Владимир Михайлов - Тело угрозы Страница 8

Это политик понял сразу же. На первый взгляд казалось, что, наоборот, быстрое и широкое распространение информации будет ему на руку, создавая определенное общественное мнение: страх смерти всегда является одним из сильнейших мотивов. Но эту версию он сразу же отбросил. Мнение возникло бы, да, конечно. И заставило бы президента свернуть работу по Соглашению – до тех пор, пока космическая обстановка не прояснится. Однако в таком случае все сыграет в пользу действующего президента, и все меры, какие будут приняты, пойдут на его счет, оппозиция же, как и обычно, останется в тени.

А потому вариант с немедленным оглашением отметается. Нет, работать надо иначе. Скрытно. Тайно. Никакой публичной информации – да и другой тоже. Пусть Соглашение готовится. Но вот тогда, когда останется только подписать его, – в этот миг и произойдет выброс всех накопленных к тому времени данных. Информационный взрыв. И – на свет. Под лучи прожекторов.

Тогда сразу же – полное блокирование всего, связанного с запретом и уничтожением ядерных зарядов.

Разворот на сто восемьдесят градусов. В адрес президента – обвинения в оторванности от реальной действительности, об отсутствии в его политике элементарной логики, в крупном просчете – и тому подобное. В Думе – начало процесса импичмента. Дальше все было ясно.

Разговор в лимузине не заставил политика резко менять все прежние, тщательно разработанные планы. Потому что ему действительно и раньше было ясно: когда он возглавил ОДО, он тем самым как бы подписал некое постановление касательно своей дальнейшей судьбы. Тогда он понял, что придет день, когда понадобится менять ПМЖ; надолго ли – неизвестно; он надеялся, что нет.

Сейчас, похоже, день пришел. И, к счастью, в достаточно хорошей обстановке. Президент улетел далеко – на Камчатку. Скатертью дорога. И там, естественно, будет ждать появления главы оппозиции. Политик любил такие наезды: «Меня не звали – но я ни на что и не претендую, приехал за свои, за стол не лезу; зачем я тут? А чтобы ты помнил: оппозиция просматривает каждое твое движение, каждую мысль. И всему даст оценку. В нужное время и в нужном месте».

Но на Камчатке политик не появится. Он окажется еще восточнее. И будем, президент, «мы с тобой два берега у одной реки», называемой – Тихий океан.

Только не жди, что улетит навсегда!

Такими мыслями политик поддерживал себя. Потому что на деле все было достаточно сложным.

Сменить местожительство можно было, лишь пожертвовав частью интересов оппозиции в стране. Пусть и на время – все равно жаль их было; однако винить в том, что приходится кое-что перекраивать, можно было только самого себя. Собственный просчет: недооценил человека, ставшего его противником, стремление нынешнего президента России к подлинной независимости и самостоятельности. «Рано повзрослел», тяжело думал глава оппозиции, сидя в своем кабинете за столом, подпирая лоб ладонью. «И, наверное, почуял, что его главная идея – под боем, как плохо защищенная фигура на шахматной доске. А за нее, за свое историческое величие он теперь будет и горла перегрызать и вообще – сделает все. И первое горло в его списке – мое».

Он перенес ладонь со лба на это самое горло, как бы заранее защищая его. Хотя почему – заранее? Самое время было – обороняться любым способом.

Вывод напрашивался однозначный.

Противников разоружения предостаточно и там. И там надо создавать мнение и искать поддержки. Лучше – за морями. Лондон слишком близко. Париж не пойдет на осложнения. Америка – вот то, что нужно. Политик такой демарш готовил давно. И вот день пришел – раньше, чем он рассчитывал. И надо было срочно, как говорят охотники, вставать на крыло. И сделать это так, чтобы там это не было воспринято как поиски убежища, но как визит совершенно деловой – по весьма серьезному поводу.

А повод был, и не один, а целых два. Предупредить Белый дом, если сам он еще не догадался: в разоружении торопливость – смерти подобна. Для Штатов прежде всего. И второй – подать как следует новость о возможной угрозе из космоса. В Америке политика делается по тем же правилам, что и в России: на всякого президента есть конкурент. И у них выборы в программе, и у них противоборствующие лагери уже строятся в боевые порядки.

Так что если нынешний президент не примет близко к сердцу все имеющиеся аргументы и предупреждения – естественно, придется срочно разговаривать с демократами.

