Гонщик 2 (СИ) - Матвеев Дмитрий Николаевич Страница 57

Итальянца мы увидели впереди уже перед Вышним Волочком. Видимо, это действительно хороший гонщик на хорошем аппарате, раз сумел настолько оторваться от нас. Не желая лишний раз тревожить спину, я не стал сразу же кидаться вперед, стремясь его обогнать, а потихоньку подбирался всё ближе и ближе. В любом случае, мне главное — дойти до финиша, даже если итальянец будет впереди. Конечно, если появится возможность, я ей воспользуюсь, ну а пока буду тянуться в полусотне метров позади.

Наверное, я немного переоценил свои силы: спина болела всё сильней. А местной анастезии, как я понял со слов московского врача, не существует. Укол морфия или кокаиновые пилюли — вот и вся обезболка. Я умудрился не попробовать дурного зелья в прошлой жизни, и в этой пробовать не хочется. Значит, придется терпеть.

Вокруг постепенно темнело. Час назад мы проехали Валдай, пять минут назад миновали Зайцево. Впереди Бронницы и Новгород. Тот самый, что некогда звался великим господином. В нем контрольная точка. И останется всего около двухсот миль до столицы, до финиша.

Итальянец, кажется, начал понемногу замедляться. Наверняка, устал. Он проехал накануне от Новгорода до Москвы, а сегодня — от Москвы до Новгорода. Вчера приехал поздно, выспался плохо, а теперь я действую ему на нервы, вися сзади. Да и дорогу стало видно плоховато. Но на обгон идти рано, все главное случится после Новгорода. У меня подзаживет рана, я отдохну, буду способен к более энергичным действиям, тогда и погоняемся.

Я чувствовал себя неважно. Спину жгло огнем, а при резком движении руля с меня словно шкуру живьем снимали. Отдых был необходим, факт. Хотя бы до утра. А там — двести миль пути, четыре часа — и доктор, мягкая кровать в гостиничном номере, отдых, ужин и прочие радости жизни. Ну и девушка, конечно. Гонка официально закончится через пару дней, когда все, кто в принципе мог добраться до финиша, до него доберутся. И я вполне успею достаточно подлечиться прежде, чем идти на разговор со сбрендившим Огинским.

После Бронниц совсем стемнело. Я включил фары и приотстал от итальянца, чтобы не слепить его. Скорость совсем упала. Теперь мы ползли от силы тридцать миль в час. Я ехал в ожидании отдыха, и тут Клейст меня окликнул:

— Владимир Антонович, оглянитесь.

Я бросил быстрый взгляд назад. Позади, отставая где-то миль на пять, двигались по дороге две пары желтых точек.

— Вы думаете, немцы?

— Уверен в этом, — ответил напарник.

Как я мог об этом забыть! Немцы — это означает, что утром снова придется мучительно сражаться со сладкой парочкой, пытаясь не дать подставить себя. Кроме того, они вполне могут ночью устроить диверсию. Мы с Клейстом слишком устали, чтобы полноценно караулить мобиль, а наемной охране я не очень доверяю. Был уже случай. Нет, оставаться в Новгороде нельзя, каким бы уставшим я не был.

— Николай Генрихович, как вы себя чувствуете?

Клейст понял меня сразу.

— В данном случае уместнее спросить об этом вас.

— Честно говоря, не слишком хорошо. Но боюсь, что если мы остановимся на отдых, то до финиша не доберемся. Я рассказывал вам об этом Винкельхоке и его угрозах?

— Рассказывали. Думаете, кто-то из них способен на криминал?

— Думаю, да. Кроме того, вы ведь видели, как они сегодня действовали? Нам помог лишь случай. Не факт, что подобный случай выручит нас завтра. Я же буду не в том состоянии, чтобы эффективно им противодействовать.

— Что ж, давайте рискнем. Но придется заехать в трактир, взять с собой бутерброды и кофе. Не знаю, как вы, Владимир Антонович, а я ужасно проголодался.

Через полчаса в трактире на выезде из Новгорода мы с Клейстом ожидали, пока нам вынесут заказ.

— Владимир Антонович, — повернулся ко мне механик. — Помните то ралли, где на нас устроили засаду?

— Помню, конечно. Но при чем здесь это?

— Как же? Вот смотрите: если те два экипажа имеют задание насчет нас, а выполнить его не могут, что они сделают?

