Время - Андрей Андреевич Вознин Страница 9

– Ну-у-у… Как тебе объяснить. Для контроля останова времени была создана служба контроля.

Как же всё-таки на этой планете странно и необычно! Да вдобавок эта патологическая приверженность местных к насилию в отношении одного известного земного репортера…

– Нам ещё повезло, что отделались парой синяков… – К слову, я не разделял непонятный оптимизм Гектора насчёт пары. – Могли запросто и дерьмом измазать.

Заметив мой удивлённый взгляд, невесело кивнул головой:

– И такое бывало. Есть тут любители накидывать… Мерзавцы.

– А что, на них и управы нет?

– Конечно нет. Время же остановлено – полиция не работает, личности установить практически невозможно, чем те и бесцеремонно пользуются.

Мы помолчали. Я в который уже раз проклял тот день и тот час, когда редактор вручил командировочное удостоверение. О чём мрачно размышлял Гектор история умалчивает. Возможно вспоминал неприятные минуты нападения мерзавцев, а может то прекрасное время, когда оно ещё беспрепятственно текло по своим делам…

– А почему у вас никто не протестует?

Гектор отвлёкся от тяжких дум и перевёл на меня свой, подкрашенный с правой стороны здоровенным фингалом, взгляд.

– Как это?

– Чего? – не уловил сути вопроса я.

– Ну, о чём ты спросил?

– Я?

Некоторое время недоуменно пялились друг на друга и наконец расхохотались. Наверное таким образом молодые организмы снимали скопившееся нервное напряжение. Когда, отхохотавшись от души, успокоились, у меня появилась возможность подробно расспросить про местные дела чудные…

В общем, на планете реалии складывались вполне себе благоприятно для первых переселенцев – редкий минерал, что разрабатывался в карьере неподалеку, пользовался активным спросом по всей Галактике. Поэтому обогатительная фабрика работала беспрерывно и круглосуточно. И общественная жизнь на планете буквально кипела – еженедельные балы во дворце Верховного, частые выставки изобразительных художеств, показ последних галактических мод, коллективные выезды бомонда на пикники за город. В общем, жизнь журналиста была прекрасна – репортажи, короткие заметки, памфлеты… Без работы сидеть не приходилось. Я даже по мере повествования начал завидовать столь разудалой жизни Гектора. Впрочем, он и сам постоянно завидовал себе прошлому.

Но катастрофа развеяла в пыль былое благополучие – останов времени пришёлся на единственный в месяце выходной, когда фабрика вставала на вынужденную профилактику. И если раньше работавшие в две смены по двенадцать часов в сутки работяги, не отсвечивали в публичном пространстве планеты – их едва хватало добраться домой до миски с полбой и кровати, то теперь улицы города заполнились праздношатающимися пролетариями. В мгновение ока исчезли чистота и ухоженность улиц. Совершенно неожиданно проявилась и начала стремительно разрастаться практически отсутствовавшая до того преступность. Вскоре стало нереально даже пройтись по улицам города, не расставшись при этом с содержимым карманов или с жизнью. Правда, замершее навсегда мгновение не позволяло взять и спокойно умереть: указ Верховного имел самые неожиданные последствия – после часа икс продуманные коронеры отказывались фиксировать факт смерти, и теперь все жители планеты юридически стали бессмертными…

Я с удивлением посмотрел на бессмертного Гектора. Тот печально развел руками:

– Раз болезни теперь не могли развиваться во времени, то оказались побеждены раз и навсегда единственным указом Верховного. А медицина замерла в стазисе. Там же, то есть в прошлом, остались образование, как среднее, так и высшее, а так же выезды на пикники, показы мод и развлечения. Повезло только еженедельному балу – его не успели завершить к часу икс…

Пока я туго соображал, наверное парализованный замороженным временем, Гектор молчал, наверное, углубившись в счастливые воспоминания…

– Постой, это что… Бал ещё идёт? – До меня наконец дошёл пугающий смысл последних слов.

– Ага. И весь бомонд там. А уйти с бала Верховного, это проявить открытое пренебрежение, со всеми последующими оргвыводами. Правда, вышка, по понятным причинам, замораторена, но найдутся и другие методы убеждения для явных диссидентов.

– И что? Они там до сих пор танцуют?

– Ага. Пляшут. Вповалку… – захихикал Гектор.

Живо представилась зала, заполненная разодетыми дамами, галантными кавалерами. Прокрутил мысленно картинку на полгода вперёд и… О, ужас! Бал призраков.

Мои собственные шишки и ссадины мгновенно перестали беспокоить.

– И что? Никто не борется с этим произволом?

– А как? Когда время бежало, все были довольны – элита наслаждалась своим правом бездельничать, и я не замечал шибко возражающих. А когда время остановилось, любой прогресс в социальной жизни окончательно застопорился – они же там, застряли на бесконечном балу… Кхм-м. Ни до того им теперь. Танцуют аки загнанные лошади.

– Да их там хотя бы кормят? – проявил чуток сострадания я.

– А то как же. Всё-таки бал Верховного. Хотя… – Гектор многозначительно замолчал.

– Ладно. Самые активные заняты. Но как же другие социальные группы? – Журналистский запал подталкивал меня к углублению вопроса. – Так никто и не выступил против?

Гектор с явно выраженным состраданием посмотрел на меня.

– А ты много знаешь примеров революционной деятельности, зародившейся в среде пролетариев и мелко служащих? Им же некогда этим заниматься. Во все времена протестами занимались самые неудовлетворённые слои общества, имеющие неограниченный ресурс свободного времени – то есть, та самая элита. История полна примеров, когда непосредственную угрозу благополучию государства несли наиболее приближённые круги, в силу каких-то обстоятельств потерявшие место у госкорыта. Разве что, не всегда с открытым забралом…

– Ну, ваше-то государство нельзя назвать благополучным.

– Теперь, да. Но у всех заинтересованных теперь банально нет на это времени.

Поражала обречённость всякой протестной деятельности. И мне начало казаться, что кошка сдохла совсем не просто так. А очень даже кстати.

– Хотя. Я знаю тут одного. Оппозиционера. Могу познакомить.

– Давай. – Обрадовался я. Материала у меня набиралось уже на приличную статью.

Оппозиционер в одиночестве сидел на бревне и остервенело грыз недопечёную крысу. Создавалось впечатление, что таким незамысловатым образом он не просто вкушал, а беспощадно боролся с кровавым режимом… Или даже с двумя… При чём одновременно.

– Карл, позволь тебе рекомендовать журналиста с Земли, – представил меня Гектор.

Я слегка поклонился. Карл мельком скосил глаза, и продолжил, громко чавкая, свою борьбу. Мы с Гектором примостились рядышком на нагретом Ярилом камешке, ожидая окончания трапезы. Наконец, зачищенные до белизны косточки были отправлены в костёр, измазанная сажей правая рука лениво обтёрта о штанину и протянута мне для пожатия. Скрепя сердце я сжал податливую как воск ладошку.

– Карл. Непримиримый борец…

– Борец… С чем? – наивно уточнил я.

– С повсеместным засильем дикого произвола. Я задыхаюсь в этом стоячем, затхлом пруду. Мне нужна свобода, свежий ветер перемен, – начал бодро излагать свою