Михаил Тырин - Дети ржавчины Страница 9

–  И у меня та же история. Знакомых полно, а даже выпить иногда не с кем. Друзья остались только старые, еще со школы.

Петька замолчал, потом начал что‑то тихо насвистывать.

–  Вообще многие в друзья набиваются, когда узнают, кто я, – вновь заговорил он. – Но друзьями так и не становятся. Улыбаются, охают, ахают, с разговорами лезут.

–  Про летающие тарелки спрашивают, верно?

–  Только о них и спрашивают. Ну, еще про Тунгусский метеорит, – с досадой проговорил Петр. – А однажды так меня разозлили с этими тарелками. Был как‑то в гостях, а там одна дамочка – губки бантиком, глазки фонариками… Ну, дура дурой, представляешь? И вот она, как узнала про меня, так и защебетала: «А, это вы за летающими тарелочками гоняетесь?» Представляешь, какова гадина?

–  Не принимай близко к сердцу, – от души посоветовал я.

–  Да как же не принимать, Олег?! Ты же сам знаешь, чем нам приходится заниматься. Помнишь, в радиоактивную шахту спускались? А прыгающие камни помнишь? Все‑таки хоть и не часто, но рискуем! А эта дура – «за летающими тарелочками гоняетесь».

–  Это еще что, – усмехнулся я. – Мне как‑то раз звонят по внутренней линии и спрашивают: «Вы порчу снимаете?»

Петька расхохотался, забыв разом свои обиды на мир. Тут подошел внештатник.

–  Ерунда эти ваши комплекты, – недовольно пробормотал он. – Ничего стоящего нет.

Я открыл глаза. Гришаня держал в руках несколько пучков травы и полиэтиленовый мешок с какими‑то камешками.

–  Ты колдовством решил его взять?

–  Да при чем тут колдовство? Имеются у меня методы… У нас вода чистая есть?

–  Поищи в машине, – сказал Петька. – Там должна быть канистра с водой для радиатора.

–  А лучше бы с нами лег позагорать, – добавил я. – Когда еще за город выберешься?

–  Когда надо, тогда и выберусь. А банки трехлитровой нет? Ну, ладно, сойдет и канистра.

Я перевернулся на живот и стал безучастно наблюдать, как Гришаня реализует какой‑то безумный проект. Он разжигал костер, взбалтывал воду в канистре, что‑то растворял в ней.

–  Может, они правы?

–  Ты о чем? – удивился Петр.

–  Я о тех, кто считает нас ловцами зеленых человечков.

Петя выдержал подозрительную паузу.

–  Я что‑то не очень понимаю…

–  А как еще относиться к нам, если любой псих может прийти, объявить себя космическим пришельцем, и при этом он будет внимательно выслушан и подвергнут изучению?

–  Ну… Так положено, а иногда это оправдывает себя. Послушай, сдается мне, ты копаешь под собственную хату. Неужели тебе служба надоела?

–  Да нет, не надоела, но… Петя, я не вижу цели. Мы с тобой служим огромной и непостижимой организации. Сектор биологии. Сектор геофизики. Сектор человека. Сектор атмосферы – и везде работают люди, много людей, каждый что‑то делает, для чего‑то нужен. В одном только Секторе информации пятьдесят человек листают газеты и слушают радиопереговоры… А что в итоге? Вся эта людская масса напрягает мозги, мотается по стране и миру, иногда даже рискует жизнью только для того, чтобы найти Явление – и тут же его засекретить.

–  Но… Так положено. Вообще, я об этом никогда не думал.

–  Еще бы… Директор умеет внушить, что мы все делаем правильно, абсолютно правильно. У него под рукой всегда десяток аргументов нашей необходимости и незаменимости. Послушаешь его – и хочется памятник себе поставить. А если разобраться, от тебя лично, Петя, была хоть раз людям конкретная польза?

–  Ну, ты скажешь тоже, – фыркнул Петр. – А ну вспомни хотя бы Блуждающую линзу, которая жгла тайгу под Новосибирском.

–  Как же, помню. Нашли ее метеорологи, уничтожили ракетчики. А мы что сделали?

–  Как?! Мы ее со всех сторон изучили и дали рекомендации всем этим ракетчикам…

–  И что? Кто‑то узнал, чем на самом деле была эта Линза?

–  А зачем? Ну хорошо. А вот вспомни еще…

–  Не нужно, Петя. Я тоже знаю кучу положительных примеров. Но все равно, наша главная цель – прятать и закрывать. И только этому мы посвящаем жизнь.

Петр удивленно посмотрел на меня. Он даже приподнялся, чтоб лучше меня видеть.

–  Олег… Неужели тебе совсем не нравится такая работа?

–  Нравится. Как такая работа может не нравиться? Но, понимаешь… Выхода из нее нет. Зачем работаю – не знаю. Зачем живу… Семьи у меня нет, сам знаешь. И ничего у меня нет.

