Ульяна Соболева - Позови меня… Страница 9

— Здравствуй, Лия! Ты все же пришла.

Стиснула пальцы. Я не отвечу. Не отвечу, и он уйдет… а руки уже сами потянулись к клавиатуре. Пусть скажет мне, и все.

— Что он кричит в моих снах?

Игнорируя приветствие. Мне больше не хотелось играть, я хотела понять, кто он и что ему нужно.

— Расскажи мне о себе, Лия, и я отвечу на этот вопрос.

— Что ты хочешь знать? Я уверена, ты и так все знаешь, иначе не играл бы со мной в эти игры.

— РАССКАЖИ. МНЕ. О СЕБЕ. ВСЕ!

Вздрогнула, словно услышала, как он прорычал это мне в лицо. О Боже! Не ОН… и не прорычал! А кто-то… незнакомый, невменяемый самозванец написал это тебе в сообщении. «Держи себя в руках, Лия».

— Кто ты такой, чтоб я тебе все рассказывала, и что это значит ВСЕ?

— Я хочу знать о твоем муже. Почему ты вышла за него?

Спросил так, что я вдруг на уровне подсознания почувствовала себя виноватой. Ненужное и неправильное.

— А я хочу знать, зачем тебе все это и кто ты такой! — У меня снова начиналась истерика. Словно этот кто-то, по ту сторону экрана, лишал меня равновесия даже своим присутствием.

— Лия… А что ты хочешь знать больше? О мужчине из сна или обо мне?

Закрыла глаза и стиснула челюсти. Проклятое дежавю. Проклятое! Проклятое! Вопросом на вопрос! В тупик! В угол! Я хочу знать, ты и он — это одно лицо или это жестокий розыгрыш? Вот что я хочу знать, черт возьми… и я не знаю, что меня разочарует больше.

— Я хочу знать, какого черта ты взломал мой аккаунт, почему говоришь мне о моих снах? Ты не можешь знать, кто мне снится!

— Ответь на мои вопросы, и я отвечу на твой. Почему ты вышла за него, Лия?

— А почему люди женятся? Я его люблю.

Прошло не меньше пятнадцати минут, прежде чем он написал снова. Все это время я смотрела на экран и кусала губы, подводя курсор мышки к кнопке «закрыть чат», а потом к «выйти»… быстрее и быстрее. Прекратить безумие сейчас. Немедленно!

И вот он снова пишет. Останавливается и опять пишет…

— А что такое любовь в твоем понимании, малыш?

Зачем он так меня называет? Кто дал ему это право? Зачем намеренно показывает то, чего нет?… Зачем пытается быть ТАК похожим на него?

— Разве можно охарактеризовать, что такое любовь? Она есть или ее нет. Это потребность быть с человеком, общность интересов. Не знаю. Это какой-то экзамен? Зачем тебе все это? Смысл?

— Потребность быть с человеком? Общность интересов? А как же теория о притягивающихся противоположностях?

— Я не знаю никаких теорий, у любви не бывает теорий. Это мой выбор, я с ним счастлива. Что может быть важнее этого?

— А что такое счастье, маленькая?

Я теряла терпение, я превратилась в оголенный комок нервов.

— Перестань меня так называть. Мы не настолько близки для таких вольностей. Я даже не знаю, кто ты.

— Когда-то я был не просто близок к тебе, маленькая… Когда-то я был в тебе… пока ты кричала от наслаждения в моих объятиях. Это достаточная близость для «таких вольностей»?

Вспыхнули щеки… как это порочно… и образы… образы, от которых пересохло в горле, от которых глаза подернулись поволокой.

— Это бред! Кто ты? Просто ответь, черт возьми, КТО ТЫ?

— Позови меня, Лия. Позови, и сможешь задать все вопросы, глядя прямо в глаза.

Я нервно рассмеялась вслух.

— В глаза? Смеешься? Ты ненормальный, если думаешь, что я во все это поверю.

— Поверь, малыш, тебе будет не до смеха, когда ты посмотришь в них.

Если бы он знал, как я мечтаю посмотреть в его глаза… но не этого самозванца… а в настоящие. Посмотреть и пойти ко дну! Один-единственный раз… если бы это было возможно!

— Позвать тебя? А как мне тебя позвать? Я даже имени твоего не знаю.

— Знаешь! Не лги себе и мне! Ты прекрасно его знаешь! Закрой глаза. Представь ЕГО. Представь ясно. Таким, каким ты видела ЕГО, и просто позови по имени. Этого достаточно! Этого всегда было достаточно, Лия!

Так просто? Бред! Но я позову! Я это сделаю хотя бы чтобы убедиться, что ничего не произойдет, и тогда я пошлю тебя к чертям!

«Нейл… Нейл Мортифер, — стиснула челюсти и закрыла глаза, — это не можешь быть ты, потому что я тебя придумала. Это, дьявол тебя раздери, не можешь быть ты! Но если… о Боже! Я правда это делаю? Если это ты, то приди ко мне, Нейл, и докажи, что ты существуешь! Приди ко мне и скажи мне об этом сам! Приди ко мне, или я сойду с ума! Господи!»

