Кирилл Еськов - Баллады о Боре-Робингуде: Паладины и сарацины Страница 8

– Именно так! Поэтому заговор – это всегда игра черными. Во всех смыслах.

– И этот наш «Гранитный» заговор, – Чип кивает на раскрытый ноутбук, – тоже?

– Разумеется. Нам противостоит не какое-нибудь там «гомеостатическое мироздание» и даже не «Мировая Закулиса», а – люди. Чисто конкретные люди. Достаточно могущественные, чтобы завладеть ядерной ракетой, но уж никак не всемогущие. И не всеведущие. Так что если мы не сумеем их одолеть – это будет наша вина, поскольку к числу нерешаемых задача не относится…

Тут дверь распахивается, и в помещение впархивает Ёлка; девушка экипирована в милицейскую кожанку и серый форменный берет, с которых только что не течет – за стенами «Шервуда», похоже, бушует настоящий ливень. Пока Чип с Ёлкой щебечут в объятиях друг друга, Подполковник успевает обменяться парой фраз с возникшим следом на пороге вольным стрелком в такой же вымокшей милицейской форме.

– Добро пожаловать, Елена! Рад видеть вас в добром здравии.

– Александр Васильевич, дорогой!.. – красавица сама обнимает седого джентльмена, церемонно склонившегося было над ее рукой, и, в свой черед, целует его в висок – целомудренно и нежно.

– Кстати, это ваш судеб посланник , – тут она кивает в сторону двери, за которой уже исчез давешний боец, – выдернул меня прямо из постели, не фигурально, а вполне натурально… – с этими словами девушка, адресовав Подполковнику невиннейшую улыбку, небрежно расстегивает молнию, демонстрируя, что под форменной кожанкой у нее – ну, не то, чтоб вовсе ничего, но близко к тому… – Даже одеться-собраться не дали – «в темпе, в темпе, мэм, к окнам не подходить и света не зажигать…»; так оно и задумано?

– В такого рода делах, Елена, лишних предосторожностей не бывает. И хоть по всем моим прикидкам вы с Алексеем ни в каких наших здешних делах никаким боком не засвечены, но… Короче, всем нам будет спокойнее, если вы на недельку отправитесь погреться на Сейшельских пляжах – и незамедлительно. Проблема в том, что из всех наших окон через границу поручиться сейчас можно лишь за одно; собственно, это и не окно даже, а так, форточка – но вы, Елена, с вашей ошеломительной фигурой, – (галантно-фривольный жест Подполковника демонстрирует, что тот оценил Ёлкину эротическую эскападу где-то на 5,7-5,8) – в эту самую форточку пролезете тик-в-тик…

– Та-ак… Интересное кино! Это кому же это «всем нам» «будет спокойнее»? И тебе тоже, my sweety? – насмешливо интересуется она у рассеянно застывшего в отдалении Чипа.

– Да я, Ёлк, уже влез в эту историю так, что обратного хода нету. Езжай-ка ты пока одна… а я тебя после догоню.

– Та-ак… – повторяет она, но теперь тон ее обретает отчетливые черты штормового предупреждения. – Где-то даже начинаешь понимать придурошных западных феминисток… Ладно, к делу: если меня не обманывает моя женская интуиция, в вашем подразделении, товарищ подполковник, обнаружился острый некомплект личного состава. Как там у вас насчет вакансии ночной снайперши ? или хотя бы юной маркитантки?

– Предпочтительнее пожилая повариха, – невесело хмыкает Подполковник, отставляя спутниковый телефон, по которому только что принял какую-то явно нерадостную реляцию. – Ну вот, накаркали: форточку-то нашу уже законопатили… Похоже, некоторое время вам, Елена, и вправду предстоит провести здесь, в нашей компании. Так сказать, а-труа …

– Ну конечно же, а-труа ! Всем ведь известно: «Повариха – законная добыча начальника»! …А если всерьез – я, конечно, не оперативник и даже не хакер, но, может, вам и когнитивный психолог зачем-нито сгодится?

– Сгодится. Не-когнитивный – тоже. Если кофе умеет варить.

…Подполковник хмуро оглядывает опустевшее помещение; взгляд его задерживается на каплях, успевших натечь на пол с Ёлкиной куртки. Да, погодка: «октябрь уж наступил»… собственно – уже и закончился… Мари – и Октябрь… да-с… Экие глупости в голову лезут…

25

Робингуд с Ванюшей – за столиком чинного ресторана, заполненного в этот час разнообразной публикой: строгие деловые костюмы и вечерние туалеты соседствуют с бурнусами (тоже, надо полагать, изрядной крутизны). Официант-итальянец (в этих нефтяных эмиратах, надобно заметить, руками работают одни гастарбайтеры, европейцы с индусами: местным это западло ) только что принес заказ – люля-кебаб, графинчик водки и фрукты, – и теперь подался в вежливом полупоклоне к поманившему его пальчику атамана.

– Да, кстати… Как бы нам добавить чуток жизни в эту музыкальную нудятину? – и Робингуд небрежно кивает в пространство, затопленное сиропно-тягучими мелодиями какой-то местной зурны. – Душа требует чего-нибудь эдакого, зажигательного… Заведи-ка нам, любезный, «Танец с саблями»!

