СЛВ - 3 (СИ) - Сергеев Артем Страница 57

Про чугунные литые ограды и ворота, фонари и цветочные горшки я не говорю, всего этого наблюдалось в избытке, но ведь даже и мостовая с тротуарами была выложена из фигурных чугунных шашек, цеплявшихся одна за другую, как кольца в кольчуге. Да ладно, мостовая, так ведь даже бордюры были чугунные! И, хоть в этой железной сказке ожидаемо главенствовали так дорогие сердцу гномов мотивы диких роз и прочих завитушек, но выглядело это почему-то художественно, мне нравилось. Особенно осенью, когда клёны и рябины добавляли своего огня чёрному металлу.

Антоха прилип к оконному стеклу, он несколько раз бился об него носом, но упрямо, открыв рот от удивления, напитывался впечатлениями. Мы ведь проехали уже несколько километров в редком потоке автомобилей и мотоциклетов, и ему было на что поглазеть. Архитектурный цирк для него начался с яркой Бронзовой Полосы, так называлась защитная стена из множества монументальных домов-крепостей, примкнувших один к другому, с узкими окнами-бойницами в стенах и редкими мощными воротами на въездных заставах, опоясывающая весь этот город.

И, в отличие от людских княжеств, бронза здесь была именно что бронзой, по-другому и не скажешь. У нас-то, если и поставят где какой памятник, так он сразу же покрывается тёмной патиной, да и любовь голубей бесследно не проходит. А здесь её полировали, создавали тени прозрачной краской и покрывали жутко секретным магическим лаком, так что всё выглядело свежим, как будто только что из литейки. Бронзовые оконные рамы и ставни, расписанные защитными рунами, двери и водосточные желоба с трубами — другому металлу в этом районе места не было. Даже будка на заставе, на въезде в город, где мы предъявили всё те же пропуска, была сварганена целиком из бронзы.

А вообще районов таких в Урзгриме хватало — Латунная слобода, Площадь Северного золота, Чёрнобронзовый квартал, Серебряный сад, да много всего, ведь художественных сплавов гномы знали целую кучу, и от недостатка материала не страдали. И ладно бы только металлы, так ведь ещё в наличии имелись и разные поделочные камни, и им тоже нашлось достойное место в этом городе. Родня Далина, я знал, жила на углу Малахитовой улицы и Мельхиорового проспекта, — язык сломаешь, пока выговоришь. Но что поделать, город был очень большой, поговаривали, населения тут тысяч под двести, так что простор для творчества был. И дома — какие здесь дома! Даже если не смотреть на архитектурные излишества — так ведь высота! Три, иногда четыре — а в центре даже пять этажей! И не только вверх — но и вниз, гномы же. Сильно подозреваю, что у них и подземные улицы имелись, во всяком случае, Далин намекал на что-то такое.

Но пока я с интересом разглядывал новые мотоциклеты, до которых все гномы были большие охотники. Газогенераторные, на угле и на калильных лампах, паровые, я уже даже не понимал, где какой. Но все как один здоровые, с колясками, с обилием полированной блестящей нержавейки, фигурными рулями и чёрной кожей подпружиненных сидений — в этом году, видимо, была такая мода. В прошлом все ездили с коричневыми, точно помню.

И по одному в таких агрегатах старались не кататься, слишком много мороки, вот и сейчас я наблюдал, как упарившийся пассажир одного такого аппарата гордо шуровал кочергой в какой-то установке на корме, больше всего напоминавшей мне достигший абсолюта в своём развитии самовар. Багровые отблески огня плясали на его защитном шлеме с рогами — там всё было серьёзно, без дураков, а остальное я не разглядел.

Зато его водитель предъявлял себя миру во всей своей суровой красе, Антоха даже икнул от потрясения. В чёрной кожаной куртке и таких же штанах, усыпанных заклёпками, стальными шипами и цепями, он сидел, вытянув ноги далеко вперёд и подняв руки чуть ли не выше головы, чтобы дотянуться до фигурных рукояток руля. Сапоги и мощные краги, стальной рогатый шлем и мотоциклетные очки в бронзовой оправе на ленте коричневой кожи — юнга наш мысленно примерял их на себя, размечтавшись на всю округу прокатиться в таком прикиде по родной слободке. Правда, даже в мечтах своих тот раскормленный гномский топор, усыпанный камнями и изукрашенный инкрустацией, что висел у водилы за спиной, он почему-то прицепить на себя не посмел.

