Песах Амнуэль - Странные приключения Ионы Шекета. Часть 2 Страница 9

— Понятно? — спросил Бурбакис. — В таком случае открываю огонь на поражение, поскольку ваш крейсер, господин президент, нарушил границы моего частного владения.

И открыл, не добавив ни слова. От крейсера даже воспоминания не не осталось, поскольку он, как оказалось впоследствии, даже не был внесен в регистр космофлота. А экипаж во главе с президентом катапультировался и был спасен Галактической службой спасения. Самое смешное то, что против Бурбакиса невозможно было даже открыть уголовного дела, поскольку он находился в своем праве — согласно Закону 2046 года владелец частной инопланетной собственности волен защищать свои владения всеми доступными способами, включая дезинтеграцию, погружение в колодец времени и даже стрельбу матрицами Эйнштейна. Закон принимался против космических пиратов, но ведь иные случаи в нем просто не были оговорены!

Короче говоря, Бурбакис стал лично добывать исраскин и продавать его космическим агентствам, назначая такие цены, что всем было понятно — в Бога этот господин не верит и верить не собирается.

Тогда же у Бурбакиса и появилось это странное хобби — изобретать планеты. Должно быть, абсолютная бездарность того, кто конструировал его родной Бирумборак, подвигла молодого человека на создание миров, более интересных с точки зрения технического творчества. Деньги для того, чтобы создавать опытные образцы планет у Бурбакиса были, и теперь я знал, что это были законно заработанные деньги. Впрочем, как эксперта по безумным изобретениям, меня это не очень-то интересовало.

— Ну что, Шекет? — ехидно спросил Бурбакис, когда я свернул изображение и вышел из мировой Информсети. — Убедились?

— С таким состоянием, — пробормотал я, — вы могли бы придумать себе более приятное занятие, чем конструирование планет. Возиться в пыли и лаве, когда можно…

— А сами вы, Шекет, хотели бы жить в Тель-Авиве и все дни просиживать штаны в офисе на набережной Яркон?

— Ни за что! — воскликнул я.

— Почему же вы думаете, что мне это должно нравиться? — огорченно спросил изобретатель. — Вы романтик? Я тоже. И мы могли бы неплохо сработаться, Шекет. Жаль, что вы занялись такой… гм… нехорошей деятельностью, как экспертиза безумных изобретений. Будучи на одной стороне баррикады, мы могли бы…

— Изложите формулу вашего изобретения, — перебил я Бурбакиса, не желая обсуждать тему нашего предполагаемого сотрудничества.

— И не подумаю, — буркнул клиент. — Вы эксперт или нет? Вот сами и определите, в чем заключено отличие моей новой планеты от всех прочих. Засиделись мы, пора в дорогу.

Мог ли я не принять вызов, брошенный моей проницательности? Так вот и оказалось, что сутки спустя мы опустились на поверхность небольшой планеты, при виде которой у меня захватило дух: это была если копия Земли, то ее улучшенный вариант. Леса, реки, облака, горы, водопады, моря, и главное — ни одного хищника, включая людей. Так, по крайней мере, утверждал каталог живых существ, врученный мне Бурбакисом перед посадкой. Я попытался обнаружить в каталоге хоть какой-то намек на то, в чем же состоит суть изобретения Бурбакиса, но не нашел — этот тип умел скрывать свои секреты!

— Скафандр? — сказал я, когда мы встали с кресел и приготвились к выходу на поверхность планеты.

— Еще чего! — возмутился изобретатель. — Здесь чистейший воздух. Дыши — не хочу.

— Почему не хотите? — с подозрением спросил я. — Почему я должен дышать, а вы — нет?

Бурбакис не удостоил меня ответом, и мы вышли на залитый солнцем луг. Я услышал пенье птиц и — вот странное дело! — жуткое завывание ветра, хотя царил полный штиль. Я даже повертел головой, чтобы найти источник этого странного звука, но ничего подозрительного не обнаружил и спросил у стоявщего неподалеку изобретателя:

— Куда вы спрятали шумовую установку?

Он в ответ что-то сказал, но я не расслышал.

— Что? — переспросил я, и Бурбакис произнес длинную фразу. Я видел, как шевелятся его губы, но не слышал ни слова.

— Вы можете говорить громче? — раздраженно сказал я и увидел, как Бурбакис буквально зашелся в крике. Увидел — да, но не услышал. По-прежнему завывал ветер, и к этим пронзительным звукам добавился неожиданно грохот упавшего дерева — треск переломившегося ствола, шорох сминаемой листвы, писк какой-то птицы, лишившейся гнезда.

