Град разбитых надежд (СИ) - "Сумеречный Эльф / Сумеречный_Эльф" Страница 7

«Вот тварь, куда он делся?» — шипела она, когда сомн скрылся во мраке. Инстинкты до предела обостряли стимуляторы. Они прислушивались и озирались по сторонам, но все равно пропустили смертельный удар когтей.

Враг подкрался со спины, выпрыгнул из неприметного чердачного окна. Джоэл помнил, как оборвался смех напарницы, резко, внезапно, точно кто-то сломал граммофонную пластинку. Она даже не успела вскрикнуть, повиснув на неестественно длинных когтях.

Раньше она никогда не проигрывала, за двенадцать лет службы даже не получала серьезных ранений. И вот она — цена необыкновенной удачи. Гибель в тридцать пять лет.

Джоэл осознал величие смерти в ту ночь, в тот миг, когда, казалось, остался без кожи. Он отсек чудовищу голову нечеловечески сильным ударом и отпихнул его ногой. Мохнатая туша с треском покатилась по замшелой черепице и глухо рухнула на мостовую. Вместе с этим звуком что-то оборвалось в сердце Джоэла. Что-то ушло.

С тех пор он некоторое время работал один, напарников выбирал случайно и быстро менял их. Кто-то так же погибал, но душа больше не рвалась от потери друзей. Джоэл намеренно работал с самыми неприятными, с которыми больше никто не желал иметь дел — доносчиками и трусами. От них-то он и узнал, как работают охотники, они-то и искоренили убежденность в праведности службы. Праведное истребление — парадокс и оксюморон, как любили выражаться уличные поэты. Существование охотников сплошной оксюморон. Джоэл постепенно проникался отвращением к службе и в самые темные часы, пожалуй, ждал скорого обращения, если не просил его у жестокой судьбы. Так прошло четыре года.

А потом появился Ли со своей болтовней да глупыми шутками. Однажды вошел в его серую жизнь и растревожил мертвое сердце. С тех пор за Ли всегда незримо следовал призрак Стеллы, которая словно говорила: «Он не должен повторить мою судьбу».

— Не должен, — отвечал ей Джоэл, устало проводя по лицу в тусклой ванной комнате с мигающим электросветильником. — Да, не должен. Стелла, скажи, как сделать так, чтобы Ли не обратился?

Из горожан никто не знал, это старательно скрывалось, но почти все Охотники рано или поздно превращались в монстров, самых страшных и кровожадных. И даже после специальных снадобий они видели сны, кошмары.

— Ли… Его кошмары. Сон — это зло. Почему мы не можем выжить без этого зла?

Джоэл потряс головой и еще раз плеснул ледяной водой, понимая, что разговаривает с собственным отражением, а не с призраком возлюбленной. По длинному носу скатывались прозрачные капли. Темно-зеленый кафель и вонючая плесень на потолке давили болотной безысходностью.

Джоэл поторопил себя. Черная щетина уже покрывала щеки и подбородок. Он разложил опасную бритву, развел мыльный раствор. На короткое время сосредоточился только на лезвии, но все равно порезался. Крепко выругался и отогнал всех призраков. «Ли, ну где ты там? Проснулся ты или обратился, Хаос тебя дери!» — признался себе во внутреннем беспокойстве Джоэл, выходя из ванной.

— Вот ты где!

— А где мне еще быть? — сонно протянул Ли, крутя головой. — Ох, шею заклинило.

Джоэл настороженно поглядывал на друга, который с виду беззаботно двигал корпусом и руками, изображая мельницу. Зарядка среди серых каменных стен коридора напоминала экстравагантный танец. Или конвульсии, которыми насквозь пропиталось мрачное здание. На нижних уровнях их вобрали низкие полукруглые своды, на более высоких этажах, где располагались лаборатории, духом безумия дышали барельефы и вычурная лепнина. Среди внешнего благополучия верхних административных уровней затерялся тот же след нездоровья и дурных секретов, что и в подвальной тюрьме для соучастников «преступлений», связанных с обращениями.