– Простите, сэр, – официант явно чувствует себя не в своей тарелке, – но это невозможно!

– Можешь называть меня «сеньор» – я ведь не американо…

– Граци, синьоре!

– Так вот, насчет «Танца с саблями»… Моя армянская четвертушка непременно жаждет соотечественника ! Непременно – ты меня понял? Так что если речь о том, чтоб приписать к нашему счету еще пару-тройку нулей…

– Боюсь, это невозможно, синьоре. Совсем невозможно. Хозяин…

– К дьяволу хозяина! Есть два слова, пробуждающих в новом русском зверя: «козел» и «невозможно». Короче, дело пошло на принцип: поставь ту музыку сам – и я оплачу всю сумму, что ты можешь потерять на расторжении своего трехгодичного контракта, о-кей? Завтра же отправишься домой, в свой Неаполь, или Палермо – хрена ли тебе гробить молодые годы в этой песочнице? Или сомневаешься в моей кредитоспособности?

– Никак нет, синьоре. Насчет вас – как раз не сомневаюсь: завтра же после этого отправился бы домой – в цинковом гробу… И еще: если вы думаете отправить через меня письмо или компьютерный файл… Ну, вы поняли.

– Та-ак… – щурится атаман. – Спасибо тебе, парень. Те ребята, что на тебя наехали … они из полиции?

– Скорее наоборот, синьоре. На полицию-то я с прибором бы положил – за эдакие деньжищи… Но покойнику любые деньги ни к чему, верно?

– Верно. Ну, ступай себе с богом.

Робингуд неторопливо разливает водку по рюмкам, молча чокается с Ванюшей. Выпив и крякнув, протягивает руку к блюду с фруктами – за неимением в этих бусурманских краях огурчиков-помидорчиков…

Дальше все происходит очень быстро – не уследишь взглядом (так что снимать эпизод лучше рапидом).

Робингуд – черт его знает как – разворачивается вокруг своей оси на 180 градусов, оказавшись стоящим рядом со своим столиком в классической позе «Это ограбление!»: ноги чуть согнуты в коленях, пистолет, придерживаемый двумя руками, четко сканирует – вправо, влево – весь соответствующий сектор ресторанного пространства. И когда по прошествии секунды становится ясно, что в руках у атамана – никакой не пистолет, а неочищенный банан с фруктового блюда, часть публики успевает уже отреагировать на эскападу варяжского гостя чисто рефлекторно: обнажив собственные стволы. Особенно хорошо смотрится смуглолицый «араб», извлекший прямо откуда-то из складок своего плаща-галабие автомат-коротышку М-10 «Ингрэм», часто (и по делу) величаемый «лучшим другом террористов».

Ванюша тем временем устремляется к двери, ведущей из ресторанного зала на кухню и в подсобки – вроде бы и не бегом, но со неостановимостью советского хоккеиста Рагулина, катящегося к чехословацким воротам. Неосторожно заступивший ему дорогу здоровяк в пиджаке от Гуччи отлетает в сторону так, будто его сбил грузовик (хотя Ванюша вроде бы и рук-то с сему процессу не приложил); при этом «кольт-магнум» здоровяка, кувыркнувшись высоко в воздухе, шмякается на соседний столик – прямо в блюдо с почками-сотэ, обдавши туалет обедающей за ним кинозвезды-унисекс фонтаном кисло-сладкого мясного соуса. Однако «чехословацким воротам» на кухню, похоже, суждено-таки остаться нераспечатанными, ибо по обеим их «стойкам» уже выросло по «защитнику» с «Ингрэмами»… Впрочем, Ванюша и без того уже остановлен «судейским свистком» – окликом «А-атставить!!» своего атамана.

– Всех благодарю от лица службы! – и Робингуд адресует онемевшему залу приветственный жест вкупе с предвыборной улыбкой на 64 зуба. – Отбой учебной тревоги! Пейте пиво, ребята…

На том конце зала начинается темпераментная разборка между хозяином «кольта» и телохранителем кинозвезды. Робингуд между тем уже наполнил рюмки по новой:

– Ну как – всё уразумел?

– Ну…

– Нас зажали плечами и пасут в открытую.

– А вывод?

– Вывод прост: силовой прорыв – выбросить из головы напрочь. Мы ждем сигнала от Подполковника. Только ждем – и ничего более.

– А если он не…

– Тогда – кранты. Ну, разливай, что ль…

26

– …Итак, мы будем в нашем расследовании исходить из того, что планируемый «ассасинами» ядерный удар есть прямое продолжение событий 11-го Сентября. – Подполковник занимает атаманское место в голове длинного шервудского стола; одесную и ошую от робингудова начштаба расположились Чип с Ёлкой (та уже успела переодеться в сухое – в чей-то камуфляж с подвернутыми рукавами). – Хотя это, конечно, не более чем гипотеза… И если мы не угадали – привет: на отработку побочных версий у нас всё равно нет ни времени, ни ресурсов.