Тайны старой аптеки (СИ) - Торин Владимир Страница 31

«Что вы можете мне рассказать об этой гротескиане, мадам?» — спросил он, и вдова бургомистра сообщила ему все, что знала.

Болезнь поселилась в городе с прибытием поезда, полного мертвецов, который пришел на вокзал Габена одной ночью. Никто не знал, что это за поезд и откуда он прибыл. Первыми заболели служащие вокзала и пассажиры, которые были на станции. Они разнесли болезнь по всему городу. Все началось с приступов сомнамбулизма, к нему постепенно добавился кашель — кашляя, заразившиеся выдыхали черную пыль. А потом наступала смерть. С момента заражения до появления очередного покойника проходила всего неделя. Но худшим проявлением болезни была вовсе не смерть. На некоторых жителей Габена гротескиана действовала иначе — они утрачивали человеческий облик и превращались в жутких монстров — гротесков. В приступах звериного голода гротески начали охоту на людей, пожирая их сердца.

Габен охватило безумие. Все городские доктора оказались бессильны. Многие кварталы огородили, полиции удалось лишь отловить всех заразившихся в Старом центре и Сонн и запереть их в привокзальном районе Тремпл-Толл, который стал карантинной зоной…

Господин Лемони слушал молча, и, когда вдова бургомистра, договорила, сказал: «Мне нужно провести исследования…»

На что вдова бургомистра ответила: «О, я предоставлю вам такую возможность. Все палаты нашей лечебницы для душевнобольных заполнены схваченными гротесками…»

Они отправились туда незамедлительно, и господин аптекарь взялся за изучение гротескианы и поиск лекарства. Вдова бургомистра лично помогала ему в исследованиях. Проходили поиски лекарства трудно, когда уже казалось, что рецепт вот-вот будет найден, болезнь одерживала верх, и приходилось все начинать с начала. И все же, несмотря на трудности, спустя несколько месяцев лекарство было найдено…

Лемюэль не знал, как именно прадедушка его изобрел и что это было за лекарство. Он сказал: «Мне известно лишь то, что ужасная пандемия была побеждена, а вскоре от гротескианы не осталось и следа, словно само ее присутствие было всего лишь кошмарным сном. Город ожил, карантин отменили, Габен вернулся к привычной жизни. Появился новый бургомистр, а вдова прежнего стала женой прадедушки — за то время, что они с ним искали лекарство, они сблизились и полюбили друг друга. Прадедушка остался в Габене и открыл здесь аптеку. Он прожил невероятно долгую жизнь — почти две сотни лет не давал себе умереть при помощи своих лекарств и даже застал моего отца, но однажды прадедушка просто устал от жизни. Габен многое потерял с его смертью…»

Рассказанная кузеном история была сплошь покрыта белыми пятнами, как карта плохо исследованного океана: откуда взялся поезд мертвецов? как прадедушка изобрел лекарство? что стало с пойманными гротесками? Ответов на эти вопросы у Лемюэля не было…

Впрочем, пришел в комнату прадедушки Джеймс вовсе не за ними.

В отличие от комнаты кузена, книжных шкафов здесь не было, и пришлось изучить содержимое всех прочих.

Прошло немало времени, а ничего, что хоть как-то напоминало любые прописи (не обязательно секретные) Джеймс так и не нашел.

Устало опустившись в кресло у камина, он задумался: «Они точно где-то здесь! Не таскает же их Лемюэль с собой или…»

И тут его посетила мысль настолько гадкая, что он даже заскрипел зубами: «Ну конечно! Конечно, Лемюэль держит их где-то под рукой! Он же готовит свои чудодейственные сыворотки, используя прописи, — зачем ему таскаться за ними сюда каждый раз? А это значит…»

Это значило, что Джеймс напрасно подстраивал усыпление мадам Клопп, воровал ключи и пробирался в комнату прадедушки! Все было зря!

Джеймс в ярости вцепился в подлокотники.

— Ну я и дурак! — воскликнул он. — Если бы я только подумал заранее, я бы точно не стал…

Судорожно сжатый указательный палец вдавил что-то под левым подлокотником, и в комнате раздался скрип.

Джеймс испуганно повернул голову, а затем вскочил на ноги и отшатнулся.