— Простите, Николай Генрихович, но сейчас я не самый сообразительный человек. Так что излагайте всё до конца.

— Они пойдут на телеграф и доложат своему начальству о провале миссии. Нам сейчас главное — это добраться до финиша, в этом случае мы становимся победителями гонки. И выходит, что единственный способ нас остановить — засада на дороге.

— Сколько у нас есть времени?

— Примерно два часа. Пока немцы отправят телеграмму, пока их начальство примет решение, пока найдет нужного специалиста и вывезет его на тракт, пройдет как раз столько времени.

— Что ж, тогда два часа едем с фарами настолько быстро, насколько выйдет. А потом надеваем подарок Шнидта, выключаем свет и смотрим, с какой скоростью позволяет ехать это чудо гогглостроения.

Нельзя сказать, что два часа пролетело незаметно. Напротив, каждую минуту из них я прочувствовал своей спиной. Но выхода не было, я стискивал зубы и давил на акселератор. Мобиль несся по пустой дороге, подпрыгивая на кочках, я шипел от боли, жевал подаваемые Клейстом бутерброды, запивал их кофе и продолжал вести «Молнию» сквозь ночь. Ближе к Петербургу наползшие откуда-то тучи заволокли все небо, закрыв и луну, и звезды. Темнота наступила практически абсолютная.

Я остановил мобиль, погасил фары.

— Ну что, Николай Генрихович, рискнем?

— Рискнем, Владимир Антонович.

Клейст извлек из саквояжа футляры с гогглами. Скинув краги, мы заменили очки, и я поспешил опробовать новинку. Нельзя сказать, что видно стало так же, как днем, но границы дороги были отчетливо различимы.

— Готовы, Николай Генрихович?

— Готов.

— Ну, поехали.

Поначалу я двигался довольно медленно, привыкая к новому видению пространства. Но постепенно глаза стали привыкать и различать все больше деталей. Сперва стали видны крупные ямы и кочки, потом средних размеров камни. А мелкие ямки я и за препятствия не считал. В итоге, через несколько минут мы пусть не мчались, но двигались достаточно быстро, миль сорок в час.

Мы проехали Чудово, Любани, приближались к Софии. До финиша оставалось миль тридцать, когда на дороге впереди появились огоньки фар встречного мобиля. Кто бы там ни ехал, но показываться ему я не собирался. Свернул прямо в поле, почти наугад, и, удалившись от дороги метров на пятьдесят, остановил «Молнию». Минут через пять мимо пронесся мобиль, что-то из серии «Эмилий». Дождавшись, когда звуки стихнут вдали, я вернулся на трассу и, по-прежнему не зажигая фар, двинулся дальше.

Свет я включил уже в Софии, и то лишь для того, чтобы случайные прохожие сослепу не кинулись под колеса. И последние двадцать миль до столицы ехал уже спокойно, если не считать постоянной дергающей боли в спине.

На контрольном пункте никого не оказалось. У меня уже почти не осталось сил, так что все хлопоты легли на Клейста.

Нужный чиновник обнаружился в ближайшем трактире, где он мирно клевал носом над кружкой пива.

— Господин Стриженов? — узнал он меня. — Пока не подведены итоги, я не могу объявить это официально, но по имеющимся у меня данным вы намного перекрыли рекорд гонок. Так быстро этот маршрут еще никто не проходил. Кстати, вы не знаете, кто-нибудь выехал из Новгорода следом за вами?

— Не знаю. Ни одного мобиля позади себя не видел.

— Разумется, — хмыкнул чиновник. — Подумать только! Ночью, в такую темень! Впрочем, не стану вас задерживать. Вы наверняка хотите отдохнуть.

Да, отдых был необходим всем нам. И мне, и Клейсту, и «Молнии». Не говоря ни слова, механик уселся за руль и покатил к гостинице. Комнаты были оплачены сразу на весь срок: от момента нашего прибытия в столицу и до дня возвращения в Тамбов.

Есть не хотелось. Хотелось спать и, наконец, избавиться от боли, непрерывно терзавшей меня последние несколько часов.

Доктор пришел быстро. Оказалось, владелец гостиницы имеет договор с практикующим врачом. С меня стянули кожанку, стащили свитер, а когда дошло до нательной рубахи, врач не удержался от восклицания: