Андрей Дашков - Плод воображения Страница 9

Тащить карту с собой «в приключение» он, разумеется, не собирался — это выглядело бы подозрительно. Пришлось запоминать, благо зрительная память у него была отличная. Теперь, бодро шагая по городу навстречу светлому будущему, Розовский сверял запечатленную в мозгу картинку с действительностью и с удовлетворением отмечал: оказывается, мало что изменилось с тех пор, как над городом пролетел неприметный самолет военно-воздушных сил с камерами на борту. Во всяком случае, новых, не имевшихся на карте зданий ему пока не попадалось, но его и не волновали новостройки.

Для начала его интересовала возведенная в глубоко тоталитарные времена гостиница «Старт» (если верить устаревшим источникам — лучшая в городе). На рубеже веков, перед самым исходом, она перестраивалась, после чего сменила масть и стала называться «отель „Европейский“» (четыре этажа, восемьдесят номеров, четыре «люкса», ресторан, бар, бильярдная, сауна, стоянка на полсотни авто). Кто-то потерял на этом кучу бабла. А кто-то, наоборот, заработал. Переродившийся отель даже обзавелся двумя парами звезд.

На взгляд Розовского, это были те же яйца, только в профиль. В принципе, он ценил удобства, никогда не пренебрегал ими и не собирался селиться в какой-нибудь халупе. Он полагал себя единственным из участников, кто заблаговременно озаботился изучением сцены действия, и поэтому думал, что имеет порядочную фору. И, в отличие от остальных, он двигался целенаправленно с той самой минуты, как отвязался от своего опекуна на перекрестке проспекта Мира и улицы Багратиона.

Уже через двадцать пять минут он оказался перед фасадом «Европейского», который произвел на него такое же впечатление, как и пару дней назад, во время предварительного посещения: ни дать ни взять декорация к «Закату Европы». Стены местами начали осыпаться, по балконам карабкался дикий виноград, в мутных стеклах многократно отражалось солнце.

Розовский огляделся по сторонам. Вокруг не было ни души. Он поздравил себя с успешным завершением начальной фазы операции — выдвижением на исходный рубеж. Удобная и подготовленная позиция означала половину успеха, причем не обязательно на войне. Даже в любви это правило срабатывало безотказно, он проверял.

Розовский уже предвкушал, как отпразднует новоселье. Вид из выбранного им «люкса» был, в общем-то, неплох, а после двух-трех бокалов хорошего грузинского вина наверняка покажется еще лучше. Он распахнул тяжелые стеклянные двери отеля, которые можно было прошибить разве что очередью из крупнокалиберного пулемета, и внутри у него всё сжалось.

Холл, покрытый толстым слоем пыли, служил отличной контрольно-следовой полосой. Куда лучшей, чем распаханная земля в каком-нибудь дебильном фильме о пограничниках. Следы мгновенно бросались в глаза. И кроме отпечатков своих мокасин, оставленных прежде и ведущих в обоих направлениях, он увидел еще две цепочки следов, принадлежавших разным людям. Они терялись из виду на главной лестнице. Лифты, понятное дело, не работали.

Самое главное, чужих следов, ведущих обратно, в холле не было, что означало одно из двух: либо непрошеные гости воспользовались другим выходом, либо всё еще находятся здесь. Первый вариант Розовскому просто не нравился (он усматривал в нем что-то вроде покушения на свою почти собственность), второй не устраивал категорически.

Он проклял себя за самонадеянность и за то, что не потрудился устроить запасной тайник. Впрочем, какого хрена? Может, всё гораздо проще? Почему бы здесь не появиться, например, парням пропавшего без вести Бульдога? Ведь, насколько было известно Розовскому, «подготовка территории» велась тщательно, особенно после исчезновения, факт которого пока удавалось замалчивать — и он догадывался, какой ценой.

Однако и это плохо — сам-то он наследил изрядно, а теперь может засветиться при попытке взять вещи из тайника. Тут уже не включишь дурака, не поможет. И тогда — прощай репутация. Прощай успех. Прощай Машка в черной коже. Придется искать место редактора в провинциальной газетенке. Хорошо, если возьмут…

Обуреваемый самыми мрачными предчувствиями, Розовский неслышно поднимался по лестнице. Ох, как не хватает Марии! Когда она находилась рядом с ним, всё казалось легче — даже то, что не было легким по определению. Сейчас она посмотрела бы на него взглядом типа «Розовский, ты мой герой!», и он впрямь почувствовал бы себя если не героем, то парнем с металлическими шариками вместо яиц, которому какие-то там следы в пыли и двое жлобов в его отеле — это тьфу, плюнуть и растереть.

