Игорь Градов - Кладбищенский смотритель (сборник) Страница 8

Я вернулся в комнату, а кот пошел на печку греться. Когда синие сумерки заползли в дом, я заканчивал уже следующую главу. Неплохо, однако. Что же, пора ужинать. Коту я открыл банку сайры, а себе сварганил макароны с тушенкой. Поел, покурил и задумался: завтра мне возвращаться в город, а что делать с котом? Не брать же его с собой! Чужой ведь… Но пока ничего не решил.

Наутро было тихо и спокойно, снег лежал вокруг дома сверкающими сугробами. Хорошо — мороз и солнце! Я оделся потеплее (свитер, овчинный тулуп, шапка-ушанка, валенки, настоящий деревенский мужик!) и вышел на крыльцо. Кот тоже выскочил наружу. Постоял минуту, осмотрелся, затем побежал к калитке. Обернулся — ты идешь или нет?

— Ну, ладно, — пожал я плечами, — давай прогуляемся.

Кот уверенно побежал в сторону леса. Интересно, зачем? Что делать коту в лесу зимой? Однако он упорно пробирался в самую гущу. Минут через двадцать мы были уже довольно далеко от дома. Тропинка сделалась совсем узкой, почти незаметной. Видно, по ней давно не ходили. Я проваливался в снег почти по колено, а кот — так вообще по самую макушку. Но упорно шел вперед, показывая дорогу.

Наконец добрались до какой-то полянки. Я оглянулся — никого, одни снежные ели кругом. Так и хотелось спросить кота: «Куда ты завел нас, проклятый старик?» Но он уже куда-то пропал. Просто мистика какая-то… Ладно, дома разберемся.

Я уже собрался поворачивать назад, как из-за елей неожиданно показались двое мужиков. Оба бородатые, в старых, заплатанных зипунах, подпоясанных какими-то веревками. Один постарше, второй — помоложе. Тот, что постарше, держал в руке топор на длинном топорище, молодой — деревянные вилы.

— Что, на медведя собрались? — приветливо улыбнулся я незнакомцам. — Так он, наверное, еще спит. И вдвоем вам с ним никак не справиться. Третьим возьмете?

— Ты, барин, откеля такой веселый взялся? — спросил мужик постарше и подозрительно посмотрел на меня.

— А вы сами-то откеля-то? — ответил я вопросом на вопрос.

Не люблю таких — к незнакомому человеку, и сразу на «ты».

— Мы-то со Звонового, — чуть помедлив, ответил мужик, — а вот тебя, барин, раньше не видели…

— Так я из Москвы.

— А, так вон оно что, — кивнул мужик, — тогда понятно. От Бонапартия, значит, спасаешься?

— От кого? — не понял я.

— От Бонапартия, — повторил мужик. — Да ты не думай, барин, здесь таких, как ты, много. Бегут, значит, от французиков…

Я на всякий случай кивнул. Странные они какие-то, мужики эти, про Наполеона говорят… Война с ним была двести лет тому назад… Однако спорить с ними я не стал — а вдруг сумасшедшие, из дурдома сбежали? А топор-то у них настоящий, да и деревянные вилы тоже.

Старик между тем продолжал:

— Бежит, народ от Бонапартия, спасается. А мы за ним, наоборот, охотимся. Вот, Денис Васильич послал нас дорогу разведать, а тут, значит, и ты…

Ему, видимо, хотелось поговорить, но тут из-за деревьев послышался длинный, пронзительный свист. Старик резко обернулся:

— О, зовут нас, пойдем, барин. Денис Васильич с тобой наверняка потолковать захочет.

Спорить с ненормальным я не стал, поэтому кивнул и пошел следом. Мы продрались сквозь густые ели и оказались на круглой полянке. Прямо на снегу горело несколько костров, вокруг лежало и грелось человек тридцать-сорок. Все при оружии, но каком-то старинном — ружья и пистолеты с длинными стволами, а еще вилы, топоры, рогатины…

Меня подвели к центральному костру.

— Вот, Денис Васильич, в лесу барина нашли, — представил меня мужик.

— Кто таков? — обернулся ко мне бородатый, круглолицый мужчина с пронзительными черными глазами.

Одет он был весьма своеобразно: сверху — мужицкий кафтан, а под ним — гусарский мундир. Теплая меховая шапка и кавалерийские сапоги дополняли столь необычное одеяние. Отлично, сейчас все выясним.

— А ты кто сам таков? — нагло ответил я незнакомцу.

— Подполковник Давыдов, — ничуть не обидевшись, представился гусар.

— Как, неужели сам Денис Давыдов? — сделал я удивленное лицо. — Герой-партизан?

Везет мне, однако, сегодня на психов…

— Да, — улыбнулся Давыдов, — командир летучего партизанского отряда.

Понятно, ряженые, понял я, или, по-нашему, ролевики. Это объясняло всё: и мужиков с вилами, и «гусар» в мундирах. Играют ребятки в войну 1812 года, развлекаются. Хотя, с другой стороны, почему бы и нет? Как говорится, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось.

