Яцек Дукай - Земля Христа Страница 8

Миниатюрная регистрирующая машинка (миллиметр на миллиметр на два миллиметра) под ногами мужчин записала в своей памяти произнесенные Круэтом слова. Каждые две минуты — в дневное время, каждые десять минут — полушарие почвы, принадлежащей к территории, охваченной действием Катапульты, будет обмениваться посредством ее "выстрелов", а на этом же месте будет появляться идентичный фрагмент полянки, так же снабженный регистратором. Таким образом, связь с Землей Сталина будет поддерживаться, хотя у двух вселенных не было ни единой общей точки. Радиус действия говорилок теоретически ограничений не знал; все передачи шифровались кодом на основе случайных комбинаций.

— Давайте-ка лучше смываться из этого леса, — буркнул Лопес.

— А где ты найдешь лучшее укрытие? — лениво удивился Лопес.

— Меня беспокоит то, что те Разведчики должны были рассуждать точно так же.

— В это место никого не перебрасывали.

Коста дель Сол была весьма популярной территорией для переброски; с одной стороны, принимая во внимание привлекательность для туристов, она позволяла еще одному туристу относительно быстро раствориться в толпе; с другой же стороны, по причине близости Гибралтара, довольно часто бывала милитаризованной зоной.

— Я имею в виду то, что Разведчики наверняка рассуждали крайне правильно, как и ты. Как их научили. Ну, и что от них осталось?

— Нет, — принял решение Круэт. — Я отвечаю за вашу безопасность, и в этом смысле решения принимаю я. И я скажу: нет. Ты меня не убедил. То, что ты предполагаешь, будто бы их подготовка могло привести к неудаче миссии, вовсе не означает, что я теперь должен полностью от нее отказаться. По большей части оно основано на здравом рассудке. Я не начну делать глупостей только потому, что те, которым не повезло, тоже этих глупостей не делали.

Это было одно из самых длинных выступлений майора Круэта.

Прадуига пожал плечами.

— Во всяком случае, благодарю за обширные объяснения.

— Следующих прошу не ожидать.

Они сошли с поля переброски. Два одетых в такие же плащи солдата из Корпуса сдвинулись по приказу майора на несколько метров влево и вправо, и с тех пор они продолжали удерживать это расстояние. Сам Круэт слегка опередил Прадуигу и Целинского, в результате чего они очутились в средине треугольника, вершинами которого были военные.

Столь настырная защита Лопеса уже начала раздражать.

На северной оконечности поляны территория поднималась, чтобы затем резко опасть по направлению к ручью. На вершине этой возвышенности лежало несколько валунов, поросших мхом, а местами — даже травой. Каменный занавес.

— Здесь, — скомандовал Круэт. Целинский с Прадуигой одновременно, как по приказу, скривились. Майор эти гримасы заметил.

— Что опять?

— Ничего.

Распоряжение Разведки, указывающее производить переброску сразу же за терминатором, на темной стороне, имело множество противников, но ничего лучшего пока что придумано не было. Поначалу предпочитали стрелять Катапультами на рассвете, но ущербность данной процедуры, проявившейся во время глубинного исследования Земли Земель, привела к смене времени суток. Теперь Разведчиков перебрасывали к вечеру, давая им целую ночь на знакомство с территорией и на подготовку к походу. Переброски днем были исключены. Это распоряжение было во всех отношениях разумным, но Разведчики регулярно проклинали его: ведь им приходилось ночевать в подобных этой лесных дырах.

Один из солдат — сержант Калвер, как называл его майор — забрался на валуны и разместил там небольшой анализатор КТЗ, который должен был охранять их лагерь. Данные, передаваемые аппаратом, появлялись на Индексе майора, как только он опускал левое веко.

Помимо этого, Круэт установил еще и минипроекторы маскировочных голограмм, после чего, вместе со своими подчиненными растворился в темноте.

Целинский вздохнул, после чего настроил говорилку на закрытую беседу с Прадуигой.

— Слушай, Лопес, может ты наконец мне скажешь, почему согласился на этот идиотизм. У Данлонга в бумагах имеется на тебя крючок, или что?

Лопес поглядел на него, как на сумасшедшего.

— Ну, скажи, — настаивал Целинский. — Почему?

— Ты знаешь, чем я занимаюсь? — после долгого молчания спросил Прадуига, закурив хантийскую бездымную сигарету; он предложил пачку и Янушу, но тот отказался.

— Нет, спасибо. Ммм… психологией, так?