Смотрю на экран и не могу дышать. Вижу, как гаснет точка «онлайн», как щелкают секунды на маленьком электронном циферблате в левом углу. Конечно, розыгрыш… Конечно, идиотская шутка, а ты, Лия… сумасшедшая… Нет ничего хуже уже знакомого разочарования, которое раздирает душу. То самое, с которым просыпалась по ночам, то самое, которое не покидало тебя, когда ты прощалась с ним мысленно каждый раз и не могла отпустить.

Как же холодно… как холодно… изо рта вырывается пар, и на глазах выступают слезы. Жестокая шутка!

— Здравствуй, Лия!

Внутри обожгло пламенем, до пепла, до полного опустошения, до замирания сердца, которое перестало биться, а потом снова… медленно. Удар за ударом.

От звука этого голоса задрожали руки и подогнулись колени. Резко встала с кресла и обернулась. Пошатнулась и схватилась за спинку. С губ сорвался стон, и мне показалось, я лечу в бездну.

Глава 5

Три года. Мне они казались вечностью. В этом месте никто не считал дни, никто не смотрел в календарь, не замечал перемен в погоде. Все дни похожи один на другой, как под копирку.

Я смотрела на лица тех, с кем проводила почти двадцать четыре часа в сутки, и не понимала, как они могут изо дня в день делать одно и то же, и при этом улыбаться, есть, спать, вставать в пять утра для утренней линейки и переклички, идти в столовую, расходиться по классам и не задумываться о том — а что дальше? Неужели у нас только одна цель — дойти до четвертой шеренги, пройти отбор и на этом все? Зачем мы? Кто я? Почему меня зовут НМ13, а не иначе? Кто придумал мне это имя? Почему я должна откликаться на него на перекличке? И это не имя. Это номер. Странный, непонятный номер. Имена есть только у наших руководителей, а мы безликие носители номера. У Низших нет даже этого. Нас пронумеровали, как шкафчики в раздевалке, как бездушные предметы. Я все чаще смотрела на себя в зеркало и задавала себе вопрос — что есть я?

А еще я меня мучил страх, ежедневный, непроходящий страх. Я приняла его. Если каждую ночь вам снятся кошмары — вы привыкаете к ним или не спите по ночам. Вся моя жизнь на Острове походила на дурной сон, и что значат какие-то страхи по сравнению с неизвестностью? Чем больше проходило времени, тем страшнее мне было попасть за границы Острова. Мне перестало казаться, что там нас ждет счастье. Нас там ничего не ждет и никто. Нужно смириться, как все остальные, иначе можно сойти с ума. Я старалась не думать. Не думать о том, что каждый день я вижу то, чего видеть не должна. Не только видеть, но и помнить о том, что видела.

Я стою в третьей шеренге, и мне очень холодно, пробирает до костей ледяной морской ветер, и доносится карканье ворон с пустыря. Вчера туда отволокли четыре тела. Я видела из окна, как охрана тянет по снегу черные мешки и сталкивает за овраг. Да, их никто не закапывал, бросали там, как мусор. Зимой, по ночам, никто не утруждал себя вколачивать лопаты в мерзлую землю ради Низших, даже их товарищи. В такой мороз руки примерзнут к черенку. Солнце еще не взошло, утренние сумерки почему-то страшнее вечерних. Все кажется мертвым. Словно за час до рассвета жизнь останавливалась, и именно этот час казался нескончаемым. Возникало странное сомнение, а вдруг солнце не взойдет сегодня. Потому что день принесет обжигающую жару. Все растает в считанные часы, высохнет… даже засохнет. Такова природа Острова зимой. Ночью земля покрывается льдом, а днем солнце выжигает все живое. Летом, к вечеру, льют дожди, а днем та же жара. Нечеловеческие условия. И только осенью и весной погода не имела таких диких перепадов.

Я подняла голову, посмотрела на небо, на то, как вороны кружат стаями на медленно светлеющем полотне, путаясь в макушках деревьев развернутыми крыльями.

Надзиратели проходили вдоль шеренги и хлесткими ударами заставляли нас выравнивать спины, кончиком плетки поднимали нам подбородки, чтобы мы смотрели четко вперед на господина Фира. Он внушал мне не ужас, не суеверный фанатичный страх, а злость. За то, что распоряжался нами, как вещами. Каждое утро кивком головы он показывал на кого-то, и тот неизменно получал удар хлыста. Не важно за что, даже просто за помятый воротник или несобранные волосы, за взгляд или лишнее слово. Он нас ненавидел. Я чувствовала это кожей, подкоркой мозга, буквально физически. Его ненависть развевалась в полах плаща, трепетала на кончиках жидких коричневых волос, собранных в хвост на затылке, пряталась за тонкими губами, но больше всего она сверкала в его глазах противного болотного цвета. Как трясина осенью, окружавшая мою гору. А еще он ненавидел нас именно за это — за то, что испытывал к нам эмоции.