Джон Уиндем - История с лишайником Страница 9

Диана ничего не ответила. Она сидела, словно зачарованная, глядя прямо перед собой своими серыми, широко раскрытыми глазами.

— Диана, вам плохо? — Зефани потянула ее за рукав. Диана медленно повернула к ней голову.

— Так вот оно что! — сказала она. — Боже мой, именно это! Вот в чем суть, которая все время находилась так близко, а я никак не могла ее уловить…

Она приложила руку ко лбу и прислонилась спиной к стогу. Зефани со страхом наклонилась к ней.

— Диана, что случилось? Чем я могу вам помочь? Ничего плохого, Зефани, милая. Абсолютно ничего.

Просто я, наконец, поняла, что мне делать.

— Что вы имеете в виду? — удивленно спросила Зефани.

— Я нашла свое призвание.

Диана произнесла это каким-то странным голосом. Ее смех был настолько необычен и скорее напоминал истерику, что Зефани перепугалась…

На следующий день Диана добилась разговора с Френсисом и уведомила его о том, что хотела бы покинуть Дарр в конце августа.

Френсис глубоко вздохнул. Он поглядел на ее левую руку и удивился.

— О! — воскликнул он. — Значит, это не из-за банальной причины?

Она заметила его взгляд.

— Нет, — ответила она.

— Вам следовало бы взять у кого-нибудь взаймы обручальное кольцо, — сказал он. — Это дало бы мне возможность поспорить с вами.

— Я не хочу спорить, — ответила Диана.

— Но вы просто обязаны. Меня знают, как такого, который всегда спорит с ценными работниками, когда Гименей стоит у них на пороге. И когда его нет, я тоже спорю. Так что же случилось? Что же мы такого сделали, или же — не делаем?

Этот разговор, который, как надеялась Диана, будет чисто формальным, немного затянулся. Диана объяснила, что получила небольшое наследство и хочет совершить кругосветное путешествие.

— Хорошая мысль, — похвалил он ее. — Даю вам возможность увидеть собственными глазами действие некоторых наших тропических препаратов в натуре. Не спешите. Возьмите годовой отпуск. Считайте это своего рода перерывом в работе.

— Нет, — решительно заявила Диана. — Не этого я хочу.

— Вы не желаете сюда возвращаться? А я хотел бы, чтобы вы вернулись. Нам будет не хватать вас, понимаете? Я имею в виду не только профессиональные интересы.

— О, не в этом дело, — проговорила она с несчастным видом. — Я… я… — в горле у нее пересохло, и она замолчала, глядя ему прямо в глаза.

— Или кто-то предложил вам лучшую работу?

— О, нет, нет. Я бросаю работу.

— Вы имеете в виду — исследовательскую работу? Она кивнула.

— Но это, же абсурд, Диана. С вашими способностями, почему… — он продолжал еще что-то говорить, но вдруг замолчал и, взглянув в ее серые глаза, понял что она ничего не слышала из сказанного им. — Это совсем не-похоже на вас. Тут должна быть какая-то очень важная причина, — высказал он догадку.

Диане стало нехорошо, она завoлновaлась, почувствовав опасность, словно оказалась на краю пропасти. — Я… — начала она снова; и тут же замолчала, словно задохнувшись.

Он заметил, что она вся дрожит. Пока он раздумывал, чем помочь, какая-то болезненная гримаса пробежала по ее всегда спокойному лицу, словно состоялась жестокая, страшная внутренняя борьба.

Он попытался обойти стол, но она уже частично овладела собой. Почти задыхаясь, она проговорила:

— Нет, нет! Вы должны отпустить меня, Френсис. Вы должны меня отпустить!

И выскочила из комнаты, прежде чем он успел задержать ее.

Часть вторая

1

— Я рад, что вам обоим удалось вырваться, — сказал Френсис своим детям.

— Я мог бы и не приехать, но ведь ты придаешь этому такое значение, — заметил Поль.

— Несомненно дело очень важное, а насколько срочное — об этом еще можно поспорить. Что касается меня, то я в этом не имею никаких сомнений, но вот четвертый член нашего квартета опаздывает. Не знаю, помните ли вы ее. Она покинула Дарр примерно четырнадцать лет назад. Ее зовут Диана Брекли.

— Я, кажется, помню, — сказал Поль. — Высокая, элегантная, правда?

— Я, конечно, помню очень хорошо, — вставила Зефани. — Я была влюблена в нее. Всегда думала, что она самый красивый и самый умный после тебя, папочка, человек на всем, белом свете. Я очень по ней скучала, когда она уехала из Дарра.

— Прошло столько времени. Не понимаю, о чем она так срочно хочет сообщить нам? — поинтересовался Поль.