–  Э‑э‑э… – понимающе протянул Петя. – Масштабно ты стал мыслить. Сдается мне, Олежек, ты должен пообщаться с нашим психологом.

–  Скорей уж с психиатром. Да что толку? Поговорит он со мной, вникнет, а после вернется к своим детям, к своим диссертациям. А я останусь, где был.

Было видно, что Петя от чистой души мне сочувствует и силится что‑то посоветовать. Да только не мог он мне помочь, при всем своем желании и доброте. Потому что нельзя вот так, на ходу, придумать, как изменить жизнь.

Я так и не узнал, какая спасительная мысль зрела в его голове, потому что в следующую секунду мы услышали душераздирающий крик внештатника.

Мы вскочили. Гришаня несся к нам со всех ног, подпрыгивая и оборачиваясь. Позади дымился костер.

Мы с Петькой, не сговариваясь, бросились ему навстречу.

–  Оно шевелится! Оно оживает! – голосил Гришаня, хватаясь за нас.

Мы не знали, что делать – спасаться или успокаивать нашего товарища, которому от переутомления что‑то показалось.

–  Вы мне не верите! – вопил Гришаня. – Идите, смотрите сами, там земля шевелится в трех местах, и трава, и кочки!

–  Успокойся, Гришаня, сейчас все проверим, – я попытался перекричать его.

Но тут Петр судорожно схватил меня за руку.

–  Смотри!

Я обернулся. В центре луга, там, где только что копался со своими склянками внештатник, поднималась земля. Она вспухала большим подрагивающим пузырем, и головешки костра сыпались с него, разбрасывая искры и клубы пепла.

Мы, все трое, оцепенели. Конечно, по всем правилам и инструкциям нам следовало сейчас же прыгать в машину и рвать когти, но… Ни одна инструкция почему‑то не напомнила о себе.

Смотреть на оживающую землю было жутко. Но и оторваться невозможно. Холм уже достиг размера легкового автомобиля и начал растрескиваться, а мы по‑прежнему не могли стронуться с места. Даже внештатник замолк… Это необходимо было увидеть – сейчас, а не в записи и не в виде компьютерной модели.

И вдруг произошел прорыв. Один миг – и все изменилось. За этот миг я ничего не успел толком рассмотреть. Показалось, что назревающий земляной волдырь лопнул – и из него вырвалось темное мутное пятно или облако размером с самолет‑кукурузник, а из десятка мест вокруг – другие, очень похожие комки мути, размером поменьше, но соединенные с центром путаницей каких‑то жил или кишок, и все это невообразимое сооружение рвануло в небо, бросив на нас вал земли и камней.

Запомнилось еще, как мозг пронзила тысяча молний и как жалобно вскрикнул Гришаня, прежде чем наступила тьма…

ПРОБЛЕСК

– Побейте его по щекам. Обычно помогает…

Я понял, что побить собираются меня. И рефлекторно выставил вперед руки, защищая лицо. Лишь потом открыл глаза.

–  Очнулся, – сказал молодой худощавый доктор. И ушел из поля зрения, прошуршав голубым одноразовым халатом.

Надо мной колыхалось полотно палатки. Снаружи доносились голоса, звуки работающих машин, хриплый клекот радиопереговоров.

–  Не вставайте, пожалуйста, – прозвучал женский голос. Я скосил глаза и увидел медсестру с изготовленным к работе шприцем. Не успел я и глазом моргнуть, как она воткнула иглу прямо мне в пятку. Мне еще ни разу не делали уколы в пятку. Я и представить себе не мог, что это так больно.

–  Голова не болит?

Я не знал, что ответить. Болела только пятка, в которой побывала стальная колючка, а с головой происходили какие‑то иные процессы, которые не укладывались в простое понятие «болит – не болит».

–  Можно, я встану?

–  Даже нужно.

Подняться удалось без труда. Немного кружилась голова, но это почти не мешало. Доктор и сестра оценивающе смотрели на меня, следя, не свалюсь ли я с первым же шагом.

Ничего подобного. Я чувствовал себя довольно бодро. Постояв немного и убедившись, что ноги меня слушаются, я взял да и вышел из палатки. Медицинская братия восприняла это как должное.

Зеленый луг, на котором мы так беззаботно загорали, напоминал теперь полигон для бомбометания. Почва была вздыблена и вывернута наизнанку, перекрученный дерн громоздился небольшими горными хребтами. Тут и там мелькали оранжевые комбинезоны экспертов, поблескивали приборы в их руках. Бригада уже вовсю работала.

Вскоре я нашел Петьку. Он сидел, привалившись спиной к походному бензогенератору, безучастно наблюдая за работами. Заметив меня, он махнул рукой куда‑то в сторону.

–  Там дают горячий чай.

–  Не хочется, – ответил я. – Что начальство говорит?

–  Да ничего… Попытались меня допросить, но ничего не добились. Мне не очень хочется сейчас разговаривать. Начальник бригады в вагончике, они там наши кассеты просматривают.