Рыцарь в клетке (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович Страница 19

— Мне нет никакой нужды «контактировать с магами», — скривился я, — Раненные, без сознания, со спины, с задницы, подвешенные на дыбе — плевать на их состояние, главное, чтобы они были живы. Расстояние и время тоже не критичны, покажите мне пару штук этих ублюдков метров за десять, этого вполне хватит. Насчет Его Величества всё еще проще, он согласится дать аудиенцию сам.

— У вас мания величия, — сердито выплюнул генерал, но я уловил в его голосе сомнение, — Если бы я изначально не имел особых инструкций…

— Отнюдь, — запротестовал я, — Сейчас мы с вами, уважаемый начальник, действуем исключительно в интересах страны, поэтому я и настаиваю на аудиенции. Когда мне нужно было в личных целях донести свое мнение до Его Величества, то действовать пришлось иначе.

— И как именно вы действовали?

— Планировал раскритиковать систему образования Японии. С оглаской на мировом уровне.

Генерал поперхнулся.

На тюрьму пришлось потратить два часа. Несмотря на то, что статус Итагаки был одним из наиболее близких к понятию «вездехода», моя юная, наглая, курящая и обряженная в красное персона вызывала у всех и каждого множество вопросов. Режим всеобщей тревожности и паранойи крайне плохо лег на педантичность и безынициативность японцев — в трех местах тюрьмы наш небольшой отряд из генерала, меня и нескольких порученцев-охранников чуть не угодил в перестрелку. Последний раз, кстати, по вине сдавших нервов Цуцуми.

Когда я, бросив лишь пару взглядов на сидящих по серенитовым камерам грязным фигурам с замотанными лицами и скованными конечностями, сказав, что «здесь всё, а теперь нам надо к императору», у генерала задергался не только глаз, но и пальцы на руках.

Это были лишь цветочки.

Я совершил большую ошибку, не продумав своих действий и их последствий. Сейчас, следуя в кильватере у пыхтящего злого генерала через весь дворец, я весь такой красивый в развевающемся красном плаще, ловил на себе взгляды каждого первого из встречных.

А их тут хватало. Дворец кишел охраной и кишел представителями родов и кланов. Прущий напролом Итагаки приманивал к себе взгляды и интерес лучше любой гейши из Йошивары.

Не так я хотел выйти в свет, ой не так…

В комнате ожидания было очень неуютно. Возможно, из-за наведенных на меня турелей, рассматривающих посетителя с потолка, хотя я в основном грешил на взявших нас на мушку автоматонов совершенно незнакомого мне вида. Кряжистые фигуры в причудливых доспехах из полированной бронзы, с головами, стилизованными под местных демонов, угрожающе обступили нас с генералом со всех сторон, почти прислонив строенные дула чудовищных дробовиков к нашим бокам. О такой мелочи, как двое комаину, рассматривающих меня с параноидальной ненавистью голодных цепных псов, я вообще не хотел бы заикаться. Разумные, в отличие от механических конструктов, ошибки совершали в разы реже.

Замерший как изваяние слуга у двери, ведущей в кабинет монарха, умудрялся выглядеть еще более свирепо, чем комаину. Его ненависть по отношению к нам, беспокоящим монарха в такое время, чувствовалась даже зябко передергивающему плечами генералу.

— Эмберхарт.

Мое имя в устах Кейджи Таканобу прозвучало как выдох. Взглянув на правителя, я испытал острое желание его пристрелить. Из жалости. Он выглядел хуже, чем измученная Цурума в свое время, и даже хуже Момо, которая возвела изнеможение в ранг искусства. Зрачки разного размера, испещренные красными прожилками белки глаз, темные провалы под ними. Человек осунулся и обессилел настолько, что мне было кристально ясно — без сильного наркотика он просто не сможет заснуть. Испытываемый императором стресс был неимоверен.

Вежливость? Почтение? Японские именные суффиксы? Нет времени.

— Каждый из волшебников телокрад. Давно угнездившийся. Странный, — сухо отчитался я и застыл в одной позе.

Император глубоко вздохнул, потёр ладонями лицо. Сначала слабо, а потом все сильнее и сильнее.

— Скольких ты проверил?

