Тесселис (СИ) - Cyberdawn Страница 12

И выходило что “да”, проще. Но вот замена раскалённого масла, работа с работающими механизмами — а часть их в полёте никто тормозить не будет ни за что. Много получается трудов, которые меня искалечить могут при неосторожности или случайности. А то и убить, чего тоже не хочется. Ну а хороший, правильный костюм механика, над которым потрудились и механики, и мистики — вещь замечательная. Я, правда, только в книгах такие видел — даже у нашего преподавателя был только жилет и одна перчатка. Но даже они меня поразили с самого начала, как увидел. И очень мне хотелось себе такие.

— Настоящий костюм — дело не быстрое, — вещал мастер, вышагивая впереди меня.

Вот непонятная штука — я мастера выше на две головы. Не в том смысле, что горжусь, но ноги у него не длинные совсем. И семенит он ими быстро — это нормально и законами механики объясняется. Но, при этом, вид имеет такой, как будто не то, что Камулодун, а весь Ном Британика принадлежит ему. А то и весь Тесселис… Хотя преувеличиваю, конечно. Не зазнайский, но очень значимый и самоуважительный. И как он умудряется семенить так, что кажется, что шествует — непонятно. Наверное, мистика это объясняет, но я её не знаю.

— Но тебе, Фиктор, повезло, — продолжал цверг. — Костюм делают месяцами, опробывают, меняют. Но тебе мы возьмём хорошую, качественную, но при этом недорогую заготовку. Я тебе помогу, да и не только… — пожевал бородой он. — Да и сам учиться будешь. Мне, вообще-то, лень, — понизив голос, признался он. — Но времени ни цмыга нет. А если ты угробишься — на меня навалится столько лишних трудов, что лень от помощи с костюмом — ерунда.

— Как скажете, мастер Креп, благодарю, мастер Креп, — кивал я, а сам думал.

Ведь понятно, что матер Креп — хороший разумный. Но строит из себя “практичного-равнодушного”. Вообще, если подумать — это нормально. Вот я в Приюте помогал паре ребят с учёбой. Помогал-помогал, пока не появились у меня свои дела и интерес, не до помощи стало. Так они кричать стали, требовать, чтобы за них учился! И всё равно им, неинтересно, что у меня свои дела и желания есть. Даже драться пришлось и, по количеству разбитых носов, я оказался в явном выигрыше — целых два против моего одного. Да и не очень мне нос разбили, даже не сломали.

Отстать эти парни отстали, но потом гадости про меня врали нехорошие и вообще — вышли чуть ли не враги. Это только потом я понял, что если безвозмездно добро делать — те, кому делаешь, не благодарны будут, а станут требовать, чтоб им это продолжили делать. А перестанешь благодеять — возмущаются, как будто их ограбили. Не все такие, конечно, но выходит, что большинство. Ну вот и мастер Креп, чтоб потом меня не прибить, когда начну требовать “больше и лучше” — сразу ведёт себя так, что не благодеяние, а как бы о себе заботится. Я, конечно, не “большинство”, но он-то этого не знает. И самому надо на вооружение такой метод взять — в жизни пригодится, точно.

Так и спустились с высоких холмов, всё так же пустых, как и раньше, и вошли в бурлящий разумными Камулодун. Я, вообще-то, сам наш город знал, но больше по книгам. Из приюта не так часто выбирался, да и всё больше по делу, не до того было. А сейчас с интересом оглядывался. Ну, прохожие, и много — это понятно, но пялиться на незнакомцев — не слишком вежливо, так что я больше на здания да проезжающие экипажи смотрел. И ничем увиденное от книг не отличалось — много цвергов, немного людей, сидхов не видно почти, как и прочих видов. Здания — высокие, пять, а то и семь этажей…

На этом месте из привнесённой памяти всплыли образы зданий не просто высоких, а чудовищных. Десятки этажей — это “немного”, притом что самое высокое здание Камулодуна, Академия Всех Чудес — всего десять этажей! Да и то, столь высока она для наблюдения за горизонтом, звёздами и подобным — верхние этажи здоровенной башни не жилые и не какие то ещё, а наблюдательные, обсерватория. Это нам на землеведении подробно рассказывали, потому что Академия — гордость нашего Нома, и её, именно как здание, с пристрастием описывали. Чтобы мы знали, чем гордимся.

