Небесный охотник - Оппель Кеннет Страница 51

Мисс Симпкинс шила. Я подумал, что нашитого ею уже должно хватить на целую русскую армию. Надира занималась судовым журналом, всё время немного поворачивая его, чтобы он оттаивал равномерно и не подпалился. Возле бара Хэл и Дорье негромко совещались, сверяясь с планом, который так упорно рисовал Дорье во время нашей вылазки. Кейт фотографировала яйцо аэрозона и что-то наскоро черкала в тетради. С каждой вспышкой её камеры по комнате распространялся слабый химический запах. Кваггу, додо и кости йети затащили внутрь «Сагарматхи» и надежно упрятали в трюм. Но в данный момент вниманием Кейт всецело завладел аэрозон.

У меня на коленях лежал дневник Грюнеля, единственное сокровище, добытое мною за сегодняшний день. Я удивлялся, что Хэл не отобрал его у меня, чтобы прочесть самому. Вместо этого он велел мне просмотреть его и сказать ему, если там отыщется что-нибудь полезное. В голосе его не звучало особого оптимизма. Похоже, он был не самого высокого мнения и о Грюнеле, и о всякой писанине вообще.

После беглого прочтения нескольких первых страниц я был почти согласен с ним. Это был не совсем дневник, поскольку там не было дат, а те немногие слова, что там присутствовали, Грюнель даже не удосужился записывать в строку. Они теснились по страницам среди диаграмм, не имевших для меня никакого смысла. Быстрые чернильные росчерки, град странных символов, и повсюду цифры. Это было всё равно что пытаться рассортировать снежинки во время бури.

— Вам ещё недостаточно фотографий этого маленького уродца? — недовольно поинтересовалась мисс Симпкинс, разгоняя рукой вонючий дым лампы-вспышки.

— Он не больший уродец, чем вы, Марджори, — парировала Кейт, снова щелкая камерой. — Я хочу заснять, как он выглядит в этом яйце, прежде чем анатомировать его.

— Вы собираетесь разрезать его? — переспросила мисс Симпкинс.

— Да, на мелкие кусочки. Так я смогу намного больше узнать о нем. Хотя на самом-то деле я более сильна в млекопитающих. А это нечто куда более примитивное.

— Ты, должно быть, рада своим новым образцам, — сказал я Кейт, надеясь завязать дружескую беседу.

— Я могла бы получить их все, не будь «Сагарматха» повреждён.

Она взглянула на меня так, словно я один был в этом виноват. Она становилась такой же несносной, как Хэл. Они на самом деле подходят друг другу.

— По крайней мере, это хоть что-то, — ответил я. — Я вот не нашёл вообще ничего.

— А часы старика? — напомнил Хэл, не отрываясь от плана.

— В них была фотография, — спохватился я, достал её из кармана и показал Кейт. — Как ты думаешь, кто это может быть?

Она мельком взглянула.

— Его дочь.

— Ты уверена?

— Вполне. У них одинаковые лбы и носы. И в любом случае, я как-то видела её фотографию в газете.

— Это та самая, которую он лишил наследства? — уточнил я. — С которой отказался разговаривать?

Она кивнула.

Интересно, наладил ли с ней отношения Грюнель, прежде чем отправиться в своё последнее путешествие? Он явно никогда не переставал думать о ней.

— Знаете, — сказала Кейт, — я считаю, что вы поступили низко, украв его личные вещи.

— Разве не для этого мы все сюда пришли? — спросила от камина Надира. — Чтобы стащить его вещи?

Кейт не сразу нашлась что ответить.

— Да, наверно, но мы не должны становиться расхитителями могил. Если честно говорить, я имею в виду его карманные часы.

На миг я лишился дара речи от негодования. Хоть с часами это была даже не моя идея, но я не собирался валить всё на Хэла.

— Расхитители могил? — повторил я. — Ты же сама выкапываешь из них кости.

— Это совсем другое, — бросила Кейт, надменно задрав подбородок. — Это поиски знания.

Я больше ничего не сказал. Славной же, сварливой командой были мы в этот вечер. Без сомнения, отчасти в этом повинны были усталость и высота в двадцать тысяч миль с её разреженным воздухом. Но уж слишком легко раздражалась Кейт все эти дни.