Что-то, однако, смущало меня в облике Давыдова, что-то явно не соответствовало времени. Я пригляделся — борода! Гусарам она не положена. Усы — да, но борода… Заметив мое удивление, Давыдов хмыкнул:

— Что, не по форме выгляжу? Так это понятно: наши ведь крестьяне французов никогда не видели, вот и принимают иногда нас за них. Пока всё объяснишь… А с бородой и тулупом все ясно — свои. Да и бриться в лесу, сами понимаете…

— А что вы здесь делаете? — спросил я.

— Обоз французский караулим, а еще фуражиров и дезертиров ловим. Французам в Москве голодно, вот и посылают по деревням за провизией и фуражом. А мы тут как тут. А сейчас караулим обоз из Смоленска, пройти должен. У Сосновки его видели, а мы его здесь перехватим. Только, видишь, метель разыгралась, вот и заплутали мы немного. Послал мужиков дорогу на Сосновку разведать, а они вас привели. Кстати, вы так и не представились.

Я назвал свою фамилию, Давыдов задумался:

— Ваш брат, случаем, не в Арзамасском полку служит?

— Нет, — покачал я головой, — наверное, просто однофамилец или, может, дальний родственник. Фамилия-то довольно распространенная.

— Да, — согласился Давыдов, — распространенная. Ну, а вы чем занимаетесь?

— Пишу о поэзии и поэтах, — сказал я, — для одного литературного журнала.

— А, это дело хорошо, — улыбнулся Давыдов, — я и сам, знаете ли, поэзии не чужд. Может, слышали что-нибудь из моего?

Я кивнул — а как же! И тут же процитировал:

«Ради бога, трубку дай!Ставь бутылки перед нами,Всех наездников сзывайС закручёнными усами!»

Вот оно, преимущество филологического образования! Сразу выдал нужные строчки. Давыдову мои знания явно понравились — он благодарно кивнул и затянулся короткой, кургузой трубки. Потом задумчиво произнес:

— Да, помнится, кутили мы с Бурцовым… Весело было, ах, весело! Сейчас уже не то — людишки не те… Если бы не эта война, то не знаю, чем бы я еще и занимался. Ладно, брат, уважил ты меня. Не думал я, что вирши мои так славятся…

— Что вы, — подыграл я ему, — их многие знают. И в нашем журнале они тоже печатаются. Хотите, номер вам с оказией пришлю? Вы только куда скажите…

— Буду весьма признателен, — церемонно поклонился гусар, — только действительно — куда? Наше дело, сам знаешь, военное, сегодня здесь, завтра там. Вот когда кампания закончится… А ты садись, брат, выпей со мной вина. Не обижайся, что я с тобой на «ты», так у нас принято. По-простому, по-гусарски.

Ладно, пусть будет по-гусарски…

— Эй, Ванька, — махнул рукой Давыдов, — притащи бутылку. Пунша, брат, к сожалению, нету, но винцо кое-какое имеется. У помещика местного позаимствовали, на военные нужды. Надо же греться в лесу! Сейчас с тобой выпьем, поговорим о поэзии. Я тебе что-нибудь новое почитаю…

— Спасибо, — ответил я, — только мне домой надо. Идти далеко, до темноты бы успеть…

— Жалко, — явно огорчился Давыдов, — впрочем, брат, ты прав — нам тоже пора, обоз будем караулить. Кстати, ты дорогу до Сосновки не знаешь? А то мои мужики что-то заплутали…

— Не заплутали мы, — обиделся старик, — а своротили не туда. Надо было в левую руку брать, а ты, Денис Васильич, велел прямо, через лес. Вот и сбились мы!

— Хорошо, скажу, — согласился я, — здесь, в принципе, недалеко. Если идти к речке, то прямо через мост и до Сосновки…

Вскоре наш маленький отряд тронулся в путь. Собрались партизаны быстро — закидали костры снегом, оседлали лошадей, построились в некое подобие колонны. Я шел впереди, показывая путь. Прямо как Иван Сусанин. А хорошо ребята играют, думал я по дороге, натурально, даже придраться не к чему… Через час мы были у моста. Я показал — вам туда, прямо до Сосновки.

— Спасибо, брат, — поблагодарил меня Давыдов, — выручил. А ежели хочешь, давай с нами. Вижу, ты не из робкого десятка…

— Нет, мне домой, — покачал я головой.

— Ну, как знаешь, — огорчился Давыдов. — Ладно, прощай, может, еще и свидимся…

Он приподнялся в седле, громко крикнул: «За мной, ребята!», — и первым поскакал к мосту, за ним потянулись все остальные. Через пять минут на дороге уже никого не было. Лишь легкий снег серебрился на зимнем солнце. Я постоял, покурил, а потом развернулся и пошел к дому. Интересно, где кот?

Он ждал меня на крыльце. На рыжей морде явно читалось: «И где тебя, друг, носило так долго? Я уже замерз!»