СЛВ - 3 (СИ) - Сергеев Артем Страница 28

Нужно было дожать их здесь и сейчас, я это понимал. И под конец бутылки я уже вызверился на гномов от таких своих мыслей всерьёз, магия во мне заволновалась и забурлила, и гномы осели, испуганно отведя от меня глаза. Не знаю уж, что они такого во мне увидели.

— Только не говори, что ты и дирижабль вот так же можешь сжечь, — попросил меня адмирал, знаком показывая Глоину налить ему полный стакан.

— Ваш — запросто, — отрезал я, засовывая руку с бутылкой обратно. Хотел я и бутылку бросить, но почему-то почувствовал, что это уже будет прямое оскорбление, а не лихость, поэтому не надо. — Зовите, если что.

— Придём домой, выпью литра два чего-нибудь спиртосодержащего, из аптеки, — жалобным голосом сказал нам всем Килин, принимая от Глоина дрожащими руками полный стакан. — Покрепче чтобы, для нервов. А то ведь спать не смогу! Кошмары будут сниться! Кони горящие, ржут бедняжки, да что ж это такое!

Но тут подоспел Кирюха, выставляя в центр стола, между двух секир, глубокую скворчащую сковородку, полную жареного мяса и лука, щедро пересыпанного чёрным перцем.

— Мясцо ассорти! — похвалился он, принимая поражённое молчание на свой счёт. — Тут и свининка, и говядинка, и даже индюшатинка, для здоровья чтоб! А уж лучок-то какой! Восемь луковиц Ромашкинских, самых отборных! Сам бы ел, да каждый день, до того скусно вышло!

— Спасибо! — я потрепал его по загривку, а гости молча, с уважением поклонились.

— Давайте закусим по-настоящему, — предложил нам всем адмирал, — как того обычаи требуют! После третьего-то стакана, да полного! Для ясности мыслей!

Мне тоже всунули в руку полную посудину, для этого пришлось открывать последнюю бутылку, но я сопротивляться не стал. Гномы, с одной стороны, привычные, но на моей стороне магия, и я просто запретил себе пьянеть, оставив лишь лёгкую эйфорию, вызванную первой и второй, чтобы быть с гномами на одной волне.

Довольный Кирюха помчался было на кухню за ложками, но адмирал его остановил, поблагодарив за хлеб-соль.

— У нас свои завсегда с собой, — успокоил он нашего трюмного, и гномы завозились, доставая свои сиротские черпаки, золотые, кто бы сомневался, и все в драгоценных каменьях. После такого моя ложка не смотрелась, но гости уже предусмотрительно не обращали на это никакого внимания.

Довольный Кирюха вновь удул на кухню, помогать Антохе, а мы принялись упитываться, другого слова не подберу. Гости зачёрпывали мясо с луком полными ложками, с горкой, уважительно несли их ко рту над здоровенными ломтями хлеба, но ели очень аккуратно, с уважением к еде, что меня порадовало. Терпеть не могу чавканья, прямо с души воротит.

Ели мы молча, очень обстоятельно, готовясь к какому-то важному для них разговору, и я невольно задумался о кухнях народов мира, торкнуло меня с гномского самогона чего-то в эту сторону.

За всю жизнь свою я много где бывал, много чего видал, и много чем угостился. И могу сказать с полной уверенностью в своих словах, что у насельцев юго-востока наших земель, у этих наших рисовых, так сказать, братьев, кухня — вкуснее не придумаешь. И специй много, и применяют они их умело, и вообще молодцы. Но зря они уверяют себя и всех остальных в том, что их кухня — одна из двух высоких в этом мире, намекая при этом на то, что эльфийская — как раз вторая и есть.

И вот тут я с ними конкретно не согласен. Ну не может быть высокой та кухня, где жрут как собаки из миски, чавкая при этом так, что хочется просто встать и уйти. Еда-то у них вкусная, по-настоящему волшебная в своей сложности и отточенности рецептов, но они ведь её просто хавают, другого слова не подберу!

Я не аристократ, я из крестьян, но как вспомню, как ели у нас дома — и тепло на душе. Медленно, степенно переходя от первого к второму, тихо и аккуратно, ломая хлеб над тарелкой, чтобы не допустить крошек. Начнёшь чавкать — тут же получишь по затылку. Так что способ употребления, подача и сервировка для меня значат очень много, тут я с эльфами полностью согласен. Про вкусы спорить не буду, не великий я гурман. Что те хороши, что эти.

