Александр Тюрин - Последний подвиг капитана Рождественского Страница 9

Столбенеть здесь дальше было не в жилу — у этих типов глаза завидущие и сейчас распознаватели, встроенные в их очки, цапают все подозрительные образы. Да и наверху явно парит пара птичек, дроны-микроптеры, прощупывают территорию. Хотел было я нажать на педали, да тут наткнулся на Сашину колымагу: раритетный фордец тех времен, когда америкакесы еще что-то пекли на эспорт, помимо «демократии».

А я-то думал, что Рождественский поехал Елену Дмитриевну провожать и не вернулся, заблудившись, так сказать в чужой кровати. Оказывается, никуда он не поехал, однако все равно домой не вернулся — ребус получается, который разгадывать нет времени.

Я еще раз взглянул на дом — понаехавшие люди уже были в сашиной квартире; вот один из них, распахнув ставни, посмотрел вниз, потом вдаль, похоже, что с большим интересом.

Теперь уж ясно, в квартире у Рождественского проводится обыск: отставного морячка явно подозревают в чём-то серьезном, международно значимом. Саша вчера, кстати, говорил, что его таскали в прокуратуру по поводу событий времен захвата, пардон, «освобождения» Питера натовцами и даже помещали в следственный изолятор типа гуантанамского курятника. Трясли хорошо, но так ничего и не вытрясли — по крайней мере, признаний в «военных преступлениях». А затем адвокаты умело отмазали его, правда все деньги забрали. Может, новая причина для шмона нашлась? Стоп, а не связано ли это с Мокрецким? Мягко выражаясь, Саша имел весьма обоснованные претензии к бывшему начальнику и зуб на банкира-адмирала был хорошо наточен. Рождественский уходит вечером, как бы с девушкой — ближе к полуночи банкир-подлюка получает своё. Совпадение или логическая цепочка?

Сашин «фордец» пискнул и снял блокировку двери, добро пожаловать — это он на меня отреагировал? Я сунул руку в карман куртки — ага, не на меня, а на ключи. Рождественский явно за своей колымагой не вернется, а мне пора ехать, велик закину на заднее сидение.

Теперь я имею цепочку, не простую, а логическую, и в нее, кстати, укладывается смерть Адмани — Саша и его прикончил. Или, постойте, нет тут никакой логики. Откуда Рождественский мог знать об Адмани до встречи со мной? Он же не Нострадамус. Или я чего-то не понимаю?..

— Эй, не рыпаться, руки из карманов.

Рядом возникло трое чоповцев из «Розуотер»; несмотря на габариты, как-то внезапно. В непроницаемых шлемах-куполах, арамидных штанах и кевларовых трусах, в жидкоброневых жилетах, утыканных сенсорами. У всех «розовых» были хеклер-унд-коховские штурмгеверы SG-2021 под беспатронные самонаводящиеся боезаряды. Рожок — двойной. Значит, в меню пули типа «бутон» повышенного останавливающего действия, для ближнего боя; они раскрываются прямо в теле и дают такой гидроудар, что с одним только ранением пальца человек оказывается в коме. А еще капсулы-кассеты, нашпигованные скрученными двадцатимиллиметровыми иглами — это, чтобы превратить в ежиков целую толпу «совков».

Один из «розовых» поманил меня рукой, затянутой в силовую перчатку, вторая наводила на меня ствол. Едва я сделал шаг навстречу, как другой шуцман зашел мне за спину — чтобы заломать и надеть самозатягивающиеся наручники. Всё, спалился.

Еще секундой позже и всё, меня б упаковали. Но я, наверное, сильно расстроился оттого, что вляпался так бездарно. И словно оказался в прострации.

Время замедлилось, стало вязким, а фигуры врагов как будто утончились, я бы сказал, что они предстали в эскизном виде — кустом сосудов и нервных волокон. Я их словно опередил, зайдя в «преднастоящее», где они еще не полностью материализовались.

Пригибаясь и разворачиваясь, я ухватил направленный меня ствол штурмгевера и повел его вверх, а потом развернул на наваливающегося сзади «розового» — в этот момент грохнул выстрел. Тот тип, что сзади, полетел в заплесневевшие кусты. Как тряпка под порывом ветра.

— Ах ты, сука, кацап[14], — начал протяжно выводить передний «розовый», пытаясь освободить ствол штурмгевера и одновременно вытащить пистолет из кобуры. Слишком много захотел. Я, правой рукой удерживая ствол и направляя его вниз, левой ухватился за приклад и направил его вверх. Вращательное движение привело к тому, что «розовый» получил прикладом снизу — под шлем, ну и ослабил хватку. Потом поймал угощение еще раз — прямо в забрало, отчего стал сползать по бортику машины. А штурмгевер был уже в моих руках. Волна закачала меня и бросила вперед. Я перекатился через капот, туда, где стоял третий шуцман. Ногой успел отбросить наводимый на меня ствол, затем, уже падая с капота, саданул противнику локтем под кадык, в просвет растегнутого бронежилета, да еще приложил его кумполом к борту машины. И еще раз — на тебе, бандеровская тварь, за погибшую Галицкую Русь и за исчезнувший Питер. Чоповец сел, хрипя и погружаясь в собственные ощущения.

