Анастасия Баталова - Исполнитель желаний (СИ) Страница 8

В этот момент к прилавку капризным приливом ярмарочной толпы прибило сразу несколько человек. Они принялись о чём-то расспрашивать книготорговца. Он отвечал им, и белая чалма, словно нарядный челн, степенно покачивалась над головами. Между тем старик, непринужденно проложив себе дорогу в людском бурлении, возник перед Биллом.

— Мальчик, а мальчик… — раздался совсем рядом его шелестящий голос.

Билл замер. Ему в этот момент стало очень страшно. Почему-то он чувствовал исходящее от старика какое-то подозрительное сияние, невидимое глазом. Старик снова позвал его, и Биллу пришлось поднять взгляд.

— Ух ты, какая синева, — с улыбкой проговорил старик, но взгляд его в глубине оставался холодным, изучающим, он смотрел в глаза мальчика так, словно хотел попасть внутрь, уменьшиться вдруг до размеров пылинки и… нырнуть… Билл почти физически ощутил сверло упорного стариковского взгляда в своей лобной кости. Страх лип к зубам будто мягкая карамель, ни проглотить, ни плюнуть, сквозь него невозможно было выговорить ничего дельного. Тогда Билл, он сам не понял, как пришла ему такая мысль, вдруг представил себе руку. Обыкновенную человеческую руку. Она расслабленно потянулась в нематериальном пространстве его сознания, неторопливо расправила пальцы. Эта третья воображаемая рука Билла слегка светилась. Он мысленно поднял её, поднёс ко лбу, покрепче взялся за сверло и рванул.

— Неплохая защита… Для человека… — пробормотал старик. Заключение это, вероятнее всего, не предназначалось для высказывания вслух и сорвалось невзначай. Слишком уж странна была прозвучавшая фраза.

— Хочешь я подарю тебе золотую денежку, мальчик, — спросил старик все с той же пугающее ласковой улыбкой, снова обращаясь к Биллу. Мама учила мальчика, что неожиданное внимание и тем более щедрые посулы посторонних редко доводят до добра.

— Нет, — честно ответил он.

— Почему? Ты боишься меня? Старик стоял совсем рядом, от него тонко и пряно пахло, почти как от украшений пра-пра-бабушки, хранившихся уже почти век в старинной шкатулке, он был совсем небольшого роста, этот странный старик, Билл в свои одиннадцать лет оказался даже чуточку выше.

— Нет… Не очень… Мне просто не нужна золотая денежка.

— Почему? — ответ мальчика, казалось, вовсе не удивил старика.

— Потому что я не хочу ничего из того, что можно купить. Во всяком случае пока, — ответил Билл, страх уже начал понемногу отпускать его, — я, конечно, люблю сладости, как все дети, но моя мама говорит, что если есть их слишком много, то можно заболеть. Книги я купить не могу, мой отец не оценит моего увлечения эзотерикой. А то, что я хочу, не купишь ни за какие деньги.

— Чего же ты хочешь? — спросил старик. Между бровями у него залегла задумчивая морщинка.

— Родители уже решили отправить меня на новый учебный год в престижный закрытый пансион для мальчиков с уклоном в точные науки, а я хотел бы остаться здесь… — Билл никому не говорил об этой своей печали, он был уверен, что его никто не станет слушать, а из тех, кто станет, никто не сумеет помочь. Какой толк в таких слушателях? Исповедоваться им в своих неприятностях — тратить попусту время и слова, это бесполезное нытьё, оно всегда было противно природе Билла, вот он и решился вдруг рассказать все незнакомому старику — ведь в этом случае он точно ничего не потеряет, но, как знать, возможно старик сумеет дать ему хотя бы дельный совет. — Мне кажется, что стать математиком или военным инженером — именно такое будущее представляется лучшим моему отцу- вовсе не мое предназначение.

Старик слегка нахмурился:

— А в чем оно? Разве ты его знаешь?

Билл смутился.

— Нет. Но я мог бы узнать, наверное, — он вздохнул, — если бы мне с самого раннего детства окружающие так яростно не завязывали каждый своё. Бабушка хотела, чтобы я стал спортсменом, мама пророчила мне грандиозные успехи в музыке, она мне даже флейту купила, а отец спит и видит меня двигающим научно-технический прогресс.

— А что думаешь по этому поводу ты сам?