— Даже если я не смогу спасти всю коллекцию Грюнеля, — сказала она Хэлу, — я, по крайней мере, могу попытаться составить её каталог. Можно мне завтра взять с собой небольшую фотокамеру?

— Конечно, пожалуйста, — рассеянно ответил тот.

— Думаю, он уже как следует прожарился, — объявила Надира от электрокамина. Она взяла журнал в руки. Страницы его покоробились и плохо гнулись, он разбух вдвое против исходного размера.

— Ты сможешь прочесть его? — спросил я.

Она устроилась в кресле и открыла обложку.

— Датировано двадцать пятым марта, Эдинбург. Что-то вроде погрузочной ведомости. Можно это пропустить?

Она уже переворачивала страницу.

— Подожди, — сказал я. — Вернись назад. Что там говорится о топливе Аруба?

Надира просмотрела список и вслух прочла цифры. «Гиперион» покинул порт, неся на борту свыше двухсот тысяч килограммов топлива.

— А воды? — спросил я.

— Тебе какую? Для радиаторов отопления? Балласт? Питьевую воду?

— Питьевую.

— Тридцать пять тысяч кило.

Я посмотрел на Хэла и Дорье. Они оба прислушивались.

— Он летел не в Новый Амстердам, — сказал я. — Это ясно из списка. Он отправился в гораздо более дальний путь.

— Куда? — бросил Хэл. — Этого топлива хватит, чтобы пять раз облететь Землю.

— Может, он вообще собирался жить на корабле.

Хэл фыркнул, сочтя такую мысль нелепой.

— Посмотрите на музей, который он для себя устроил, — продолжал я, — и на мастерскую. А таких роскошных апартаментов не было даже на «Авроре». Это не просто корабль. Это дом.

Хэл пожал плечами, словно не считая эту мелкую подробность ни интересной, ни важной.

— Послушайте вот это, — сказала Надира.

Я спросил мистера Грюнеля, куда мы полетим, и он ответил, что не имел в виду никакого места назначения. Я осведомился, не возьмет ли он на себя труд выбрать его, и он сказал, что я могу сам его выбрать, при условии, что это будет что-нибудь отдалённое. «Это в любом случае не имеет значения, — добавил он, — поскольку мы туда не полетим». Когда я сказал, что не уверен, что понимаю, он резко и довольно нетерпеливо бросил: «Пусть корабль просто летит, капитан, это всё, о чем я прошу». Я поинтересовался, что мы будем делать, когда подойдут к концу топливо и другие припасы, а он странно улыбнулся и сказал, чтобы я об этом не беспокоился.

— Он, видно, был полный псих, — заметил Хэл. — Но это мы уже поняли по его изобретениям.

— Конечно же, он не был психом, — возразила Кейт. — Он автор нескольких величайших…

— Да, да, знаю, — перебил Хэл, — но кто ещё способен погрузить все свои пожитки на корабль и затеряться в небе?

На это нечего было возразить, и я принялся медленно перелистывать дневник Грюнеля. Страницу за страницей покрывали его странные записи. Трудно было поверить, что они могли иметь смысл даже для него самого. По сравнению с его цепочками символов и цифр мои учебники физики казались простыми, как азбука.

Надира прочла ещё кусок из судового журнала.

В первый вечер полета мистер Грюнель обедал со мной и офицерами. Он напомнил нам, что ни при каких обстоятельствах мы не должны сообщать наши координаты кому бы то ни было на земле. С настоящего момента мы больше не существуем. Более того, о нашем курсе и координатах может быть известно только старшим офицерам, а никто из команды наше местоположение знать не должен. Мы, разумеется, уже приняли эти условия, когда мистер Грюнель нанимал нас. В конце обеда мистер Грюнель поблагодарил нас и попрощался. «Вы, возможно, не увидите меня в течение некоторого времени. У меня очень много работы, и я не хочу, чтобы меня беспокоили без крайней необходимости. Доброй ночи, джентльмены».

Когда Надира закончила, я перевернул страницу дневника Грюнеля и наткнулся на целую строчку, написанную убористым четким почерком.

— Тут есть кое-что, — сказал я и прочел:

Мы уже летим, и я смогу наконец завершить свою работу без помех, шпионов и саботажников. Даже Б. не сможет теперь найти меня.