Затмевая могущественных (Викториум-2) - Борис Владимирович Сапожников Страница 39

На это Торлоу, в чьей голове еще не до конца оформились хоть сколько-нибудь осознанные мысли, ничего отвечать не стал. Нечего ему было сказать.

– Ну да ладно, вы, наверное, просто привязались к ним, – продолжал разглагольствовать Лоуренс, прекрасно понимая, что до туповатого да еще и похмельного сержанта едва ли доходит смысл каждого десятого слова. – Я, собственно говоря, пришел угостить вас первоклассным виски с нашей с вами родины, Торлоу.

– По какому поводу, – пробурчал на удивление быстро соображающий сегодня утром Пит, – и почему именно меня?

– Да, знаете ли, мне много рассказывали о вас, сержант, – усмехнулся Лоуренс. – Как правило, весьма нелестно отзывались. Но такой человек мог бы вполне стать мне верным товарищем.

– Это как? – сообразительность Торлоу не то отказала, не то просто не справлялась с задачей. Как он – простой матрос, пускай и бывший боцман корпоративного флота, может стать верным товарищем настоящему офицеру и джентльмену. Такому как Лоуренс он никогда не будет ровней. Это – закон жизни!

– Все очень просто, Торлоу, я не такой уж офицер и джентльмен, каким хочу показаться. Все остальные слишком хорошо знакомы с моей биографией. Я ведь незаконнорожденный. Бастард. Ублюдок высокородного лорда. У вас вот хоть имя есть, как у всех людей, а у меня только инициалы Т и Е. Никто не знает, что они означают. Теодор Евгений? Тогда мне в самый раз монокль. Чистокровный ганноверец. Из-за этого меня не особенно привечают среди офицеров. Как и вас среди сержантов. А иногда так хочется выпить с кем-нибудь старого доброго виски. А шериф Али не пьет совсем спиртного. Ему этого Аллах не позволяет.

Торлоу пробасил глубокомысленное «аааааа». Вроде бы все понятно. Однако вроде бы и не все. Но с другой стороны, если уж офицер предлагает честному сержанту виски, то отказываться грех.

Распивать его отправились в заведение под названием «Львиная голова». Здесь на стенах висели побитые молью шкуры львов, ржавеющие копья и щиты с облупившейся краской. А чернокожие служанки красовались бритыми головами на манер женщин племени масаи. В остальном же заведение, гордо именовавшее себя рестораном, было построено во вполне европейском стиле. Оно стояло тут, и было трактиром еще при бурах. Центр главного зала занимал большой камин, который никогда не топился, само собой. А над ним висела голова громадного льва.

Торлоу, кажется, даже слышал легенду о нем. Что-то там о прокладке железной дороги и львах-людоедах, которых прикончил какой-то полковник или даже генерал. Вроде бы он и подарил ресторану голову и шкуру одного из этих львов. Но подробнее расспросить Торлоу не успел. Его выгнали из «Головы» в третий раз и запретили тут появляться. Пару раз Питер порывался почесать кулаки со здешними вышибалами – это было до крайности весело. Однако на третий – снова злосчастный третий – раз около ресторана уже прогуливался патруль с молодым офицером во главе. Понятное дело, стоит Торлоу попытаться позадирать вышибал, как он тут же окажется за решеткой на питермарицбургской гауптвахте. А то и отправится в кандалах куда-нибудь на каторгу. Этого же Питеру совершенно не хотелось.

Вышибалы грозно надвинулись на него, когда Торлоу вместе с Лоуренсом подошли к дверям «Львиной головы». Однако майор сумел остановить их одним мановением руки. В прямом смысле.

– Со мной, – бросил он, и вышибалы вынуждены были отступить. Вынырнувший было из-за угла патруль, снова с офицером во главе, тут же ретировался. Со старшим по званию, да еще и с самим таинственным Лоуренсом никто предпочитал не связываться.

– Видите ли, мистер Лоуренс, – зачастил единственный белый официант «Головы», гордо называющий себя метрдотелем, хотя он вряд ли знал, что означает это слово, – Торлоу строжайше воспрещен вход в наше заведение. Он...

– В этот раз можно, – отмахнулся Лоуренс. – Вы же не желаете спорить со мной?

– Нет-нет, никак нет, – затряс головой официант, да так сильно, что растрепал свои идеально уложенные на прямой пробор волосы.

– Вот и славно. Надеюсь, мой столик свободен?

Официант только кивал, будто китайский болванчик, которых Торлоу видел в своих многочисленных морских путешествиях во множестве лапок экзотических товаров. Официант сам проводил их к угловому столику. Сам прикрыл ширмой.

– Принеси виски из моих личных запасов, – распорядился Лоуренс, – и что-нибудь к нему. В общем, как обычно.

Официант, даже пробора своего не пригладивший, исчез. Виски он принес быстро. И закуску тоже. Все – сам. Ничего не доверив бритым чернокожим девочкам.

– За ее величество, – по традиции поднял первый тост Лоуренс.

– Правь, Британия, – уже куда более осознанно вторил ему Торлоу.

Они выпили первую рюмку. За ней незамедлительно последовала еще одна. Потом еще и еще и еще. Наконец, от тостов Лоуренс перешел к разговорам. Да к таким, что кулаки у Пита тут же зачесались, а перед глазами начала стягиваться багровая пелена.

– И вот ты понимаешь, Пит, – майор давно уже держался с ним запанибрата, – эти вот самые иностранцы так и зачастили в Африку. В наши колонии. А чего они хотят? Ясно ведь, что не собираются они служить Британии верой и правдой. – При этих словах Лоуренс пристукнул кулаком по столешнице. Когда его жест повторил Торлоу, стол подпрыгнул. Тарелки и рюмки на нем зазвенели. – Мало нам одного Эберхардта, он хотя бы ганноверец, а те – вассалы британской короны на континенте. Так теперь появляется этот русский. Русский, Пит! Ты понимаешь, русский?!

– А что в них такого? – Торлоу не очень понимал, куда клонит Лоуренс. – Если бы лягушатник, то – да. А русский что? Мы с ними вместе воевали... – И добавил: – Вроде бы.

Историю сержант знал не слишком хорошо.

– Воевали, – кивнул Лоуренс, – а после дрались против них в Крыму.

О том, что Крым этот – русская земля, и дрались они тогда вместе с половиной зарождающейся Коалиции И французами в том числе, майор тактично упоминать не стал.

– С тех пор они на нас зуб и точат, – продолжал увещевать Лоуренс. – И вообще, лягушатники-то хотя бы цивилизованные люди. А эти русские – они ничем не лучше буров или вон негров! – Он махнул рукой в сторону ширмы, прикрывающей их от остального