— Одна на Гаккошиме, четверо в тюрьме. Всех, кого я видел.

— Хорошо, — устало кивнул монарх, двигая по направлению ко мне бумажку, — Это номер телефонного аппарата моего посланника. Звони ему в таких случаях, он Посвященный. А еще…

Противный переливчатый визг наполнил помещение. Я чуть не подскочил, а император, быстро сунув руку в один из ящиков собственного стола, извлек из него ярко-желтую телефонную трубку. Выслушал. Вздохнул. Вернул все назад и посмотрел на меня.

— Следующая атака, Эмберхарт-кун. Восемь из двенадцати энергостанций Токио взорваны. Магией.

Домой я летел глубокой ночью, набитый мрачными предчувствиями как пиньята мелкими конфетами. Не ожидая никакой награды за предоставленную информацию, я, тем не менее, совсем не ожидал, что Кейджи Таканобу решит усложнить мне жизнь. Но император, возлюби его боги во все залысины, все-таки отыскал такой способ. Ранним утром моим гостеприимством и защитой собирался воспользоваться никто иной, как Таканаши Кей вместе со всем своим гаремом. Мысль о том, что мой дирижаблик получил полное право намалевать у него на пузе знак принадлежности к военным силам Японии, грела слабо.

Летать, ходить и ползать за пределы своей крепости у меня не было ни малейшего желания.

Дома, однако, тоже были сюрпризы в виде семьи из семи человек, просящихся под мою защиту. Семья Перссон прибыла в Японию на некоем хорошо известном мне судне, носящем имя «Граф Домин». Муж и жена неполных пятидесяти лет, два взрослых сына, две девушки-подростка с младенцем. Шведов выставили на порог в Мезальянс-холле, но снабдили моим адресом, как последней надеждой, чем они и воспользовались. Прогнать мещан в такое время у меня не поднялась рука, поэтому, махнув вышеупомянутой конечностью, я поручил их заботам Уокера и повалился спать.

Глава 7

Городская энергостанция — колоссальный сборщик эфира, питающий тысячи домов, обеспечивающий свет, водопровод и активность канализационных фильтров. Из-за специфики работы, каждая такая станция представляла из себя огромный многоэтажный «цветок» металла, вольготно разлегшийся на земле, соединенный с целой системой меньших «соцветий», расположенных в местах, удобных для сбора. Производство-мечта с точки зрения человека из моего бывшего мира — никаких движущихся частей, не требуется никакого обслуживания. Лишь один человек, сидящий в каморке над морем собранной гудящей энергии, который лениво следит за предохранителями, срабатывающими раз в десятилетие. Задачей человека является только дергать рубильник, понижающий сбор эфира во время Бурь.

Магия смогла превратить восемь из двенадцати смотрителей в шестьдесят-восемьдесят килограммов первоклассной взрывчатки. Восемь чудовищных взрывов и восемь лучей освобожденного эфира, устремившиеся в небо. Расплавившиеся сердцевины «цветков» и тьма, опустившаяся на город.

К такому жизнь японцев не готовила.

За прошедшую неделю мы около десятка раз отражали полноценные попытки штурма бывшей мастерской Граевского, чьи светящиеся окна в первую ночь привлекли слишком много ненужного внимания. То, что потом мы их занавесили плотными портьерами, помогло слабо, так как приходилось включать внешние прожекторы, чтобы видеть по кому стреляем. На свет шли новые — якудза и портовые банды, лелеющие надежду устроить из нашего с Рейко дома личную крепость.

С наступлением дня бандиты исчезали, зато появлялись мирные жители, привлекаемые трупами этих самых воров и бандитов. Выстрелы сменялись криками и мольбами о защите. Никто не чувствовал себя в безопасности, как бы не уверяли орущие громкоговорители. Мои прогулки на «Паладине» тоже не несли народу то воодушевление, которого все так ждали.

— Когда это кончится?!!

— Что делают власти?!

— Ты так просто так гуляешь тут?!!

— Дайте нам свет и воду!!

По бокам дороги, по которой я шел, стояли люди, рассматривающие марширующего «Паладина» без малейшей симпатии. Они ругались, выкрикивали просьбы, вопросы и проклятия.