Билл пожал плечами. Никто прежде не задавал ему этого вопроса. Мать не спрашивала, хочет ли он играть на флейте, отец не интересовался, любит ли он математику, бабушку не волновало, болят ли у него ноги после кросса — им всем нужно было только, чтобы он оправдывал их ожидания и подавал надежды, единственный сын и внук; взрослые часто практикуют подобное отношение к детям, особенно если те довольно безропотно принимают на себя непосильный груз исполнителя чужих чаяний. Билл неосознанно был идеальным объектом для возложения надежд, ибо он не привык сопротивляться. Он просто брал и делал то, что ему говорили. Плохо, но делал, а не умел сделать вовсе — выкручивался как позволяла смекалка. И хотеть чего-то для себя он поэтому тоже постепенно отвык. Слишком уж много было вокруг чужих желаний. Всего не успеть за одну короткую человеческую жизнь.

— Не знаю. Наверное, ничего не думаю, — ответил Билл, снова вздохнув, — я привык слушаться родителей и уже смирился с мыслью ехать в пансион, теперь мне даже не приходит в голову ничего другого. Я почти захотел туда…

— Умение превращать внешнюю необходимость во внутреннюю — ценный дар, мальчик, — сказал Ниоб из-за прилавка. Его понимающее молчание, как оказалось, всё это время было третьим участником разговора.

— Из тебя бы вышел замечательный… — старик продолжал смотреть Биллу в глаза, и мальчику казалось, будто его мысли, точно невесомые клочки тонкой бумаги осторожно перебирают чьи-то узкие сухие пальцы — “и зачем я тут стою? не слишком ли много правды о себе самом я вывалил этому незнакомцу?” — промелькнуло у него в сознании; на секунду Билла посетило пренеприятное ощущение, что маленький старик каким-то образом взял под контроль его волю и заставил всё это сказать; от этого предположения ему стало как-то неуютно и захотелось немедленно уйти.

— Из тебя бы вышел замечательный, — повторил старик снова, но как будто бы немного растерянно, — да, пожалуй, кто угодно… — затем он повернулся к Ниобу и как будто что-то сообщил ему без слов, тот кивнул, к его немногословию Билл уже успел привыкнуть, но только сейчас он безошибочно уловил витающий в воздухе тревожный и сладкий аромат тайны — именно так, как Ниоб и этот старик, обычно смотрят друг на друга двое при третьем, которому не полагается знать нечто, известное им.

— Меня, наверное, мама ждет, — пробормотал Билл и сделал попытку раствориться в непрерывно текущем мимо прилавка потоке людей. Но старик остановил его.

— Не бойся, — сказал он, дружелюбно протягивая мальчику свою маленькую сухую руку, — покажи-ка книжку, которую ты читал.

Билл послушно протянул томик. Ему в этот момент стало невыносимо стыдно за то, что, испугавшись, он забыл о книге в руке и собирался уйти, продолжая держать ее и заложив пальцем нужную страницу.

— Извините, — пробормотал он, не в силах взглянуть на Ниоба, — я не хотел её украсть… просто…

— Мы не подозреваем тебя, — мягко сказал старик, — ты можешь взять её себе, если хочешь, я лишь взгляну на заглавие.

Он принял книгу из рук мальчика.

- “Магия вокруг нас”… Предисловие автора. Верите ли вы в случайные совпадения, или все события, происходящие в мире, кажутся вам связанными друг с другом некой таинственной закономерностью, о которой мы слишком мало знаем и потому не в силах её проследить? Способен ли разум объять Вселенную? — прочёл старик, усмехаясь, — неплохой выбор, дитя. И как ты считаешь, магия существует?

— Я ещё не дочитал, — смущенно проговорил Билл, — пока картина не дорисована, нельзя сказать, что на ней изображено. Мне нужно прочесть ещё не одну книгу для того, чтобы ответить себе на этот вопрос. Я ищу истину. Мой отец утверждает, что ведьмы, колдуны, магия — это выдумки, он опирается на то, чему его учили в школе, в университете, он ссылается на авторитеты и намеренно отгораживает себя от любой информации об этом. Я не такой. Мне нужно самому прочувствовать каждое слово, чтобы понять правдиво оно или ложно.

Старик одобрительно улыбнулся.

— Это хорошо… Вот что я скажу тебе. По способности поверить во что-либо люди делятся на три типа: легковерные — те, что способны воспринимать реальность с чужих слов, это славный тип, они неизменно открыты новому, такие люди, но, к несчастью, столь же легко они становятся жертвами обманов и обольщений; ко второму типу относятся тех, кто способен поверить только личному опыту, кому нужно всё увидеть, понюхать, пощупать собственными руками; люди третьего типа не верят вообще, они будут отрицать нечто, ломающее их представления об окружающей действительности, даже если им совать это в лоб, они убедят себя, что у них галлюцинации, бред и тому подобное, только бы не верить, это самый трудный тип, таким людям сложно жить, они постоянно набивают шишки, зачастую на одном и том же месте, да и тем, кто их окружает, приходится ох как несладко.