Кровать ожила! Хотя правильнее будет сказать, что ожил лишь элемент ее отделки, но менее поразительным от этого зрелище не стало. Скрипя и потрескивая, щупальца, обвивавшие столбики полога, расплелись и потянулись вниз, а те, что обвивали ножки кровати, начали подниматься. Всего за несколько мгновений, конечности резного осьминога ушли вглубь панели изножья и исчезли, оставив после себя лишь круглое отверстие — монстр из морских глубин будто скрылся в пучине. Что-то щелкнуло, а затем изножье, отсоединившись от кровати, откинулось на петлях. Из образовавшегося углубления вырвалось облако пыли, и все затихло.

Джеймс потрясенно глядел на кровать. В глубине открывшегося ящика стоял окованный железными полосами ветхий зеленый рундук.

Недоумение сменилось осознанием: «Кажется, я ненароком привел в действие скрытый механизм. Должно быть, кресло как-то соединено с кроватью…»

Раздумывать об устройстве тайника желания не было, и Джеймс бросился к рундуку.

С трудом вытащив тяжеленный ящик, он поднял крышку и благоразумно отстранился — очередное облако пыли взвилось в воздух. Разогнав его рукой, Джеймс склонился над рундуком.

Внутри лежали: какие-то механизмы — вероятно, навигационные, несколько пожелтевших от времени и перевязанных лентами свитков (отогнув краешек одного, Джеймс понял, что все это морские карты), пара старомодных кремниевых пистолетов, два мешочка с монетами (из каких именно они стран, Джеймс не знал), несколько заткнутых пробками пустых склянок (судя по блеклым пятнам на их стенках, внутри когда-то были какие-то жидкости), а еще…

«Нашел!» — пронеслось в голове, и дрожащей от волнения рукой Джеймс вытащил одну из хранившихся в рундуке тетрадей.

Радовался он, впрочем, преждевременно. Открыв тетрадь и пробежав взглядом несколько страничек, Джеймс понял, что она представляет собой вовсе не аптекарские прописи, а обычный дневник, в котором прадедушка вел учет событий из своей жизни.

Если бы разочарование вдруг приобрело форму человека и стало мистером Разочарование, то этот мистер сейчас непременно возопил бы, всплеснул руками и принялся бы рвать на голове волосы.

С трудом сдержав порыв последовать его примеру, Джеймс пролистал дневник, отметил, что несколько страниц вырвано. Найдя самую последнюю запись, он прочитал:

«Первый детский крик снова раздался в моей аптеке. Новый Лемони и с ним новое поколение нашей семьи увидело свет.

Украденные у времени силы оставляют меня. Я чувствую, что это последнее поколение, которое я застану. Час, когда я уйду, близок. Мне осталось день или два, не более, и это пропитанное лекарствами сердце остановит свое биение, а глаза, наблюдавшие этот мир длиною в две сотни лет, закроются.

На радость наследнику. Леонард ждет моего последнего мгновения, и он уже не скрывает своих чувств. Я знаю… я слышу, как он шепчет: “Уже скоро… скоро”. Так же ждал и шептал его отец. И его отец, и те, что были до него. Они все ждали, но я пережил их всех, и именно Леонарду суждено было дождаться.

Я ухожу… покидаю их, оставляю свою аптеку. Леонард не худший Лемони, но и не лучший — были и более талантливые, амбициозные, прожженные. Вспомнить только хитреца Лестера, который хотел меня отравить и ненароком отравился сам. Отравился так же, как и прочие бездари и зануды, которые носили мою фамилию и которые мне наскучивали… Каждый из них втайне ненавидел меня, завидовал мне. Глядя на них с высоты своего стула в аптеке, я чувствовал, как их изнутри жжет желание избавиться, или, как сказал перед смертью Лестер, освободиться от меня. Что ж, они должны быть мне благодарны: я освобождал их — всего капелька моего любимого яда…

Леонарду просто повезло, что новый Лемони родился только сейчас, когда я слаб, когда у меня больше нет сил даже на то, чтобы замешать яд. Леонард будто намеренно все так подстроил — видимо, догадался, что он перестанет быть мне нужен, как только появится наследник. Жаль оставлять мое детище Леонарду, но утешает то, что после него за стойку аптеки встанет его сын…