У границы леса действительно лежало поваленное дерево, но упало оно явно не секунду назад. Наверняка произошло это довольно давно, потому что крона была примята прошедшим дождем, но успела подсохнуть и зеленела на солнце.

Бурбакис тронул меня за плечо, я обернулся и увидел, что он говорит что-то, тщательно артикулируя каждое слово. К сожалению, я не умею читать по губам, о чем и сообщил своему спутнику в самой вежливой форме. Правда, одно слово, беззвучно произнесенное Бурбакисом, как мне кажется, я все-таки узнал. Это было слово «изобретение». Собственно, я уже и сам догадался, какой именно особенностью решил наградить Бурбакис свою планету. Разговаривать с этим типом было совершенно бессмысленно, и я знаком пригласил Бурбакиса подняться в звездолет. Он замотал было головой, предлагая мне совершить пешую прогулку по прекрасному лугу, но, честно говоря, вивисекция, какой изобретатель подверг бедную планету, мне так не понравилась, что я решительно шагнул к люку.

Когда Бурбакис ввалился следом за мной в капитанскую рубку, я сказал сурово:

— Послушайте, неужели ваша фантазия способна выдавать только такие варварские идеи?

— Какие это? — напустил на себя удивленный вид Бурбакис. — И почему варварские?

— Насколько я понял, — сказал я, — вы ввели в состав атмосферы вещества, замедляющие скорость звука. Вы слышите сейчас то, что произошло несколько часов назад. Если я встану от вас на расстоянии десяти метров и крикну во весь голос, то вы услышите мой крик завтра утром!

— Нет, — смутился Бурбакис, — скорее сегодня к вечеру.

— Небольшая разница, — отмахнулся я. — Неужели вы не понимаете, что жить на такой планете невозможно? Вот поэтому-то на ней нет животных и поэтому вы сами здесь не живете. Нет, я не могу выдать вам авторское свидетельство на это бесполезное изобретение.

— Бесполезное? — возмутился Бурбакис. — Да полезнее моего изобретения нет ничего на свете! Эволюцию не остановить, Шекет, и вы правы в одном — общаться с помощью звуков местные живые существа не могут и не смогут. Что из этого следует?

— То, что на этой планете нет и не будет разумной жизни, — сказал я.

— Глупости! Здесь будет разумная жизнь, куда более совершенная, чем наша! Ведь не имея возможности общаться, открывая рот, живые существа научатся другому способу общения — телепатическому. Разве это не прекрасно?

— Может быть, — отмахнулся я. — Сколько же времени им для этого понадобится?

— Ну… сотни миллионов лет, думаю, достаточно.

— Вот именно, — злорадно сказал я, — приходите ко мне через сто миллионов лет, и я зарегистрирую ваше изобретение. А пока извините…

И я решительно надавил клавишу старта.

ПЛАНЕТА СЧАСТЬЯ

— Пришел господин Бурбакис, — доложил киберсекретарь, и мне пришлось оторваться от составления договора на аренду астероида Паллада. Я уже третьи сутки пытался продраться сквозь юридические тонкости этого документа, составленного в режиме реального отождествления — обе стороны, подписывающие договор, на время становились астероидом, ощущали его недра как свои собственные, а его поверхность — как собственную кожу, опаляемую лучами Солнца. Я человек консервативный, и новомодные штучки мне не очень нравились — зачем изображать из себя астероид, если нужно всего-то навсего понять, велика или нормальна предлагаемая хозяином арендная плата?

Бурбакис ввалился в кабинет, будто в собственную спальню и повел себя соответственно: скинул башмаки, в которых перемещался в космосе от одного астероида к другому, уселся не на стул для посетителей, а на диван, предназначавшийся вовсе не для того, чтобы на нем валялись праздные типы вроде полоумного изобретателя планет.

— Сюда, пожалуйста, — сухо сказал я, указывая на стул, прикрепленный к полу скобами: предосторожность была не лишней не только из-за малой силы тяжести на астероиде, но и потому, что некоторые клиенты норовили использовать этот предмет мебели для покушения на личность эксперта.

— А, — махнул рукой Бурбакис и повалился на диван, будто его сбила с ног эргосфера черной дыры, — этот стул приносит посетителям одни разочарования. Когда я на нем сидел, вы не дали положительного решения ни по одному из моих предложений.

— Вы думаете, сменив позицию, смените и судьбу? — ехидно спросил я.

— Надеюсь, — заявил Бурбакис. — Что такое судьба человека? Всего лишь смена его диспозиции по отношению к базовым пространственным определителям.