Серый Дол - Николай Покуш Страница 32

- Они не могли поступить иначе.

- Как это?

- Пойми, что когда ты кого-то очень, очень сильно любишь, ты готов пойти на всё, лишь бы защитить его. Ты любила их, а они тебя. И когда ты оказалась в беде, они бросились тебе на помощь не думая о себе.

Некоторое время они сидели в тишине, слушая звуки дома. Из-за двери доносился голосок маленькой Ризы, которая играла со своими деревянными зверюшками, а с улицы был слышен лай трёх новых собак, которых Сайн привёз от Ломара. И более всего на свете Сайн сейчас мечтал, чтобы они заткнулись и не напоминали никому из живущих в этом доме о двух славных псах, которые погибли прошлой ночью.

Наконец Зана сказала, дрожащим голоском:

- Я буду скучать по ним, папочка. Я буду очень сильно по ним скучать. - Она снова заплакала, и Сайн погладил дочь по щеке.

- Я тоже буду очень по ним скучать. Но, послушай, Властитель знает, как сильно мы их любили, и как они любили нас. И он обязательно сделает так, чтобы мы с ними встретились снова. Однажды ты их увидишь, девочка моя. Ты их обязательно встретишь, и все мы снова будет вместе.

Он сидел рядом с постелью Заны, пока та, сражённая своей слабостью, не погрузилась в сон. Тогда Сайн осторожно снял повязки. Раны продолжали кровоточить и были воспалены. Стараясь убедить себя в том, что прошло ещё слишком мало времени, чтобы делать какие-либо выводы, Сайн обработал их, и снова перевязал. Затем хотел уйти, но не смог заставить себя оторвать взгляд от дочери и подняться.

Нужно было ещё столько всего сделать: покормить новых псов, закончить уборку в хлеву, поесть наконец - а то со вчерашнего вечера во рту у него не побывало ни крошки. Но он оставался рядом со спящей дочерью, пока комната медленно наполнялась оранжевыми красками заката, а дом ароматами тушёного мяса и овощей. Просто сидел и смотрел на её бледное личико и думал о том, что будет делать, если её не станет. Сайн не хотел об этом думать. Гнал от себя такие отвратительные мысли, как отгоняют, пинками и проклятьями, блохастого, дворового пса. Но, как и такие псы, эти мысли не отбегали далеко, и постоянно возвращались, в ожидании, что им чего достанется.

Вдруг дверь распахнулась, и в комнате появилась Тара.

- Папочка! - позвала она, и Сайн тут же шикнул на дочь, а затем указал на спящую Зану.

- Матушка тебя зовёт, - сказала Тара тут же понизив голос до громкого шёпота. - Ужин готов.

***

Путь с горы для Ронара оказался ничуть не легче подъёма. Возможно сказалась общая усталость, а возможно раненое плечо, которое, к концу спуска было словно объято пламенем, заставляя парня плотно стискивать зубы, превозмогая эту боль. Треклятый ручей действительно петлял, и в нескольких местах его берега становились едва проходимы. Ронар сбился со счёта - сколько раз он поскальзывался на мокрых камнях и падал, отбивая себе бока, колени и локти, а пару раз чуть ли не с головой оказывался в ледяной воде, из которой выпрыгивал чертыхаясь и кляня весь белый свет, а вместе с ним эту гору, и лес, и Ханриса с Драйганом в придачу. Он так вымотался, что еле шёл, волоча мешок с трофеями, и сгибаясь всё ниже под весом походной сумки, перекинутого за спину меча, а так же лука и колчана со стрелами. Мышцы на ногах и руках пульсировали и ныли, нуждаясь в отдыхе, а стопы, казалось, превратились в одну сплошную мозоль, но Ронар всё продолжал идти, не позволяя себя остановится даже на краткий привал. Во-первых - они и так уже чертовски замёрз, в насквозь мокрой одежде, и только движение ещё хоть как-то позволяло ему согреться. А во-вторых - Ронар, не смотря на заверения Ханриса, что рядом других таких чудищ нет, был в том совсем не уверен, и желал как можно скорее выбраться из лесу. Возможно, как раз благодаря этому страху, подгоняющему юношу едва ли не пинками, Ронар вышел на опушку когда оранжевый диск солнца ещё только на половину спустился за горизонт. Ему предстояло пройти ещё почти лигу до своего дома, и все же на душе сразу полегчало. Чего, к сожалению, нельзя было сказать о раненом плече, которое продолжало полыхать пламенем боли.

Оглядевшись по сторонами и быстро сориентировавшись, Ронар направился на юг, вдоль леса, но забиря немного влево, как и рассчитывал, спустя где-то пол часа вышел на тракт. И когда, в густеющих сумерках он различил поворот к имению Сайна, Ронар встал на развилке и позволил себя немного подумать. Более всего на свете ему сейчас хотелось оказаться дома, снять эту грязную, мокрую одежду, лечь в собственную постель, укрыться шерстяным зимним одеялом и уснуть на целую вечность, забыв о страхе и боли. Однако Сайну нужно было передать мешок с трофеями, а ещё - он единственный, кто может осмотреть рану Ронара и, вполне вероятно, сумеет облегчить его страдания, так что решение не пришлось долго обдумывать. Едва не волоча за собой трижды проклятый им мешок с отрубленной головой и рукой чудища, Ронар поплёлся по размытой дождём дороге, шлёпая сапогами по грязи и громко сопя.

Показавшись впереди, дом Сайна, словно стал дразнить вышедшего из леса парня жёлтым светом своих окон, за которыми царил тёплый, домашний уют. А когда он подошёл ближе, то услышал и запах еды, от которого его живот вдруг свело такой болью, что даже раненое плечо на мгновение забылось. Он выронил из рук мешок - тот с чавканьем плюхнулся в лужу, - и согнувшись по полам схватился руками за живот.

«Неужели я так голоден?» - подумал Ронар. Мысль о еде, однако не принесла ему