Гоблин – император - Эддисон Кэтрин Страница 21

Нарушив озадаченное молчание, Телимеж произнес:

— Вы ему ничего не должны, Ваше Высочество. Он не родственник вашего Дома, и…

— Нет! Мы хотим сказать… — Он запнулся и теснее сжал руки на коленях. — Я ненавижу его и не хочу видеть рядом со мной.

Он поднял глаза. Телимеж с Дажисом казались шокированными, но Цевет, единственный видевший его в Эдономее, с пониманием приподнял брови. Он поинтересовался:

— Вы не сказали нам, чего желаете для него, Ваше Высочество.

— Мы хотим дать ему пост, где он сможет служить с честью и комфортом, но мы не желаем ни видеть его, ни получать от него писем.

— Ваше Высочество, — мягко сказал Цевет, — если вы не хотите, чтобы этот человек беспокоил вас, достаточно просто сказать об этом.

— Нет, мы не это имели в виду. Он не сделал ничего плохого. — Майя вспомнил бесчисленные жестокие насмешки, которые никто, кроме самого Майи, не мог принять за обиду. Но несправедливо было сводить счеты сейчас и только потому, что он получил такую возможность. — Мы не хотим его обижать или наказывать. Просто удалить от себя.

— Ваше Высочество, мы подумаем, что можно сделать. — Цевет помолчал и добавил осторожно, как человек, понимающий, что может сам создать себе проблемы: — Вы понимаете, что это может вызвать интерес лорда-канцлера?

— Возьмите это на себя. Мы не знаем, как можно решить этот вопрос.

— Ваше Высочество, — сказал Цевет, кланяясь. Он посмотрел на часы. — Скоро девять.

— Тогда нам пора идти, — Майя не мог признаться, насколько ему хочется избежать этой неприятной встречи. — Мы благодарим всех вас.

— Ваше Высочество, — ответили они, кланяясь, и Телимеж открыл дверь.

Мишентелеан вовсе не был миниатюрной копией Унтелеана, чего Майя так опасался. Богато обставленная комната с обоями цвета слоновой кости с щедрой позолотой, на фоне которых его кожа казалась еще темнее, но разумно снабженная длинным столом и мягкими креслами, хорошо протопленная и вполне пригодная для обсуждения государственных дел.

Свидетели «Мудрости Чохаро» были уже здесь: двое мужчин и женщина, одетые с потертой респектабельностью, с ключами ученых на шеях. Хотя в отличие от священников и Атмаза ученые не давали обета бедности, редко кто из них достигал большого богатства. Все потому, что они были дураками, говорил Сетерис, но Майя внимательно всмотрелся в усталые лица Свидетелей, и не заметил в них признаков глупости.

Они только успели представиться — Пелар, Ажевет, Севезар, все ученые второго ранга — как явился Чавар, возмущенный, слегка запыхавшийся, сопровождаемый свитой секретарей. Пришлось подождать, пока Чавар усаживался, раздавал секретарям ненужные поручения и всячески демонстрировал свою важность. Майя подумал, вел ли лорд-канцлер себя подобным образом в присутствии Варенечибела, и был склонен усомниться в этом. Наконец Чавар объявил, что готов, и Майя кивнул Меру Севезару, старшему из ученых.

Мер Севезар не стал тратить время на двусмысленности. Он встал, поклонился Императору и лорду-канцлеру и сказал:

— Ваше Высочество, крушение «Мудрости Чохаро» было вызвано диверсией.

— Не может быть! — Воскликнул Чавар, но Майя поднял руку, чтобы заставить его замолчать.

— Как вы узнали? — Спросил он Севезара. — И как это случилось?

Ответ был длинным, и не всегда понятным, но Майя уловил суть. Свидетели рассмотрели обломки и обнаружили обугленные и частично расплавленные останки объекта, который, как решительно заявил Севезар, не мог быть частью любого из дирижаблей в Эльфланде. Он назвал его «зажигательным устройством», хотя ни Майя, ни Чавар не могли точно понять, что означает этот термин. После нескольких тщетных попыток объяснить его назначение, Мин Ажевин нетерпеливо перебила коллегу:

— Он воспламенил водород.

— Милосердные богини, — тихо пробормотал кто-то.

— Это не мог быть… несчастный случай? — Спросил Чавар, на этот раз в его голосе не прозвучало ни вызова, ни презрения.

