Александр Шушеньков - 2084, или Планета крыс Страница 8

Этот Ли – такой же, как Голдстейн, думал Илья. Болтун! Вот попадет, чего доброго, в наркомат внутренних дел – там наговорится. Они не посмотрят, что ты робот. Надо будет ему внушить, чтоб не трепал языком! Прав дедуля, чем меньше говоришь, тем дольше живешь.

А робот между тем прерывал изложение романа, и, глумливо глядя лампочками на Илью, произносил с интонациями ресторанного тамады:

– А сейчас, по заявкам нашего друга из солнечного Катайска космонавта Ильи Гроша прозвучит «Песня о батыре Ежове» нашего дорогого Джамбула Абаева!

И пел, умело подражая заунывно-гнусавому пенью древних азиатских кочевников:

«Кочуй по джайляу, лети по аулам —Степная, гортанная песня Джамбула, —О верном и преданном сталинском друге,Враги пред которым трепещут в испуге.А-а-ааааа…

Любви своей к Родине он не изменит.Как лучшего сына страна его ценит.Он снится шпионам, злодеям заклятым,Всегда – обнаженным разящим булатом.А-аааааа…

Нас солнечный Сталин повел за собоюИ Родина стала страной героев,Каких не рождалось в замученных странахПри белом царе, при султанах и ханах.А-а-ааааааааааа…

Геройство повсюду: в пшеничном просторе,В лазури небес, на лазоревом море, —И там, где тревожные реют зарницыНа синих, далеких зеленых границах.У-у-ууууууууууууу…

Я славлю героя, кто видит и слышитКак враг, в темноте подползает к нам, дышит.Я славлю отвагу и силу героя,Кто бьется с врагами железной рукою.О-о-ооооооооооо…

Я славлю батыра Ежова, которыйРазрыв, уничтожил змеиные норы,Кто встал, недобитым врагам угрожая,На страже страны и ее урожая.А-а-аааааааааа…

Будь орденом Ленина вечно украшен,Наш зоркий хранитель заводов и пашен,И пусть моя песня разносит по мируВсесветную славу родному батыррррррууууу!»

Последний сеанс связи с Землей был коротким. Хулистиков сообщил, что император самым внимательным образом дожидается прилета Ильи, чтобы лично дать ему аудиенцию. В стране все спокойно, духовность растет в соответствии с плановыми заданиями, а ополченцы Новоаляскинской народной империи успешно воюют с вашингтонской хунтой и требуют воссоединения с исторической Родиной. Закончено строительство Олимпийского стадиона имени императора Михаила Благого, поставлен первый олимпийский рекорд: норильская Олимпиада признана самой дорогой в истории Игр – один триллион юаней! Пиндосы скрежещут зубами от злости и пытаются всячески ее сорвать: они спровоцировали землетрясение в Перу и активность вулкана Huaynaputina, что привело к резкому похолоданию в Заполярье и гибели магаданских виноградников. Император, однако, непоколебим в решении поддержать гуманитарно новоаляскинских ополченцев! Недавно он наградил орденами Ленина и Евпатия Коловрата тысячу корреспондентов, особо отличившихся во время воссоединения с островом Кадьяк. Храбрецы митинговали под видом алеуто-эскимосов в массовках, захватывали административные здания и пиндосовские воинские части, а также правдиво освещали эти события в СМИ.

Главным же событием Руси за время отсутствия Ильи стал 17 съезд императорского народно-трудового союза, который уже назвали «съездом победителей». На нем император Михаил Благой объявил подданным, что окончательно достигнута победа над всеми внутренними группировками и фракциями оппозиции.

– Бить больше некого! – объявил делегатам государь под их веселый смех.

Шарик Земли быстро увеличивался в иллюминаторе.

Илья не отрываясь смотрел на него, мысленно рисуя картины встречи с матерью, дедулей, любимой процветающей Родиной. Полет успешно завершался, жизнь была прекрасна, и лишь голос сумасшедшего робота, подводящего итог историческому путешествию, портил картину:

– «Уже шла работа над переводом таких писателей, как Шекспир, Мильтон, Свифт, Байрон, Диккенс, и некоторых других; по завершении этих работ первоначальные тексты, а также все остальное, что сохранилось от литературы прошлого, предстояло уничтожить. Эти переводы были делом трудным и кропотливым; ожидалось, что завершатся они не раньше первого или второго десятилетия XXI века. Существовало, кроме того, множество чисто утилитарных текстов – технических руководств и тому подобных – их надо было подвергнуть такой же переработке. Окончательный переход на новояз был отложен до 2050 года именно с той целью, чтобы оставить время для предварительных работ по переводу».