Я невольно хихикнул, ненароком прочитав его мысли, слишком уж громко он думал, Арчи тоже, Антоха с подозрением повернулся к нам, но я сделал вид, что смешно мне совсем от другого, и взглядом показал ему на пушистую бороду шофёра мотоцикла. Вот она единственная мешала гному наслаждаться поездкой, настолько неправильно она себя вела. Ветром её перекидывало то налево, то направо, а то и вообще поднимало на лицо, закрывая весь обзор.

— В куртку надо было заправлять, — вслух посочувствовал гному Арчи. — Ну или ленты вплетать, не зря же они это делают.

— Из-под куртки золота в цепях на шее не видно будет, — мы обогнали этот мотоциклет, и я без всякого стеснения повернулся назад, до того было интересно. — И пряжка, ты бы знал, какая там пряжка на поясе! К груди же подтянул, чтобы всем видно было!

Арчи усмехнулся, но оборачиваться не стал, в отличие от Антохи. Юнга же наш извернулся и, вытягивая шею, попытался рассмотреть всё это великолепие. Гном заметил, что мы его рассматриваем, и недовольно дёрнул головой, что-то там такое, агрессивно-вопрошающее, крикнув при этом.

Я же показал ему большой палец, сделав вид, что мы просто поражены его мотоциклом, особенно вот этой фарой с огненным ободком в раскрытой драконьей пасти над передним крылом, ни капли не покривив при этом душой. Водила польщённо улыбнулся, отсалютовал в ответ кулаком, его пассажир из люльки приветственно помахал нам раскалённой до малинового свечения кочергой, и они, величественно сбросив скорость, повернули направо.

Антоха огорчённо вздохнул, повернулся вперёд и немедленно воспрял духом, потому что мы выехали на одну из главных улиц, Кольчужную, а там таких и не таких агрегатов хватало. Он уже, снова раскрыв рот, разглядывал автомобили, настолько ни в чём не уступавшие мотоциклетам, что я чуть было не повторил его жест.

В отличие от прошлого года, когда из капотов высовывались только мешавшие обзору художественные воздухозаборники, в этом году капоты поснимали вообще, и было отчего. Движки просто не помещались на штатных местах, сияя на весь мир своим яростным великолепием, и это даже с учётом до предела поднятых вверх линий передних крыльев. Лобовые окна от этого получались маленькие по высоте, но красота, как я уже понял, могла потребовать и не таких жертв, и гномы на них охотно шли.

Здоровенные шины на задних мостах, маленькие передние, раскалённые выхлопные трубы с вырывающимся из них злобным огнём, дым, чад и копоть, — чёрт побери, мне это даже нравилось!

— Как они, мля, дорогу-то видят, идиоты? — Далин разрушил очарование момента. — Ладно мы, по приборам идти можем, но здесь-то зачем?

— На «Ласточке» по приборам, — успокоил я удивлённо повернувшегося к механику Антоху. — На «Ласточке». А здесь они просто дорогу знают. По домам угадывают, наверное, да по фонарям.

— Не! — радостно запротестовал Антоха, энергично тыкая рукой в какой-то совсем уж дико выглядящий злобомобиль, — перископ стоит, глядите! У водителя! Самый настоящий!

— Точняк! — Далин чуть перегнулся в его сторону, чтобы рассмотреть получше. — Панорамный, ага! Господи Молот Всемогущий, куда мы катимся? Подводная лодка это ему, что ли?

— Я думал, это наши мажоры дебилы конченые, — Арчи с восторгом пялился в окна, на эту механическую вакханалию. — А вот и нет!

— А я думал, наши, — поддержал я его. — Но вот теперь тоже чего-то сомневаюсь.

— Гномы победили! — и мы пожали друг другу руки.

Далин что-то там простонал протестующее в ответ, но крыть ему было нечем. Да и некогда, потому что под шумок мы въехали на ту самую Чугунную набережную. Единственное, он сумел пробормотать немного о том, что не мажоры, а стремящаяся к технике молодёжь, но мы не стали его добивать, потому что такое стремление к технике не каждой молодёжи под силу, денег не хватит. Простая молодежь движки к телегам присобачивает.