— Нет, — сказал Севезар. Он поклонился Майе. — Ваше Высочество, нам очень жаль, но мы думали, вам следует узнать это как можно скорее.

— Вы были правы, — ответил Майя. Он чувствовал себя опустошенным и оцепеневшим; вероятно, он должен был что-то ощутить, но никаких эмоций не было, и их отсутствие обескураживало. Нужные слова приходили с трудом. — Мы высоко ценим вашу преданность и усердие. И благодарим вас за то, что открыли нам истину.

— Мы обнаружили лишь малую долю правды, — сказал Севезар. — Нам не известно, кто это сделал и почему. Мы знаем только, как это было сделано.

— Да, — согласился Майя. — Но эти вопросы не входят в вашу компетенцию, и мы не можем просить вас ответить на них. Вы стали Свидетелями для «Мудрости Чохаро» и выполнили свой долг правдиво и с честью.

— Ваше Высочество, — ответили все трое ученых, кланяясь.

Майя подумал, что они с облегчением покидают комнату приемов, и не винил их в этом. Должно быть, они ожидали обвинений или новых вопросов, на которые не могли найти ответов. Он только недостойно пожалел, что не может сбежать отсюда вместе с ними. После их ухода тишина в Мишентелеане была подобна открытой ране, обескровившей всех присутствовавших. Казалось, люди боятся даже вздохнуть, чтобы не вызвать новую беду.

Молчание нарушил Майя:

— Что нам следует делать?

Он внезапно вспомнил пьяного Сетериса на пороге его комнаты в Эдономее. Но сейчас он использовал множественное число, говоря не о себе одном: он не имел права принимать решение в одиночку. Он посмотрел на Чавара.

Чавар снова принял недовольный вид.

— Мы должны выяснить, кто совершил это мерзкое преступление.

— Да, — согласился Майя. — Но каким образом?

Кажется, Чавар наконец догадался, что его пафос здесь неуместен. Майя обвел взглядом секретарей, чьих имен пока не знал, и сказал:

— Мы не знаем, каким путем нам следует идти. Нам известно, что при совершении убийства следует направить запрос в судебную систему, чтобы Свидетель мертвых приступил к расследованию; но под юрисдикцию какой судебной системы попадает это дело? Округа, где разбился «Мудрость Чохаро»? Округа, откуда он вылетел? Округа, в который направлялся?

Это был важный вопрос. Майе было известно от Сетериса и из газет, насколько ревностно юристы охраняли свой суверенитет, а расследование смерти Императора… независимо от того, какой округ получит запрос, даже если не обидятся все остальные, Суд Унтеленейса сочтет себя ущемленным обязательно.

— А что будет, если запрос выйдет за границы юрисдикции одного округа? — Спросил Чавар. — Нам довелось наблюдать ситуацию, когда дело о контрабанде, в которой был виноват лодочник… было плохо расследовано. Последовали памфлеты, сатиры… — он произнес эти слова с таким выражением, как другой сказал бы «тараканы». — И мы могли только сожалеть, что не провели расследование конфиденциально.

— Мы не желаем, чтобы наш отец стал мишенью сатиры, — твердо сказал Майя.

Чавар ответил ему почти признательным взглядом.

— Может быть… — нерешительно сказал Цевет. Чавар поднял брови, но Майя обнадеживающе кивнул, и Цевет продолжал:

— Возможно, нам не следует выбирать одного Свидетеля мертвых. Ведь Варенечибел был Императором всего Эльфланда.

Чавару потребовалось несколько секунд, чтобы понять суть предложения Цевета. Он решительно перешел от гнева к одобрению. Майя наблюдал, скорее с неловкостью, чем с удивлением, как идея Цевета была подхвачена, перекроена и раздута до небывалых размеров. Чавар уже планировал театрализованное расследование с участием самых ярких звезд судебной системы Унтеленейса и всего Этувераца. Он послал секретарей собрать комиссию Свидетелей для осмотра останков Императора и его сыновей перед захоронением. Майя попытался заметить, что члены экипажа дирижабля и слуги Варенечибела уже похоронены, но Чавар просто сказал:

— Оставьте это Свидетелям, Ваше Высочество, — и выкатился из комнаты вместе со всеми своими секретарями, на ходу выкрикивая приказы и распоряжения.