Гоблин – император - Эддисон Кэтрин Страница 19

Аврис снова расчесал волосы, но на этот раз скрутил их в тугой узел на затылке, а над ушами заплел в тугие тонкие косицы, перевязав их белыми лентами и жемчужными нитями. Снова принесли Дачен Мура, но на этот раз украшения Майи составляли исключительно опалы и жемчуга: кольца, браслеты, серьги, ожерелья. Он был избавлен от диадемы, потому что его, словно некая мистическая невеста, ждала корона — Этуверац Мура.

Эдочареи не спешили. Когда они отпустили Майю, и он вернулся в гостиную, часы на каминной полке показывали 21:00.

Три часа, подумал Майя, но прежде чем успел решить, много это или мало, Чавар вновь потребовал его внимания.

Его ожидал новый ритуал: принятие клятв и присяги. Первыми были его нохэчареи: Кала, Бешелар, Дажис, Телимеж. Теперь они были связаны с ним до самой смерти о даже после нее, так как должны были быть похоронены вместе с ним, как нохэчареи отца завтра будут похоронены вместе с Императором.

Потом пришли Свидетели Коражаса. Вероятно, предположил Майя, это самая легкая часть действа, от него требовалось только сидеть на неудобном и жестком стуле в зале для аудиенций на первом этаже Алсетмерета, и принимать протянутые к нему руки. Труднее пришлось Свидетелям, которые должны были запомнить длинные архаичные формулы клятвы и повторить их без запинки. Учитывая долгий срок правления Варенечибела, вряд ли кто-нибудь из них приносил эту присягу больше одного раза.

Девять Свидетелей составляли Коражас, и каждый из них управлял своей маленькой империей. Свидетели опускались на колени, и Майя, принимая клятвы, спрашивал себя, которые из них готовы быть верны ему самому, или же они, подобно Чавару, демонстрируют лояльность лишь в память о прежнем Императоре. Вслед за ними принесли присягу Адремаза и капитан гвардии Унтеленейса, немного испугавший Майю своими доспехами, регалиями рыцарей Анмуры и свирепым выражением лица.

Следующими вошли пять князей, и Майя, немного рассеянный от волнения и голода, вздрогнул, встретившись глазами с князем Че-Атамаром, словно увидел привидение. Когда князь давал обет, Майя низко наклонился вперед и очень тихо сказал:

— Не вините себя ни в чем, вы были не в силах спасти их.

Князь бросил на него потрясенный взгляд, но потом его глаза затуманились, и он все еще задумчиво хмурился, когда выходил из зала вслед за остальными.

Клятвы Драхада пугали Майю почти как сама коронация. Вдовствующая Императрица, его сводные сестры Немран и Ведеро, вдова его сводного брата Немолиса и трое ее детей, невеста сводного брата Кириса и последняя в их ряду, Арбелан Драхаран, первая жена Варенечибела, отвергнутая Императором за свое бесплодие тридцать лет назад, но никогда не терявшая связи с Домом Драхада. И Сору и Шевеан, принцесса Унтеленейса, бросали на нее обиженные косые взгляды, которые Арбелан стойко игнорировала.

Арбелан Драхаран была высокой женщиной пятидесяти с лишним лет, с гордой осанкой и яркими голубыми глазами. Рядом с ней Сору еще больше напоминала куклу, а Немран и Шевеан казались просто капризными девочками. Стано Бажевин, невеста Кириса, была просто ничтожеством, еще одной бесцветной женщиной в черном. Одна лишь Ведеро заслуживала пристального внимания.

Эрцгерцогиня Ведеро Драхарин была крупной женщиной, на два дюйма выше Майи, широкая в плечах и бедрах. Волосы ее были гладкими, как белый шелк, а глаза серыми, как у всех истинных Драхада; лицо с крупными, но правильными чертами хранило выражение сдержанного достоинства. Черный цвет не шел ей, и по серому оттенку кожи и покрасневшим векам Майя понял, что она плакала, и теперь всеми силами пытается скрыть признаки своей слабости. Она сразу расположила его к себе, хотя взгляд, который сестра бросила на Майю, явно давал ему понять, что ее не волнует, нравится она ему или нет.

