Гоблин – император - Эддисон Кэтрин Страница 27

— Я не хочу обидеть тебя, — прошептал он и вытянул руку, чтобы опереться на противоположную стенку гроба.

Обгорелая рука крепко обхватила его запястье.

— Обидеть? — Спросил он глухим и тихим голосом. Он отчетливо видел черную дыру рта за плотной завесой. — А разве ты плакал вместе со всеми? Разве ты печалился обо мне, Майя? — Черные пальцы пробирались к его локтю. — Разве ты оплакивал меня?

Голова в белой вуали приближалась к его лицу; он откинулся назад, упал, перевернулся, а затем побежал, спотыкаясь и падая темными, узкими коридорами Эдономеи, с клокочущими в горле рыданиями, а обгоревший труп волочился за ним, крича страшным голосом:

— Заплачь обо мне! Заплачь о своем отце!

Полы одежды обвили его ноги, он упал и больше не пытался подняться снова, так тяжела стала его мантия. Его беспомощные руки царапали дерево пола, губы пытались поймать глоток воздуха под черной вуалью. Мертвые пальцы отца сомкнулись на его лодыжке.

Майя закричал и проснулся.

— Ваше Высочество? — Услышал он голос Калы, угловатый силуэт которого вырисовывался на фоне окна.

— Кажется, я потревожил вас, — слабо сказал Майя, понимая, что одежды из его кошмара были всего-навсего простынями.

Его сердце болезненно стучало, тело было липким от пота.

— Ваше Высочество, с вами все в порядке?

Дверь распахнулась, Майя поднял руку в тщетной попытке защититься от чужих глаз.

— Мне показалось, я слышал… — Тревожно проговорил Бешелар.

— Думаю, с ним все хорошо, — сказал Кала. — Наверное, то был всего лишь сон. Ваше Высочество, как вы себя чувствуете?

— С нами все хорошо, — ответил Майя. — Мы просим прощения, что потревожили вас.

— Ваше Высочество, — сказал Бешелар, тихо закрывая дверь.

— Который час? — Спросил Майя, щурясь на окно.

— Половина шестого, Ваше Высочество. Вы проспали всего три четверти часа.

— Неудивительно, что мне кажется, будто меня пнула лошадь. Я извиняюсь, Кала. Я действительно не хотел вас пугать.

— Ничего страшного, — спокойно сказал Кала. — Вам надо поспать, Ваше Высочество.

Майе показалось, что на него опрокинули ведро ледяной воды. Он сел, с мольбой вытянув реки вперед.

— Кала, я оскорбил вас?

Кала по-прежнему стоял у окна, спрятав руки в рукава халата. Стояла тишина, еще более страшная в своей неожиданности. Наконец Кала произнес, резко и решительно:

— Ваше Высочество, мы не можем быть вашим другом.

— Другом? Кала, если я… если мы были чрезмерно фамильярны, мы приносим свои извинения.

— Не в этом дело. — У Калы был несчастный голос, а уши совсем обвисли, он отвернулся и смотрел в окно, так что Майя не видел его лица. — Ваше Высочество, придворными было замечено, что вы ставите своих нохэчареев выше остальных слуг.

— Но вы мне не слуги.

— Мы вам не ровня, Ваше Высочество. У нас есть обязательства перед вами, и наши отношения ограничиваются строго выполнением этих обязательств.

Теперь Майе показалось, что он тонет.

— Кала… — попытался сказать он, но слова застряли в горле.

— Это наш долг, Ваше Высочество. Адремаза говорил с нами перед похоронами. Уже пошли слухи, что вы ведете себя не как покойный Император, и что он не одобрил бы вашего поведения. Придворные плохо восприняли, что вы выбрали нас с Бешеларом своими спутниками.

— А кого еще я должен был выбрать? — Он слишком поздно спохватился, в его голосе уже звучали слезы.

Майя закрыл глаза и опустил лицо в ладони. Его глаза горели, но он сказал себе, что это просто усталость.

— Ваше Высочество, — ласково сказал Кала, — мы не видим в этом ничего дурного. Но Адремаза прав. Мы здесь, чтобы охранять вас. Мы ваши нохэчареи. Мы не можем быть кем-то большим.

— Мы понимаем, — ответил Майя, стараясь преодолеть боль в горле. Он повернулся спиной к Кале. — Вы правы. Нам надо спать.

— Ваше Высочество, — пробормотал Кала.

Майя лег, плотно закрыл глаза и заставил себя дышать медленнее и равномернее; несмотря на боль в горле и груди, он в конце концов заснул, хотя его сон не был спокойным.