А я влетел в кабину форда и заставил старичка тряхнуть сединой, вернее ветхими лошадиными силами. Это была приятность, неприятность же заключалась в том, что мне быстро составили компанию. Уже через минуту по моему следу шел мощный бронированный агрегат «Дао» — наверное, на семьсот лошадей. А по тому, как он рассекал пространство, было ясно, что он имеет приоритетные права на трассе и компьтерно-искиновское управление.

Да, зря я, наверное, в Сашину колымагу полез. Может, бросить не медля нахрен, и автомашинку, и куртку чужую, да и тикать на своих двоих колесах? Впрочем, со своим тиканием я уже через пару секунд могу оказаться под широким колесом агрегата.

Я машинально сунул руку в карман, а там Сашина мобила лежит. Может, у него еще вторая трубка есть, тогда надо звякнуть ему, предупредить, чтобы домой не лез, а пробирался огородами к Буденному. Авось и он мне что-нибудь посоветует, все-таки Рождественский более тертый калач, чем я. Посмотрел в «контактах», а там номера второй сашиной мобилы нет. Зато имеется номерок Елены Дмитриевны. Вдруг она что-то прояснит, пока догоняющий «Дао» застрял на перекрестке. Ясно, что утопающий хватается за соломинку, но как-то не хочется совсем безвестно сгинуть.

Вообще у этой дамы голосок строгий, а сейчас по «трубе» и вовсе железным послышался.

— Давненько, Александр Антонович, вас не слышали.

— Я — не Александр, а Павел. У меня Сашин мобильник, как раз хотел у вас узнать, где может быть сам Саша?

— Что еще за Павел такой? Вы — вор, что ли? Спёрли мобильник и теперь развлекаетесь?

— Да вы разве не помните, вчера мы все собирались у Рождественского, песни пели, там еще Павел такой был…

— Был, да сплыл.

Тут мне подумалось, что у нее в руке еще одна трубка, по которой она набирает номер голубой полиции.

— Елена Дмитриевна, сделайте одолжение, не звоните в полицию. Ничего я не украл, может, вы мое имя забыли, я ж не бургомистр, да только Саша Рождественский — мой друг. Мы с ним в одну триста восемнадцатую школу вместе ходили, это которая на Будапештской улице.

— В триста восемнадцатую, значит… А я чуть действительно не позвонила в полицию. Вот, значит, как вы прикалываетесь. Только вы не конспиролог, а дебил, Рождественский. Чмур вы негодный.

Она в натуре принимает меня за Сашу. И если я сейчас буду настаивать на правильной идентификации, то дамочка бросит трубку. А «Дао» с перекрестка уже рванул за мной… Хорошо, поучаствую в розыгрыше.

— Елена Дмитриевна (по отечеству и на «ты», так кажется обращался к ней Саша), у меня сейчас на хвосте компания очень неприятных типов.

— Получается, всё-таки вляпались во что-то. Вы где?

— На углу Измайловского и улицы Первого Латышского легиона СС, тьфу ты, Первой Красноармейской, на втором ярусе.

— Поезжайте в сторону Загородного проспекта. Я заберу вас на углу Звенигородской, на первом ярусе; пандус сразу за Витебским вокзалом, не промахнитесь.

С Красноармейской я выскочил на Московский проспект, который теперь обозван Стокгольмским, и, взвизгнув лысой резиной, свернул в последний момент на Загородный. А «Дао», несмотря на свой компьютерный разум, не смог повторить маневр. В-общем, выиграл я пару минут. За Витебским вокзалом резко бросил машину вниз на пандус и «Дао» лихо просвистел мимо. Облажался искин. Вот и угол Звенигородской виден, пора. Я прижал Сашину машину к обочине, сунул штурмгевер под куртку, схватил велик и бросился наружу. Когда-то на этой улочке на каждом шагу были подворотни, а в подъезде Дома Писателей добрые люди регулярно опорожняли свои нагруженные мочевые пузыри, по-хакерски преодолевая кодовый замок и наглядно показывая литераторам, чего они стоят. Но сейчас первые этажи и весь нижний уровень — это сплошной монолит нанопластика, чтобы «партизанам» было некуда сунуться, лишь сияют объемные рекламы борделей — вот, пожалуйста, «все девушки — кандидаты и доктора наук ведущих ВУЗов бывшего Петербурга», кое-где посверкивают и фотонические графитти, напрысканные анархистами — «Бургомистр, подставь ротик — ссать охота». А половина старых домов вообще снесена и на их месте стоят офисные бронестекляшки со стойками робоконтроля у входа.