Эти переговоры поручать никому нельзя. Но и говорить о них вслух пока совершенно невозможно. То есть все нити сходятся в одной точке: надо срочно лететь в Штаты. Приглашение сварганят в два счета. Только намекнуть Столбовицу, давнему знакомцу.

А еще до отъезда – организовать должный уровень секретности. Это все же попроще будет, чем там у них. У нас нынче свобода печати поразумнее стала.

Он продолжал думать, но одновременно уже и взялся за дело – не передоверяя секретариату, сам созвонился со Столбовицем в Штатах.

Сделал и еще один звонок. Чтобы предупредить о своем отъезде самого близкого и, безусловно, сильнейшего союзника, на которого надежда: он окажет помощь в задуманном деле, нажав на какие-то из своих рычагов на Западе. Что такие рычаги и кнопки у Гридня имелись – политик не сомневался, хотя на эту тему они никогда не разговаривали: вторгаться в деловые тайны магната было бы действием самоубийственным.

И все же – звонить надо было. Потому что другой серьезной опоры просто не существовало.

– Есть у тебя немного времени?

– Жаль, но считанные минуты. Самолет ждет.

– Понимаю. Камчатка?

– Она. Да, так я слушаю.

– Коротко. Первое: тоже улетаю. Но не туда. Напротив.

– А… м-м… Понял. О причинах знаю. Хотя там с вами ничего не случилось бы. Но потом…

– Да. Второе: информация, которая может оказаться серьезной.

Политик изложил главное менее чем за три минуты. После едва уловимой паузы Гридень ответил:

– Большое спасибо. Это и в самом деле может быть серьезно. Вам желаю счастливого пути. И надеюсь быть в курсе ваших дел там.

– И вам того же. Будете, конечно.

Дав отбой, Гридень минут пять посидел, приопустив веки, словно расслабившись перед дорогой. Потом вызвал секретаря.

– Позвоните на аэродром. Самолет можно вернуть в ангар. Камчатка отменяется. – Он усмехнулся. – Слишком близка она, не наш масштаб.

Только завершив необходимые действия и размышления, политик позволил себе передохнуть, выпил стакан холодного боржома и позвонил, чтобы несли обед. Проголодался после усиленной умственной работы.

11

Глава президентской администрации гостеприимно указал генералу СБ на кресло перед низким – в стороне от письменного – столиком, сам уселся в такое же – напротив. Улыбнулся не официально, а как единомышленнику.

Да они, собственно, такими и были. Потому что позицию президента в вопросе полного ядерного запрета оба в принципе поддерживали – во всяком случае, в служебное время, – хотя бы потому, что то была позиция начальства, и были готовы всеми возможными способами и силами за нее бороться. Так что главные усилия СБ сейчас были направлены на то, что и принято считать основной задачей, смыслом ее существования: борьбой с проникновением вражеских разведок, в данном случае – в государственные тайны, связанные со стратегическим арсеналом России. Разумеется – применительно к проблемам великого Соглашения (так в высших кругах было принято называть готовившийся документ). И вообще – со всяким противодействием попыткам противников как извне, так и внутри страны. С защитой. А лучшая защита, как известно, – нападение. Об этом и пошел разговор.

– Они же торгаши, – проговорил хозяин кабинета, как бы размышляя вслух о вещах более чем секретных. – И стоит хоть одному просечь, что на деле контракт будет вовсе не на равных, что мы им, не исключено, подсунем куклу, – все может полететь вверх тормашками. Так что смотрите – чтобы ни намека, ни полунамека ни в печати, вообще нигде…

– Тут все схвачено, – уверенно откликнулся генерал. – Тут – порядок.

– А товар лицом предъявляете?

– Повседневно. Везде жизнь бьет ключом, так что они со своих спутников получают такие картинки, что пальчики оближешь.

– Военные не саботируют?

– Проявляют понимание. Но, конечно, не мешало бы им подбросить сколько-нибудь денег и всего такого – успокоить по поводу предстоящего сокращения. Это их всегда волнует.

– Об этом я уже подумал. И президент в принципе согласен. Не очень много, но дадим. И по квартирной проблеме сколько-то выделим. Но суть не в этом. Помните, о чем мы говорили в прошлый раз? Главное – выявлять мнения противников запрета. И пресекать.

– Пока ничего такого не слышно. Ни военные, ни производители…

– Это я знаю. Но ведь беда всегда приходит, откуда не ждешь.

– Неоткуда вроде бы. Демократы – за, парламент – за, откуда же еще можно ждать?