Клятвы были должным образом принесены, и Майя втайне вздохнул с облегчением. По сути, клятвы являлись ни чем иным, как сдерживающим фактором публичного скандала, но они были лучше, чем отсутствие границ и рамок вообще. Четырнадцатилетний Идра, новый принц Унтеленейса и наследник Майи, казалось, произносил их искренне, и Майя решился улыбнуться ему. Идра не посмел улыбнуться в ответ, но его глаза посветлели. Сестры Идры, Ино и Миреан, были слишком молоды, чтобы в полной мере осознавать свои поступки, но они поместили свои маленькие руки в ладони Майи уверенно и без колебаний.

Совсем другое дело женщины: Немран, Сору и Шевеан откровенно презирали его. Стано боялась. Чувства Ведеро он не мог понять, ее лицо было бесстрастно, как мрамор. Арбелан улыбалась уголками рта, хотя, возможно, ее больше развлекала паника Сору, чем сам Майя. Чавар был последним человеком, приносящим личную присягу новому Императору, до этого момента он всецело принадлежал своему мертвому господину. Широкие ладони обожгли Майю своим жаром, и он произнес формулу верности небрежной скороговоркой, как будто сам не очень-то доверял своим словам.

«Мы посмотрим, как вы умеете соблюдать свои клятвы» — подумал Майя, но произнести это вслух у него не было ни времени, ни возможности. Он наблюдал, каким образом лорд-канцлер организовал процессию, которая должны была сейчас направиться к сердцу Унтеленейса: Майя, окруженный четырьмя своими нохэчареями, князья, Свидетели, Драхары из семьи Варенечибела и, наконец, капитан гвардии с Адремазой. Возглявлял шествие сам Чавар.

Не нравится мне этот символизм, думал Майя, шагая в квадрате, образованном нохэчареями; он явно указывает всем, что Император следует туда, куда ведет его лорд-канцлер. «Я не намерен это поощрять».

Впрочем, он знал, что в действительности Чавар являлся представителем прежнего Императора, ведущего его преемника к короне и трону, но потом, думал Майя, сдерживая улыбку, я не стану следовать путем отца.

Процессия величественно плыла широкими переходами дворца; придворные уже ждали в Унтелеане, тронном зале, но секретари и слуги выстроились вдоль стен коридоров, а когда Майя проходил через главный двор, он весь был забит людьми, явившимися из Сето и окрестных деревень, чтобы взглянуть на своего Императора.

Было очень холодно; сначала Майя решил, что мелькающие у него перед газами белые пятна предвещают обморок, но потом понял, что на землю опускаются хлопья снега. Он сумел наклониться достаточно близко, чтобы прошептать Телимежу:

— Неужели это снегопад?

И услышать такой же шепот в ответ:

— Да, Ваше Высочество.

А потом они вернулись и приблизились к дверям Унтелеана. Пробило полночь.

Унтелеан представлял из себя длинный зал с высокими окнами, застекленными великолепными витражами, которые сейчас казались смутными разноцветными пятнами на стенах. Придворные выстроились вдоль прохода строгими линиями, все в глубоком трауре, с бледными лицами и блестящими в свете газовых фонарей глазами. Внезапно Майе показалось, что они похожи на стаю волков, готовую броситься на него и разорвать на куски. Но они только смотрели.

Краем глаза он заметил в этом бледном сверкающем море пару темных лиц, должно быть, то был посол Горменед, называющий себя родственником Императора, и его жена. Он не мог повернуть голову, чтобы посмотреть внимательнее, но мысль о том, что где-то в толпе стоит человек из Баризана, служила ему утешительным напоминанием, что мир не ограничивается стенами Унтеленейса. Он спокойно шел по коридору, и процессия за его спиной таяла по мере того, как Драхары, князья и свидетели занимали предназначенные им места. Архипрелат ждал на возвышении, стоя перед престолом из слоновой кости с Этуверац Мура в руках. Нохэчареи заняли свои позиции по краям помоста, и последние десять шагов Майя прошел совсем один — восемнадцатилетний, темнокожий, худой юноша, в котором Варенечибел никогда не видел своего наследника.

Он преодолел пять ступеней помоста и поклонился Архипрелату. Архипрелат поклонился в ответ, та часть лица, которую Майя мог разглядеть под его маской, по крайней мере, не выражала осуждения. Священник задал обязательные вопросы, и Майя ответил громким и ясным голосом.