень, пронзали гениталии. Каждая клеточка тела испытывала ужасную боль, словно в нее проникал убивающий яд, и эта боль была той болью, какую испытывала бабочка перед смертью, и каждая возвращала убийце свое страдание. Касимов был готов потерять сознание, но пытка состояла в том, что его удерживали на грани обморока, продолжали впрыскивать жгучие ядовитые струйки, и бессловесный голос внушал: «Соглашайся. Скажи, что согласен». И как узник в застенке не выдерживает истязаний, так и Касимов, погибая, пролепетал:

— Я согласен.

Боль прекратилась. Бабочки заняли свое место в коробках. Крышки закрылись. И только одна голубянка, пойманная им в горах Кавказа, осталась снаружи, билась о стекло, не в силах влететь в коробку, и в ней поблескивала тончайшая булавка.

— Что вы сказали? Я не расслышал, Андрей Витальевич.

— Я согласен. Готов принять участие в фестивале. Что от меня нужно?

— Да почти ничего. Позвольте поместить своеобразную эмблему праздника, красных человечков, на здании вашего офиса, на супермаркете, в речном порту, где стоит принадлежащий вам теплоход «Оскар Уайльд».

— Помещайте, — слабо произнес Касимов, не понимая, что с ним случилось, что навеяло этот бред, кем был на самом деле этот господин с лазерным лучом во лбу. Смотрел, как высокий чернокудрый араб вносит в его кабинет красного, из деревянных брусков, истукана.