Часть дел велась полностью на законном основании: попадали в казематы и те, кто намеренно доводил свата-брата-соседа до превращения из мести или тяги к наживе. Но многие томились в клетках из-за любви, из-за нежелания отпускать, отправлять на верную гибель. Джоэл понимал их, но иного выбора просто не существовало. Хотя его участие пропитала та же фальшь, что и «чисто научный интерес» дознавателей. Все это здание прогнило от злобы. Веселость Ли после непродолжительного сна тоже выглядела натянутой. Еще недавно они не разговаривали друг с другом, теперь Ли снова улыбался. Простил ли на самом деле? Понимал ведь, что оба не в силах вмешаться. Джоэл избрал выжидательную тактику. Он говорил без холода, но сдержанно:

— Надо поторопиться. Сегодня ты берешь Рыбную улицу и северную часть Квартала Шахтеров. А я южную половину Квартала Шахтеров и северную часть Квартала Ткачей.

В темных глазах Ли мелькнуло ободряющее озорство:

— Ну да, конечно, там же Джо-о-олин! А мне над старым трактирщиком Ловцы Снов развешивать. Он за это только фирменное блюдо с тараканами выдаст бесплатно. И то не факт.

— Ли, оставь уже Джолин в покое. Ты просто ревнуешь.

Ли лукаво присвистнул:

— Кого из вас к кому? Нет, такие пигалицы не в моем вкусе.

Джоэл знал, что Ли нравятся цветущие полные женщины лет на пять его старше или же мускулистые юноши лет на пять его младше. Он сам как-то признался. Джолин не попадала ни в одну из категорий. Джоэл, впрочем, тоже, что не мешало им с Ли растворяться друг в друге в минуты затишья — одинаково в дружбе и страсти. Разговоры о ревности были обычной шуткой. И от нее внутри потеплело. Джоэл радовался, что природный оптимизм Ли помогает ему быстро переключаться: инцидент с арестанткой был, кажется, исчерпан.

Или в Вермело все слишком привыкли делать вид, что ничего страшного не происходит. Нет-нет, ничего. На ночь благовоспитанные граждане запирались в своих домиках. А утром продолжали работать во имя спасения души.

Не досчитались кого-то из соседей? Случается. Никто не обсуждал: судачили о свадьбах, интрижках, рождениях, похоронах, почивших с миром, оживленно ругали цены и политику, скорую возможность перехода на бартерный обмен в силу малой пользы от монет с профилем пропавшего короля. Но только не о тех, кто превратился в сомна. Только не о них. О сомнамбулах молчали до тех пор, пока семью не касалась трагедия. А в Вермело не существовало тех, чьи фамилии миновал бы злой рок. Кого-то да задевало. Но траур проходил через год, черные одежды снимали, дамы меняли чепцы — и снова все делали вид, будто все в порядке. Хотя нет, Ли никогда не принадлежал к этой публике. Он ничего не скрывал.

— Сколько берешь Ловцов Снов? — оживленно спрашивал он, когда охотники поочередно выносили со склада их основное оружие — сети для кошмаров. Нападения сомнов и погони с мечами считались все же происшествием. Рутинной службой было расставление ловушек для снов. Каждый вечер их вешали перед комендантским часом, каждое утро снимали, уничтожая «содержимое». Только охотники знали, как изготовить специальную сеть на жестком каркасе. Ошибки в узоре могли стоить кому-то жизни. Одного Ловца Снов хватало где-то на неделю, поэтому каждый в относительно свободное время брал веревки и шелковые нити, повторяя заученный узор. Ли смеялся, что охотники ничем не лучше рыбаков, только ножички для улова чуть побольше.

В этот вечер Джоэл взял восемь сетей по числу патрулируемых улиц, взвалил на плечи, увитый ими, как диковинным плащом из плюща для театральной постановки.

— И почему нам не положены рикши? — морщился Ли, тоже опутанный сетями. При свете дня охотники выглядели достаточно смешно со своим снаряжением. Зато к вечеру обретали мистическую важность. К вечеру наступало их время.

— Тележки положены. Бери, — пожал плечами Джоэл. — А рикшей пожалей. Они теперь вместо лошадей.

— Да, знаю-знаю, я тоже учил историю. С тех пор, как в первую голодную зиму после пришествия Хаоса почти все лошади умерли, — продекламировал Ли. — А вообще запрягали бы свиней или баранов. Почему нет?

— Их тоже мало, и они нужны с мясом и жиром.

— Ну, хоть бы собачью упряжку давали!

— Тебе сети плечи тянут? Нам близко идти. Батлер сегодня взял Квартал Садов и Квартал Жрецов. Ему дали упряжку. Собаки, знаешь, тоже не бесконечные. Чудо, что их всех не переели.