На площадке второго этажа он бросил взгляд на пересохший аквариум со скелетиками рыбок (точно «Закат Европы», мать его!) и двинулся к своему «люксу». Следы на ковровом покрытии были менее четкими, зато оно заглушало звуки шагов. Розовский неслышно крался коридором, прикидывая, как вести себя в случае нежелательной встречи. Всё зависело от того, с кем и с чем придется столкнуться. Он решил положиться на свой импровизационный талант, тем более что, как он не раз убеждался, к чему ни готовься, жизнь всё равно тебя удивит.

Поэтому он постарался не удивиться, когда услышал музыку, доносившуюся из-за двери номера (его номера!), которую оккупанты даже не потрудились плотно закрыть. Впрочем, тут он их понимал — от кого закрываться в пустом городе? Розовский заглянул в щель. Увидев, что в ближней комнате никого нет, осмелел и вошел.

Здесь тоже ничего не изменилось, но появились три новых предмета: дорожная сумка, рюкзак и мини-система, которая легко могла поместиться хоть в сумке, хоть в рюкзаке. Система была включена, и какой-то страстотерпец выдувал из своего саксофона любовные трели. Розовский посмотрел в направлении спальни (дверь которой, само собой, была открыта) и понял, что старания дудочника не пропадают впустую.

Судя по всему, Розовский подгадал к самому началу первого акта и при желании мог бы, наверное, вести себя тихо и досмотреть спектакль до конца, а потом неслышно удалиться. Но его уже подташнивало от волнения и тревоги за сохранность тайника. Кроме того, он разглядел, с кем имеет дело.

Молодцы, детки, быстро снюхались. Такая нынче молодежь. А себе он сделал замечание: теряешь нюх, скотина, как же это ты ничего не заметил своим наметанным глазом… Значит, Каплин и Оксана Не-помню-дальше… Его книги он знал неплохо (кое-что ему даже нравилось), а вот с девочкой был знаком похуже, хотя, конечно, имел понятие о ее творениях. Как же, как же — «Девственница», наделавшая столько шума. Насколько он успел заметить, здесь юное дарование вело себя вполне раскованно; об этом Розовский мог судить компетентно. Ну Каплин и везунчик, мать его! Смотри какой лакомый кусок отхватил…

Он колебался ровно минуту — обладание любой информацией могло иметь значение и сыграть свою роль в дальнейшем, — но беспокойство все-таки пересилило. Розовский отступил на пару шагов, постучал в дверь с внутренней стороны и громко спросил:

— Эй, кто здесь?

Судорожная возня и шепот были ему наградой. Кому понравится, когда тебя застают с голой задницей в таком месте, где голые задницы не предусмотрены правилами. Не то чтобы напрямую запрещены, но не приветствуются. Как сказал Генеральный, «мы платим не за то, чтобы они там на халяву отдохнули и перетрахались». Абсолютно справедливо. Розовский считал, что за всякое удовольствие надо платить. Мальчик и девочка тоже заплатят — в свое время. А сейчас он хотел только поскорее от них избавиться и добраться, наконец, до сейфа, который подмигивал ему со стены «люкса» лимбом из нержавеющей стали.

Но детки вели себя совсем не так, как ему хотелось бы. Особенно этот золотой мальчик от литературы. Да и, как оказалось, не сильно Розовский его смутил. Помешал, конечно, снял с девушки, однако всё это не смертельно. Каплин был из тех, кто своего не упустит — ни сейчас, ни потом.

Он вышел из спальни в одних джинсах, и Розовский мог вдоволь любоваться его загорелым мускулистым торсом и благородным отливом платиновой, эдак примерно двадцатиграммовой, побрякушки, напоминавшей перевернутую букву «Т». Если Розовскому не изменяли его несистематические, но всесторонние познания, это был так называемый Молот Тора — амулет, отвечавший за противодействие врагам, завистникам и насылателям бед, а заодно и за мужскую силу.

— Прошу прощения, — сказал Розовский. — Мне чертовски неудобно. Похоже, все дороги ведут в Европу, а?

Каплин только пожал плечами, глядя на него с доброжелательной улыбкой. Выжидал, сука. Оксана осталась в спальне, и теперь Розовский ее не видел. Его бросило в жар, когда он с опозданием заметил возле кровати откупоренную бутылку вина и бокал, которые заготовил для себя. Итак, кое-что они уже нашли. Хорошо, что самое важное лежало в сейфе и, похоже, кодовый замок пока цел.