Пол Филиппо - Города Страница 9

Они пробирались через мутный лабиринт, пока за очередным поворотом не показалась хижина, выстроенная из невероятно разнообразных материалов и напоминавшая сон пьяницы.

В робости Зохара чувствовалась покорность.

— Не самая лучшая дыра из тех, где мне доводилось жить, зато арендная плата нормальная. Ты же понимаешь, привычки Милагры съедают добрую часть наших доходов. Большую часть, короче говоря.

Цельнометаллическая дверь держалась на кожаных петлях. Распахнув ее, Зохар скользнул внутрь. Диего проследовал за ним, наклонив голову.

Их встретил янтарный свет керосиновой лампы. Диего одним взглядом окинул обстановку: две низкие табуретки, ящик, заменяющий столик (с набором атрибутов наркомана), полка с разрозненными книгами и журналами (а есть ли среди них экземпляр «Зеркальных миров»?), раковина и кувшин, пахнущий чем-то кислым тюфяк, расстеленный на других ящиках. И на этом тюфяке — Милагра Ивентир.

Эта болезненно исхудавшая женщина походила на хорошенькую кокетливую девушку, которую Диего видел в феврале, не более чем кочерга на гитару. Впалая грудь, распухшие суставы, ввалившиеся щеки, следы уколов на руках. Только длинные, почти черные волосы Милагры, напоминали о ее былой красоте.

Когда зажглась лампа, Милагра зашевелилась и застонала. Глаза ее открылись, но оставались безучастными к увиденному.

— Ой, Мопси, мне больно, мне больно! А эти разу! Они везде! По-моему, одна забралась ко мне в желудок! Пожалуйста, Мопси, мне нужно лекарство! Хоть психического супу!

— Это она в отходняке бредит? — поинтересовался Диего.

Зохар опустился на утоптанный земляной пол возле убогого ложа подруги и принялся разворачивать лекарство.

— Она не бредит. Милагра родилась и выросла в Милквилле, это Район в десяти тысячах Кварталов отсюда. Там употребляют много слов, которые у нас не в ходу. «Разу» — это крыса. «Психический суп» — выпивка.

Зохар перетянул бицепс на левой руке Милагры, нашел вздувшуюся вену и вколол половину содержимого шприца. Милагра испустила глубокий вздох и почти тут же обмякла, провалившись в забытье.

Мимо прогромыхал Поезд, заставив задрожать хлопья ржавчины на потолке. Шумно, с облегчением вздохнув, Зохар выпрямился и торжествующе улыбнулся.

— Ди, я бы предложил тебе чего-нибудь освежающего, но, как ты сам видишь, в наших закромах нет ни икры, ни шампанского.

— Зох, тебе нельзя дальше так жить! Это же кошмарные условия!

— Ну конечно, Ди, я-то не хочу существовать в такой гнусной обстановке. Но разве у меня есть выбор? Дурь требует облегчающих средств, так что денег не остается больше ни на что.

В течение полуминуты Диего разрывали противоположные порывы, самосохранение боролось в нем с чувством милосердия. Наконец он выговорил:

— Гимлетт хочет еще эгид.

— Ох, Диего, да, и еще раз да! Это решает все!

В задней кладовой в магазине Гимлетта пахло луком и капустой, бананами и петрушкой. И еще там было холодно, как в квартирах Глиптиса. В этот час, далеко за полночь, за тяжелую дверь не проникали сплетничающие голоса рвущихся к продуктам хозяек. Окна магазина были закрыты ставнями, и в помещении было темно. Гимлетт хлопотал вокруг дорогих гостей, как будто они были двумя экзотическими фруктами, на которые он старался установить цену. Помахав перед ними своим медальоном, он в последний раз изложил им, в чем состоят его потребности.

— Если вы полностью возвратите камни такого же размера и качества, мои надежды будут исполнены в максимальной степени. Могу вам предложить десять быков или семь рыбачек за штуку. Камни похуже, соответственно, будут стоить дешевле.

Зохар задумчиво переложил массивный фонарик из одной руки в другую.

— А ваша наценка для покупателей составит…

Гимлетт улыбнулся улыбкой скупца.

— Вот это уже не ваша забота, Куш. Я вам предлагаю честную цену.

— А если мы выведем вас из игры и попытаемся самостоятельно сбыть эгиды?

Теперь самодовольная улыбка Гимлетта уже начинала действовать на нервы.

— Может быть, у вас имеются связи с нашей любезной, но злопамятной полицией, подобные тем, которые я так усердно налаживал все эти годы? Помните, что полагается за сбор камней для эгид? От пяти до десяти лет. Если я узнаю, что вы пытаетесь действовать за моей спиной, то выдать вас властям — мой элементарный гражданский долг.

