Марк Леви - Похититель теней Страница 9

Она распустила свой конский хвостик, и волосы падали ей на плечи. Так она была гораздо красивее, и мне, сам не знаю почему, стало очень грустно. Быть может, я догадывался, что на меня она никогда и не взглянет. Я победил на выборах старосты класса, но Маркес победил в борьбе за сердце Элизабет, а я и не заметил, как это вышло. Да, я был слишком занят своими глупыми переживаниями из-за теней, а они тем временем сближались потихоньку за моей спиной, пока я сидел за первой партой. Я не засек маневра Элизабет, которая отступала на ряд с каждой неделей, пересаживаясь, как только подворачивался случай. Она пересела сначала к Анне, потом к Зое и так, исподволь, достигла своей цели.

Я все понял в первый день весны, посреди двора, увидев красивые волосы Элизабет, падавшие ей на плечи, и ее голубые глаза, устремленные на Маркеса, который одерживал очередную победу в баскетболе. Позже я увидел, как ее ладошка оказалась в его руке, и сжал кулаки так, что ногти глубоко впились в кожу. И в то же время при виде ее, такой счастливой, со мной творилось странное, как будто что-то разлилось в груди. Наверно, любовь — это грустно и прекрасно.

Ив подсел ко мне на скамейку.

— Что это ты сидишь здесь один, почему не играешь со всеми?

— Я думаю.

— О чем?

— О том, зачем это надо — любить.

— Не уверен, что именно я смогу ответить на твой вопрос.

— Это ничего, я тоже не уверен, что именно мне стоит его задавать.

— Ты влюблен?

— Все кончено, женщина моей жизни любит другого.

Ив прикусил губу, и меня это разозлило. Я хотел было встать, но он удержал меня за руку.

— Подожди, мы не закончили наш разговор.

— О чем нам говорить?

— О ней, о чем же еще!

— Мне ничего не светило, я это знал, но все равно полюбил и ничего не мог с собой поделать.

— Кто она?

— Та, что держит за руку здоровенного дылду, вон там, у баскетбольной корзины.

Ив посмотрел на Элизабет и кивнул:

— Я тебя понимаю, она красивая.

— Я для нее ростом не вышел.

— Не в росте дело. Тебе больно видеть ее с Маркесом?

— А вы как думаете?

— Не лучше ли, чтобы женщиной твоей жизни была та, что делает тебя счастливым?

Под таким углом я вопрос не рассматривал. Само собой, тут было о чем задуматься.

— Так может быть, вовсе не она женщина твоей жизни?

— Может быть, — ответил я со вздохом.

— А ты когда-нибудь пробовал составить список всего, чего тебе хочется?

Такой список я начал давно. Было время, я каждый год 22 декабря посылал его Деду Морозу, еще когда в него верил. Папа провожал меня к почтовому ящику в конце улицы и поднимал, чтобы я опустил конверт в щель. Я мог бы догадаться, что дело нечисто, ведь на конверте не было ни адреса, ни марки. Я мог бы догадаться, что папа однажды от нас уйдет. Начинаешь с маленькой лжи, а потом не остановиться. Да, я приступил к составлению этого списка в шесть лет и каждый год дополнял его и подправлял. Стать пожарным, ветеринаром, астронавтом, капитаном торгового флота, булочником, чтобы жить счастливо, как семья Люка, — всего этого мне хотелось. Иметь электрический поезд, модель самолета, пойти с папой в пиццерию в субботу, преуспеть в жизни и увезти маму далеко-далеко от городка, где мы живем. Подарить ей хороший дом, чтобы она жила там на старости лет и чтобы ей больше не приходилось работать, а то она возвращается такая усталая по вечерам, стереть с ее лица грусть, которую я читаю иногда в ее глазах, и у меня сводит живот, будто Маркес дал мне кулаком под дых.

— Я тебя попрошу, — продолжал Ив, — кое-что для меня сделать. Меня бы это очень порадовало.

Я посмотрел на него, ожидая продолжения: чем же я мог его порадовать?

— Ты можешь составить еще один список — для меня?

— Какой?

— Список того, что ты никогда не захочешь делать.

— Например?

— Ну не знаю, сам подумай. Что ты больше всего ненавидишь у взрослых?

— Когда они говорят: «Вырастешь — поймешь!»

— Ну вот, запиши в список, что ты ни за что не скажешь, когда станешь взрослым: «Вырастешь — поймешь!» Еще что-нибудь пришло в голову?

— Сказать сыну, что пойдешь с ним в субботу в пиццерию, и не сдержать обещания.

— Вот и добавь в список: «Не сдерживать обещаний, данных сыну». Теперь понял идею?

— Кажется, да.