Когда он снова проснулся, было уже 9:30; солнечные лучи лились в широкое окно, а Эша склонялся над ним, говоря:

— Ваше Высочество? Ваш секретарь ждет в гостиной и утверждает, что должен срочно поговорить с вами.

Майя сел в постели, сонный и угрюмый.

— Он сказал, что это за дело?

— Нет, Ваше Высочество. — Эша помог ему надеть стеганый халат с бархатными манжетами и широким воротником. — Только то, что дело важное и ждать не может.

— Спасибо, — сказал Майя, вытаскивая из-под халата свои длинные волосы и откидывая их за спину.

Затем он вышел посмотреть, что так встревожило его секретаря.

Цевет, потому что это был Цевет, отвесил глубокий поклон, но выглядел он явно огорченным, судя по тому, как подрагивали его уши, несмотря на все усилия сохранить самообладание. Майя подавил зевок и спросил?

— В чем дело?

— Ваше Высочество, что вы обещали принцессе Шевеан?

— Только то, что сегодня мы поговорим с ней о теле ее мужа. А что?

— Она ждет в приемной и пышет пламенем. Она говорит, что если вы не выйдите к ней, она будет добиваться возмещения ущерба от лорда-канцлера.

Ругаться могут только простолюдины, говорила Ченело, люди не получившие должного воспитания и образования. Майя сжал зубы, чтобы удержаться от слов, которые он узнал от Хару, и сказал:

— Она хочет захватить меня врасплох.

— Ваше Высочество?

Майя вкратце описал Цевету стычку с принцессой Унтеленейса накануне вечером.

— Мы понимаем, что было неразумно не указать точное время. — И добавил: — Но мы не думали…

— Неужели принцесса опустилась до подобной низкой тактики? — Цевет удивленно изогнул брови.

— Возможно, мы были слишком наивны, — сказал Майя, и Цевет с притворным ужасом пробормотал:

— Ваше Высочество!

Он тоже не может быть твоим другом, подумал Майя и плотнее запахнул халат, спасаясь от несуществующего холода. Он сказал:

— Мы не думаем, что получим пользу от обращения принцессы к лорду-канцлеру.

— Нет, — ответил Цевет. — Мы полностью согласны.

— Можете ли вы… задержать ее? Мы не можем дать аудиенцию принцессе Унтеленейса в этом халате.

— Ваше Высочество, — поклонился Цевет. — Мы сделаем все возможное.

Он ушел, а Майя вернулся в спальню, чтобы сказать Эше, что ему надо срочно одеваться.

Наверное, эдочареи были слегка обижены его нетерпением, хотя этот вывод он сделал только из полного молчания, с которым они приступили к работе. Однако это ни в коей мере не сказалось на их профессионализме, и уже спускаясь по лестнице, он был одет очень просто (для Императора), но каждая прядь его волос, каждая складка одежды была безупречна.

Принцесса Унтеленейса, все еще в глубоком трауре, стояла в центре огромной комнаты. Она была одна; вероятно, решила отказаться от незначительной поддержки Осмин Бажевин. При его приближении она откинула вуаль и поклонилась, хотя не глубоко.

— Ваше Высочество.

— Шевеан. Мы надеемся, вы хорошо спали.

— Мы не спали, — ответила она, словно только бессердечный монстр мог подумать, что она могла отдыхать.

Майя выдержал паузу, чтобы подчеркнуть грубость ее ответа, потом сказал:

— Пожалуйста, присядьте.

Она села на край кресла, напряженно выпрямив спину и подозрительно глядя на него. Майя тоже сел и, не видя смысла ходить вокруг да около, просто сказал:

— «Мудрость Чохаро» взорвали.

Сначала он подумал, что она не поняла его слов; затем она спросила:

— Да?

И он понял, что она в любом случае не считает этот факт относящимся к ее жалобе.

— Мы должны выяснить, кто убил нашего отца и братьев, — продолжал он. — Для этого нам понадобился Свидетель мертвых.

— Да, — повторила она с нетерпением женщины, разговаривающим с идиотом. — Сам лорд Чавар заверил нас, что Свидетели осмотрели тела с должным почтением, и их работа не помешает похоронам. И вдруг мы узнаем, что Эдрехазивар своим вмешательством задержал церемонию, смутил священнослужителей, не говоря уже о том, что проявил явное неуважение к отцу, приняв услуги двоюродного брата Сору! — Ярость захлестнула ее, и в голове Майи неожиданно прозвучал холодный и язвительный голос Сетериса: сердится ли она из-за похорон или раздражена участием родственника вдовствующей Императрицы?