— Тут необходимы некоторые пояснения, ответил ему Френсис. — Поэтому, может, и к лучшему, что она задерживается.

Он критично посмотрел на сына и дочь. Полю теперь двадцать семь лет, он инженер, но вид у него все еще мальчишеский, несмотря на бороду, при помощи которой он стремится придать себе солидности. Зефани выросла гораздо более красивой женщиной, чем можно было предполагать. У нее такие же, как и у матери, золотые курчавые волосы, его собственные черты лица, только смягченные женственностью, темно-карие, неизвестно от кого, глаза. Теперь, когда она сидела в его кабинете, в ситцевом летнем платье, со сбившимися, еще с дороги, волосами, — она больше напоминала девочку, заканчивающую школу, нежели аспирантку одного из университетов.

— Вы, наверное, подумаете, что я должен был бы рассказать вам об этом гораздо раньше. Возможно, оно и так, но мне казалось, что имеется немало причин препятствовавших атому. Я надеюсь, вы поймете, когда хорошенько все это обдумаете.

— О, папочка, это звучит как-то зловеще. Мы, случайно, не подкидыши или что-то в этом роде? — спросила Зефани.

— Да нет, ну, конечно же, нет. Однако это длинная история, и, чтобы она стала понятнее, я начну с самого начала и постараюсь остановиться на главном, не вникая в подробности. Это началось в июле того года, когда умерла ваша мама…

Он коротко рассказал им, как было найдено пятно лишайника в тарелочке с молоком, а потом продолжил:

— Я взял посудину с лишайником в свою собственную лабораторию, чтобы исследовать его позднее. Вскоре после этого умерла ваша мать. Я тогда чуть не сошел с ума. Проснувшись однажды утром, я вдруг понял: если не возьмусь за какую-нибудь работу, способную полностью захватить меня, то совсем пропаду. И я пошел в лабораторию. Там меня ожидали десятки дел, и я работал дни и ночи, чтобы голова моя была все время занята. Среди прочих дел был и лишайник, который я принес от Дианы.

— Лишайник — удивительное растение… Лишайники не являются единым организмом. Это фактически две формы жизни, существующие в симбиозе, — плесень и водоросль. Они зависят друг от друга. Долгое время считалось, что от лишайников нет никакой пользы, разве только то, что один их вид служит кормом для оленей, а другие дают краски. Однако сравнительно недавно открыли, что некоторые из них обладают свойствами антибиотиков, но над ними еще нужно много работать.

Конечно, я сначала считал, что ищу именно такой антибиотик. И, казалось, что в какой-то степени этот лишайник имел такие свойства; но об этих деталях — как-нибудь в другой раз, дело в том, что немного погодя я убедился, что это не антибиотик, а что-то совсем другое. Что-то такое, что еще не известно науке и не имеет названия. Поэтому мне и пришлось его придумать. Я назвал его «антигероном».

Поль был удивлен. Зефани сразу же спросила:

— Что это означает, папа?

— Анти — против, герон — старец. Кажется теперь никто не обращает внимания на смешивание латинского и греческого корней, поэтому — антигерои. Можно было бы дать более точное название, однако и это не плохо.

Активный концентрат, выделенный из лишайника, я назвал просто «лейкнин». Физико-химические параметры его действия на живой организм чрезвычайно сложны и требуют еще дополнительного изучения, однако его общий эффект явно выражен — это вещество задерживает обычную скорость обмена веществ в организме.

Его дочь и сын все это время, пока он говорил, молчали и внимательно слушали, пытаясь понять суть. Первой нарушила молчание Зефани.

— Папочка, папа, ты хочешь сказать, что ты нашел — о нет, этого не может быть!

— Однако это так, дочка. Именно так, — подтвердил он.

Зефани сидела неподвижно, устремив взгляд на отца, не в состоянии высказать то, что она чувствовала.

— Ты, папочка, ты… — проговорила она все еще не веря.

Френсис улыбнулся.

— Я, моя дорогая, но ты не должна приписывать мне слишком много заслуг. Рано или поздно, но кто-то должен был наткнуться на это. И случилось так, что этим кем-то стал я.

— Так просто и стал, сказала Зефани. Именно так, как тем кем-то Флемминг в случае с пенициллином. Ох, папочка, мне как-то странно…

Она встала и немного неуверенным шагом подошла к окну. Там она и остановилась, прижавшись лбом к холодному стеклу и глядя в парк.

Поль взволнованно сказал:

— Извини, папа, но боюсь, что я чего-то не понял. Это известие, кажется, совсем ошарашило Зеф, значит, тут что-то должно быть, но я только обычный инженер-строитель, не забывай.