Диего хотел было тут же убедить Гимлетта в том, что они не имеют подобных намерений, но Зохар опередил его:

— Честно говоря, мы презираем мелочную коммерцию. Мы оба — искренние художники и авантюристы, и прибегаем время от времени к этому заманчивому ритуалу из эстетических побуждений. Деньги, которые вы нам заплатите, пойдут на обновление верхнего этажа Музея изобразительных искусств Вансайкла. Я только хотел узнать… м-м… в какой мере розничная цена эгид повлияет на здоровье экономики Гритсэвиджа.

— Пока что мы понимаем друг друга. Так вы получили все, что вам было нужно?

— Благодаря вашей щедрости, сэр, в нашей экипировке пробелов нет. — Зохар пнул валявшийся у его ног рюкзак. — Веревки, кирки, ломы, лопаты, ядовитые приманки — все это у нас имеется.

— Отлично. Тогда позвольте мне увидеть ваши спины — до того времени, когда вы вернете товары. Тележка ждет вас за дверью.

Выставив таким образом двоих друзей, Гимлетт проводил их к выходу. На Бродвее Диего и Зохар уложили свою поклажу в тележку и надежно укрыли, а потом вместе взялись за ручки и направились в сторону Окраины. Диего улавливал запахи Ривера — запахи жареного мяса и дешевых сигар. Уборщик вылил ведро мыльной воды в сточную канаву Бродвея. Уличный торговец, который, как это ни невероятно, надеялся продать в этот час кому-то чулки, разложенные на лотке, висящем у него на шее, казалось, спал стоя. Рыжеволосая проститутка утомленно прислонилась к стене дешевой гостиницы.

В небе мерцающие по-ночному Голубки и Рыбачки вычерчивали траектории смертности перекрестными штрихами. Диего и Зохар катили перед собой тележку, маскируясь под мусорщиков, за которыми они следовали двумя днями ранее.

— Он сказал — восемьсот шестьдесят пять, так? — спросил Зохар.

— Да. Похоже, власти прикрыли нашу старую дыру в восемьсот сороковом.

— Значит, другой сегмент Зверя Города. Хорошие свежие внешние камни и никакой кипящей крови. Но и незнакомые хитросплетения инфраструктуры.

Диего ничего не ответил; он старался умерить сердцебиение, не допустить, чтобы пульс вышел из-под контроля.

У входа в Риверсайдское Метро в Гритсэвидж-865, охотники за добычей оставили тележку и взяли свои рюкзаки, бросив влево и вправо быстрые взгляды. В этот час в Метро должно быть совсем малолюдно, и экспрессы ходят не так часто. Опасаться можно только случайного полицейского, патрулирующего платформу в Жилой части.

Спустившись под землю, друзья смогли облегченно перевести дух: платформа была пуста, если не считать кучки пассажиров. И только один из них, бородатый мужчина, обратил внимание на их громоздкую поклажу. Когда Диего и Зохар поравнялись с ним, он проговорил:

— Удашной ношной добыши, мальшики.

Диего ответил ему улыбкой и приветливым кивком. Когда они отошли на достаточное расстояние, он спросил:

— Ты когда-нибудь слышал такой выговор или такую речь?

— Никогда. Знаешь, я думаю, Милагра в Милктауне получила хорошую закалку. Она успешно поправляется и, кстати, передает тебе, Ди, всю свою любовь.

— Отлично, я рад за вас обоих. Но ты должен запомнить, что сегодня точно моя последняя вылазка. Эта работа чересчур страшна для меня. Не говоря о юридических последствиях и о том, чтобы вязаться с Гимлеттом, у которого вместо головы арбуз. Сейчас мои рассказы расходятся лучше, и я не так остро нуждаюсь в деньгах, как несколько лет назад.

Лицо Зохара оживила хитрая усмешка.

— Понятное дело. Мне нужно только, чтобы мы с Милагрой встали на ноги. Когда у меня будет респектабельный адрес и я исправлю свое поведение, мои занятия, уверяю тебя, будут достойными и законными. Возможно, в следующий раз ты встретишь меня за прилавком «Лучших вин Ламмергейера», где я со знанием дела буду рассказывать покупателям о последнем урожае винограда в Стинчкоме или в Уинкелриде.

Они дошли до конца платформы, сбросили рюкзаки, и Зохар спустился в тоннель. Диего передал ему рюкзаки и спустился вслед за другом.

— Должен я прошептать «третий рельс» в твое не очень-то девственное ухо?

— Вот что еще я категорически ненавижу в этой работе!

При неверном свете фонариков пара стремительно двигалась по тоннелю, чутко прислушиваясь к шуму приближающегося экспресса. Но удача не изменила им, и они достигли цели, избежав встречи с электрическим Джаггернаутом [8].