— Когда список будет полным, выучи его наизусть.

— Зачем?

— Чтобы крепко запомнить!

С этими словами Ив дружески ткнул меня локтем в бок. Я обещал, что составлю этот список, как только смогу, и покажу ему, чтобы обсудить вместе.

— Знаешь, — добавил он, когда я уже поднялся, — с Элизабет у тебя, может быть, еще не все потеряно. Встреча двоих — это иногда еще и вопрос времени. Найти друг друга надо в подходящий момент.

Я попрощался с Ивом и пошел в класс.

Вечером у себя в комнате я взял листок бумаги, подложил его под тетрадь по математике и, когда мама ушла прибираться в кухне, начал свой новый список. Засыпая, я думал о разговоре с Ивом; для меня и Элизабет, боюсь, в этом году момент был неподходящий.

С самого начала учебного года меня осаждали вопросы. Чем старше становишься, тем их больше, самых разных. По поводу Элизабет я, кажется, нашел удовлетворительное объяснение, но что касается моей проблемы с тенями — тут был полный мрак. Почему это случилось именно со мной? Только ли я один могу с ними разговаривать? Что делать, если это снова случится, когда я с кем-нибудь пересекусь тенями?

Каждое утро перед уходом в школу я слушал прогноз погоды. Чтобы мама не удивлялась, я предложил учителю естествознания сделать доклад о глобальном потеплении климата, и он очень обрадовался. Мама даже решила мне помочь и, если в газете появлялась статья по экологии, вырезала ее для меня. Вечером она мне ее читала вслух, и мы наклеивали вырезку в большую общую тетрадь — мама хотела купить тетрадь в супермаркете, но я уговорил ее пойти в писчебумажный магазин на церковной площади. Дама-синоптик обещала полнолуние в конце недели, в ночь с субботы на воскресенье.

Эта информация заставила меня глубоко задуматься. Действовать или не действовать, как сказал бы мой друг Люк, будь он родственником Гамлетова создателя.

С наступлением погожих дней я старался не стоять подолгу рядом с кем-нибудь из ребят, если двор был залит солнцем.

В то же время у меня появилось чувство, будто я упускаю что-то очень важное. А не для того ли Бог взорвал газовую цистерну в моей школе, чтобы подать мне знак, что-то вроде: «Я с тебя глаз не спускаю, ты думаешь, для того я наделил тебя этим даром, чтобы ты жил дальше как ни в чем не бывало?»

В тот четверг я думал обо всем этом, когда Ив подсел ко мне на скамейку, где я любил сидеть и размышлять.

— Ну как твой альбом, дело продвигается?

— Времени сейчас мало, я готовлю доклад.

Тень Ива лежала совсем рядом с моей.

— А я сделал то, что ты мне тогда посоветовал.

Я начисто забыл, что советовал Иву.

— Я переписал мамино письмо, как помню, не слово в слово, но главное сумел воспроизвести. Знаешь, это была хорошая мысль. Почерк, конечно, не ее, но я его перечитываю почти с теми же чувствами.

— А что ваша мама писала вам в том письме? Или это нескромный вопрос?

Ив помолчал, прежде чем ответить, и тихо сказал:

— Что она меня любит.

— А, немного вам пришлось переписывать.

Я наклонился к нему, потому что говорил он почти шепотом, и сам не заметил, как наши тени пересеклись. То, что открылось мне после этого, ошеломило меня.

Письма от мамы не существовало. На страницах альбома, сгоревшего в сторожке, были только его письма, которые он писал ей всю жизнь. Мама Ива умерла, рожая его, — задолго до того, как он научился читать.

У меня на глаза навернулись слезы. Не из-за преждевременной смерти его мамы, а из-за его лжи.

Представьте, как плохо должно быть человеку, если он выдумал переписку с матерью, которой никогда не знал! Его жизнь была как бездонный колодец, колодец печали, который невозможно заполнить, и Ив только и смог, что накрыть его крышкой из несуществующего письма.

Все это нашептала мне на ухо его тень.

Я сказал, что мне надо подготовиться к уроку, извинился, поклявшись прийти на следующей перемене, и убежал со всех ног. Добежав до галереи, я почувствовал себя трусом. Мне было стыдно весь урок мадам Шеффер, но я так и не нашел в себе сил вернуться к моему другу сторожу, как обещал.

Дома мама сообщила мне, что вечером по телевизору покажут документальный фильм о вырубке лесов Амазонки. Она приготовила поднос с ужином, чтобы поесть на диване в гостиной. Усадив меня перед телевизором, принесла мне тетрадь и карандаш и сама села рядом. С ума сойти, сколько животных обречены на бегство и вымирание только потому, что люди любят деньги до потери разума!