— Пришли, — сообщил мастер через плечо, прервав мои мысли. — Здесь тебе костюм брать будем.

А пришли мы к лавке, в витринах которых стояли манекены в различных костюмах. Сама лавка занимала нижний этаж высокого серого доходного дома с отливающими медью украшениями — но точно не медными, потому что медь бы давно позеленела и окислилась, если её не чистить. А зачем чистить фасад пятиэтажного здания каждый день? Найдётся дело и пополезнее, так что это точно была не медь, правда, что за металл — я не понял.

А над лавкой была вычурными, такими же “медными” буквами выведена как бы рукописная надпись: “Готовое платье Фрохрока”.

Зашли мы в лавку и оказались в просторном помещении, заставленном стеллажами с этим “готовым платьем”. Но мастер задерживаться не стал и, не обращая внимания на слова цверга-приказчика: “добро пожаловать, господа покупатели!” — деловито потопал вглубь лавки. Я приказчику кивнул на приветствие — мне не сложно, но поспешил за мастером Крепом, чтоб не отстать. А он дошёл до неприметной дверцы и, поманив меня пальцем, вошёл внутрь.

— Ой! — поприветствовал я первые шаги в месте за дверью.

Дело в том, что в помещении было темно. И потолок, вроде бы, был невысок, так что я с размаху влетел головой в какие-то висюльки из металла — видимо, люстру, которая сейчас не горела.

— Да чтоб… — послышался голос мастера Крепа, и в темноте засияли, уже не слегка, как на свету, а как пара костров, золотые глаза. — Ты же человек, да без оборудования. Не видишь ни цмыга.

— Не вижу, мастер Креп, — признал я этот факт. — Даже цмыга не вижу, — вгляделся я в темноту.

— Ещё этой пакости не хватало видеть! — ответил мастер, золотые глаза приблизились, и я почувствовал, как меня за предплечье ухватила рука в кожаной перчатке. Горячая, явно принадлежавшая мастеру рука. — Пойдём, проведу, — продолжил он.

И провёл меня по темноте, в которой раздавались разные звуки. Нечастые, но кто-то явно в этой темноте, кроме нас, ходил. А кто-то даже работал, судя по характерным звукам и постукиванию. Через минуту нашего пути мастер остановился и сообщил в темноту, что “вот этому человеку” нужна заготовка под костюм механика. Темнота просто похмыкала, а через минуту я чуть не закричал, и даже убежал бы, не держи меня мастер за руку. На меня накинули какую-то верёвку и стали по мне елозить. Ну и я испугался: то ли связать хотят, то ли вообще — повесить за шею. Пока не умру.

Но паника, навеянная темнотой и неизвестностью, вскоре пропала: до меня дошло, что неведомый и неразговорчивый хмыкатель (а хмыкать он продолжал) просто измеряет меня. После чего послышался звук чего то кожаного, положенного на дерево.

— Вот, — прохрипел сиплый голос из темноты.

— Саквояж подбери. Пообъёмнее, — ответил мастер Креп сиплому голосу.

И через минуту шебуршания и хмыканья раздался звон монет, а мне в свободную руку ткнулась ручка, за которую я и ухватился. Видимо, это и был саквояж.

— А заплатить… — начал было я, почувствовав что мастер тянет меня в обратный путь.

— С судовой казны стребую — рабочая одежда, — ответил мастер.

— То есть не моя? — немного расстроился я — всё же костюм механика хотелось.

— Твоя, твоя, — с слышимой ухмылкой ответил цверг. — Кому она, кроме тебя, нужна. Но оплатит судовая казна — инвестиция в специалиста, — с усмешкой сообщил он. — А сейчас мы за инструментами и оружием. Вот там и сам покупать будешь.