И я вспомнил, как лет пять назад в одном юго-восточном порту подружился с одной местной девчонкой, да и повёл её в местную же ресторацию. Девчонка была хорошая, служила на складах кладовщицей, была умной и симпатичной, но нигде, кроме своей родины, не бывала. И от этого не то, что не стеснялась ничего, а даже и не понимала, что я всё-таки не местный.

Принесли нам лапшу горячую в глубоких мисках с крепким бульоном, заставили весь стол разом кучей соусов и салатов, яйца ещё были какие-то хитро варёные, помню. Девчонка смело добавила себе в горшок по чуть-чуть из разных плошек, добилась желаемого вкуса, перемешала, потом залихватски, со звучным причмокиванием, проглотила, даже не разжёвывая, три варёных яйца для начала, и принялась за лапшу.

Она склонилась над миской так, что одни только ухи торчали, палочками набрала полный рот лапши и на полной громкости выдала тот самый звук «дзуру-дзуру», как они его называют, и ненавидимый мной с тех пор от всей души отныне и довеку.

Я знал, что по местному этикету повар должен был его услышать и порадоваться, как же гостям вкусно, а если не услышит, то могут даже быть проблемы, но легче мне от этого не стало.

Яйца меня насторожили, лапша просто убила, но я сидел, стараясь ни взглядом ни звуком не выдать своих истинных чувств, и лишь пытался унять дёргающийся глаз. Во-первых, я понимал, что начинать брезгливо морщить губы будет не просто невежливо, а даже и подло по отношению к хозяевам. Во-вторых, я тоже не подарок, и тоже, вполне может быть, прямо сейчас делаю что-то такое, что её просто выбешивает, но она тактично молчит. А в-третьих, был я тогда на диво стрессоустойчив.

Потому я просто улыбнулся недоумённой девчонке, убрал у неё со лба прилипшее пёрышко зелёного лука, да и принялся за еду. И всё у нас в тот вечер было хорошо.

Мы с гномами молча, под эти мои воспоминания и размышления о высокой кухне, уговорили полную сковороду мяса с луком, и откинулись от стола.

— Чувствуется гном в экипаже! — довольно пробасил адмирал, вытирая свою драгоценную ложку поданным Кирюхой чистым полотенцем. — Правильная еда! Да и трюмный у вас правильный, молодец! Держи, салага!

С этими словами Балин Железнобок вытащил из кармана флагманский значок и торжественно вручил его оторопевшему Кирюхе. — Будешь флагманским трюмным!

— Это значит — лучший в своём деле во всём флоте, — улыбаясь от всего сердца, объяснил я домовёнку смысл награды.

— Вот я, — вступил в разговор Глоин, — есть флагманский штурман. От этого авторитет и уважение! Есть флагманские радисты, есть маги, есть механики, да много кто есть, а вот теперь и ты будешь!

— Начнёшь обязанностями пренебрегать — отберу! — перебил адмирал попытавшегося было рассыпаться в благодарностях Кирюху. — Интересоваться буду регулярно, понял? Не соскочишь! А теперь прибери со стола и дуй отсюда, не для твоих ушей разговор пойдёт.

И вновь я подтверждающе кивнул повернувшемуся ко мне трюмному, мысленно попросив его оставить на столе лёгкую закусь и стаканы, потому что последняя бутылка дно ещё не показала.

— Такой напиток уничтожил, собака! — пригорюнился Глоин, разливая остатки нам всем. — Теперь всего по два пальца на рыло вышло, разве ж это дело?

— Мне хватит, — предупредил я его самым несговорчивым голосом. — Не на празднике. Эту выпью — и всё. А вам могу нашего притащить, если хотите.

— Потом притащишь, — успокоился прославленный штурман. — По итогам разговора. Да и на ход ноги выпить всё же следует.

Мы чокнулись, выпили, закусили, гномы дружно взялись за свои трубки, а адмирал Балин Железнобок перешёл прямо к делу.

— В гости к нам зайти не хотите? — всё же зашёл он чуть издалека. — Примем весь экипаж по первому разряду!

— Нет, — легко отказался я от предложенной чести. — А даже если и зайдём когда-нибудь, попрошу без народных гуляний. Причём настоятельно попрошу, мы люди не гордые и очень скромные.