ГЛАВА 2,

Известие о том, что он назначен командиром величайшей в истории человечества экспедиции, застало полковника береговой охраны Владимира Евгеньевича Чудова в санатории «Славянин» на земле братского государства Тувалу. Он как раз отсыпался после трудной рабочей ночи с уборщицей Еленой Мозолиной, когда включился видозвон.

– Немедленно прибыть в Москву! Вы назначаетесь командиром линейного космического корабля «Русь»! – отдал приказ Чудову лично командующий императорским Красным Космофлотом князь Олег Добродиев.

Голос руководителя был торжественен и бодр – как видно, он уже оправился после травмы головы от метеорита, упавшего при инспектировании им, Добродиевым, ресторана «Красный космос» в Плесецке.

В окошко мозолинской спальни било лучами вылезшее из океанских вод солнце. Ночная благодатная прохлада стремительно уползала в щели между половыми досками.

Чудов смотрел на крысиную морду, что высовывалась из щели, и силился понять, не спит ли он. Его, ептыть, и – командиром линкора?

– Что, вызывают, волшебник? – спросила уборщица, высовывая подслеповатое черепашье лицо из-под подушки и игриво прихватывая Чудова за свалявшуюся бороду.

Она была в том возрасте, когда поговорка «баба – ягодка опять» уже не актуальна, хотя с этим не хочется мириться. Наоборот, хочется всем (и себе в первую очередь!) доказывать снова и снова, что она еще – ягодка, хоть куда! И даже не ягодка, а огромная сладкая и сочная ягода типа арбуза! Доказывать Мозолина могла только лишь одним известным ей способом, который требовал большого расхода энергии и немалых усилий от сопричастной к доказательству стороны.

Крепыш Чудов был крайне утомлен. Он отобрал бороду и принялся ее распутывать. Настроение медленно поднималось от нуля.

– А я тебе и историю свою до конца не рассказала, – почуяв неладное, забормотала Мозолина.

Очередной поклонник, похоже, покидал ее вместе с надеждами на упокоенную старость. Полковник. Говорит, что жена померла. Может, не врет?

– Я ведь против орального сексу ничего не имею, просто родилась в Буе…

– Это что за неприличности? – Чудов выпростался из-под одеяла и уселся на кровати, продолжая распутывать волосы.

– Буй – это город такой в Костромской губернии.

– А-а. А мне послышалось, ептыть…

Неужели, правда: он – командир линкора?! Ептыть!!!

– Всем всегда одно и то же слышится, – сморщила в обиде лицо Мозолина. – Я – о духовности хочу, а мужикам – одно на уме. Я ведь не техничкой хотела стать, а дипломанткой. В ИМГИМО поступать готовилась. Знаешь, рыба, какая я умная раньше была? Против суррогатного материнству выступала!

– А что это такое значит? – обернулся к уборщице Чудов, с отвращением глядя на ее помятую пятнистую физиономию. Эх, и откуда такие берутся?! Нет, это – просто невероятно… Надо хлебнуть!

– Это такая, вишь ты, технология – затянула шарманку уборщица. – Хуже орального сексу. Уничтожает естественные способа производства приплода. От такой заразы все человечество может вымереть, понял?

– Не слыхал, – признался Чудов.

Если он теперь командир линкора – подстригать бороду, или – не стоит? Как-то она последние дни подрастрепалась…

Длинные, русые и густые волосы были гордостью полковника, особенно в нынешнее время борьбы с безбородыми космополитами. Решил оставить, как есть.

– У детей, рожденных суррогатными матерьми, нету статусу, – продолжала занудно развивать волнующую тему Мозолина. – У них две кровные родительницы: та, которая, стало быть, зачала, и та, через кровь которой, значить, девять месяцев дитя получало духовную и физическую пищу. Я против этого. Иди ко мне, рыба!

Чудову было не до утренних душевных терзаний уборщицы. Тяжелая любовная работа с прыжками до потолка в конец его обессилила, а тут – такой звонок. Это ж, ептыть, это ж, как же так?

– Это же уму непостижимо! – вырвалось у него.

– Вот и я говорю! – зачастила Мозолина. – Разве можно человека от его любимой девушки отрывать? Да, хоть и служба – что с того? Разве не может офицер отдохнуть? – она попыталась обнять Чуркина за мохнатую исцарапанную спину, но тот проворно вывернулся.