— В сильном сокращении. Ты расшифровываешь мир, а я расшифровываю людей. Зная различия между нашей и их Землей, я определяю разницы между нами и ними. И наоборот. Почему этот человек перерезал Разведчику горло? Потому что несчастный уселся в том святилище слева от него, да еще и одетый во все черное. А почему он не должен был этого делать? Потому что, сколько-то лет тому назад… и так далее. Понимаешь? Я раскладываю людей на первичные составляющие: на прошлое; на то, что они пережили и чего не помнят даже их предки. Это называется влиянием среды — продолжил Лопес с горечью, — истории, культуры, обычаев. Ты не делаешь чего-то, поскольку хочешь это делать, но потому, что так хотело прошлое, поскольку именно таким образом в тебе сложились воспоминания, поскольку именно так сыграл тобой мир. Детерминизм — вот что. Если бы я еще знал генетическую подкладку — а ведь каждый из нас, это всего лишь отражение, развитие собственной ДНК, независимо от того, можем мы ее прочитать или нет — так вот, если бы я знал еще и эту подкладку, тогда для меня уже весь человек был замкнут в последовательностях приказов судьбы. Мы не обладаем вольной волей; точно так же и наши начинания следовало бы анализировать как эффекты того, что записано в наших умах и клетках нашего тела, если бы это мы были объектами вторжения. Я же делаю это на чужих Землях. Не человек, но машина. Знакомясь с программой, в соответствии с которой она действует, я узнаю и программиста, мир. — Лопес засмеялся, повернув лицо к Луне, которая на мгновение показалась из-за туч. — Ты думаешь, кто я такой? Тоже марионетка… Шнурочки… Данлонг потянул за нужные, и вот я отказываюсь от отпуска, мчусь в чужие миры. А ты сам кем себя считаешь?

— Не знаю… Человеком, собой, Янушем Целинским. Я так думаю, — ответил Януш, до абсурда осторожничающий перед лицом такого вот Лопеса.

— Ага. Но вот почему ты так думаешь?

Целинский фыркнул, поскольку это его уже начало раздражать.

— Ты так и не сказал, почему ты решил участвовать в этой операции, — сменил он тему.

— Я решил?

— Не выкручивайся. Это все примитивные объяснения, так убийцы оправдываются перед судом.

Лопес пожал плечами.

— Нет, я и, честное слово, не знаю. Может потому, что все время надеюсь, будто найду где-нибудь такой чудесный, безумный мир, в котором человек был бы человеком, а не роботом. Не знаю… — Прадуига слегка усмехнулся, склонил голову, машинальным движением спрятал в карман окурок не дающей пепла сигареты; затем прикрыл глаза, как будто упился хрустальным ночным воздухом. — Я уже просто не верю в человека.

6

— Что это?

— Черт… Комар.

— А я думал, что по утрам комары не кусают.

— Напрасные желания.

— Смерть комарам.

— Смерть!

Шмяк.

Они шли по одной из каменистых равнин Андалузии, солнце тщательно вырисовывало их длинные тени. На Земле Сталина здесь бы зеленели знаменитые испанские виноградники — но это не была Земля Сталина. Они даже не знали, называют ли ее Андалузией возможные туземцы.

Костюмы, что были на них, защищали от холода и жары, различных видов излучения — они могли служить для сотен различных целей, так уж они были спроектированы; основной же их целью было дать Разведчикам возможность приспособиться к какой угодно моде — или ее отсутствию — царящей на исследуемой Земле. Из отдельных элементов можно было составить более трехсот комбинаций. Но пока что эта функция применения не имела: Круэт покрыл группу подвижной голограммой. Он бы этого не сделал, если бы существовало обоснованное предположение, что цивилизация, за которой они должны шпионить, может эту выявить задачу выявить — и тогда ни за кого иного, как за шпионов, их принять не могли.

— На пять часов, в сотне метров над землей, шесть километров, — доложил внезапно сержант Хо, пакер с мрачными буркалами, со слегка ориентальными чертами лица, а ростом даже выше Круэта.

— Не знаю, что это такое, сэр, — говорил он, напрягая свой искусственный соколиный взгляд. — Крыльев не вижу. Лопастей не вижу. Не вижу сопел или реактивной струи. Не вижу тепла какой-либо системы привода. Скорость постоянная в пределах полутора Махов. Мимо нас пройдет на расстоянии четырех и двух третей километра. Точные данные перебрасываю на ваш Индекс.

Индексом называли нематериальный, трехмерный экран, "висящий" у них перед глазами, но существующий только в их мыслях, действующий же по принципу, аналогичному принципу действия популярных призрачных часов, также не существующих, едва лишь "симулированных" и видимых в любой форме пользователем, как только он прикрывал правый или левый глаз.