СЛВ - 3 (СИ) - Сергеев Артем Страница 77

— Суки, — плотно подумав над своими словами, выдал нам Траин. Это уже не было простым оскорблением, это было обдуманной, выстраданной констатацией факта. — Какие же они суки. Вместо того, чтобы… А, да что там говорить! Надеюсь, вы уже поняли, что и знак этот, и звание это торжественное недорого у нас здесь стоит? Мы на весь этот совет, — начальник заставы умудрился произнести это слово именно так, с маленькой буквы, — кладём с прибором! Общее дело, смотри ты, у нас здесь свои дела! И, что самое плохое, не только мы! Банковские да торговые дома слишком самостоятельные у нас стали, и вот уже с этим надо что-то делать!

— Про сук где-то я уже слышал сегодня, — наконец-то уселся на своё место удивлённо помрачневший Арчи. — В ваш адрес, между прочим, от брошенного в пустой гостинице домового. Это не дело, кстати. Но и остальное очень интересно. Давай, жги, только извини великодушно, заклинание я снимать не буду, мало ли. Вон вы все тут какие таинственные.

— А и не надо, — попытался махнуть рукой Траин, и у него получилось, а я на всякий случай насторожился. Револьверы-то у него всё ещё на поясе висят. И пусть у нас здесь и сейчас с ним прямо любовь и взаимопонимание вырисовываются, но мало ли, действительно. — Так даже лучше, вспоминать помогает. Голова ясная, как никогда. И теперь я, кстати, всё понял. Ох и скотство… Ну, это им даром не пройдёт, ох какие головы полетят, ох что будет…

— Неплохо бы и своих новых друзей просветить, — прямо в лоб ему намекнул чрезвычайно заинтересовавшийся Арчи. — Мы ведь друзья, правда?

— Это была бы честь для меня, — серьёзно, не приняв шутки, ответил ему Траин, глядя мне в глаза. — И для всего моего рода.

— Совместная работа сближает, — Арчи не прекращал его тормошить, он уже просто изнывал от нетерпения, ведь прямо сейчас нам могли объяснить всю эту непонятную маету последних дней. — А уж совместные военные действия, да ещё на благое дело, это самый прямой путь к закадычной дружбе, или я не понимаю в жизни вообще ничего. Так что у тебя есть все шансы, капитан. Давай уже, дружись, не задерживай!!!

— Стыдно, — неожиданно повесил голову тот, — ну да ладно! Вы хоть знаете, что вас, скорее всего, должны были около Раргрима задержать? И, я думаю, по итогам разговора вплоть до… И не смотрите на меня так, господин ефрейтор, десятитонного заряда даже вы не выдержите. Есть там и такие… Меры предосторожности. Раргрим в осаде, но наши всё ещё в это поверить не могут, а ведь там очень серьёзно.

— Быть того не может! — притворно поразившись чужой злокозненности, ахнул Арчи, — какое изощрённое коварство! — и он, повернувшись, посмотрел на меня, как бы приглашая с ним за компанию поужасаться лукавой хитрости гномов, но я-то видел, что ему стало по-настоящему интересно и лишь весёлая злоба с желанием разобраться во всём горели сейчас в его глазах. — Но каковы подлецы! Прямо подрывают во мне веру в человечество!

— Да, — склонил голову Траин, внимательно глядя на мага, — именно так. Именно подлецы и именно подрывают. Повезло вам, что вы на меня нарвались, я только что из Раргрима, и я из доверенных. Для начала, чтобы хоть что-то было понятно, небольшой, как ты говоришь, экскурс в недавнюю историю. Слушайте, короче…

Глава 24, в которой герои определяются с действиями

— Погоди, — остановил его Арчи, оглянувшись на проходную в поисках чего-то, — сейчас чаёчку соорудим по кружечке, а то в горле пересохло. Чтобы был у нас, значит, не допрос с пристрастием, а вполне себе дружеская беседа.

Маг всеми силами старался создать доверительную обстановку и то, что он делал это простодушно и напоказ, вовлекая в процесс других, обычно срабатывало, по себе знаю.

— Не может у вас не быть чайного набора! — На проходной было пусто, и Арчи с настоящим изумлением посмотрел на Траина. — Вы же гномы! Где?

— Здесь, — и тот деревянной рукой, с усилием, указал на тумбочку рядом с ним и со мной. — Моё личное, бери смело. И правда, не лишним будет.

— Богато живёте, — я открыл дверцу и пришла моя очередь удивляться, ведь предстал передо мной самый настоящий термос Древних, расписанный летающими драконами и странными знаками, именующимися иероглифами, непонятными уже никому в этом мире. — Литра на два, не меньше, а сохранился-то как!

Выставив кружки, я набулькал в них ароматного чая, слишком уж крепкого, как по мне, но вкусного.

— А вот теперь, — Арчи дождался, пока все не разберут свои посудины и не сделают из них хотя бы по глотку и не устроятся поудобнее, — жги!

И Траин, усмехнувшись ему в ответ, начал жечь.

Оказывается, то, что именно произошло между Даэроном этим самым и саламандрами во глубине гор, известно хоть кому-либо не может быть по определению. Саламандры, знаете ли, отчитаться перед гномами за это как-то не захотели. Но последствия, последствия были таковы, что хоть плачь, причём для некоторых эти слёзы были по настоящему кровавыми, без дураков.

Траин тогда сдал эту эльфийскую сволочь одной из младших саламандр на руки и немного задержался у выхода, в дежурке, расписываясь во всевозможных журналах и актах выполненных работ. Отчётность, знаете ли, должна быть на высоте. На часок задержался, не больше, но мозги ему запудрили накрепко и от этого он не сразу понял, что происходит, когда пол под ногами покачнулся и на потолке с мерзким, страшным хрустом звонко лопнула первая трещина.

«Бегите!» — в мозгу каждого из находившихся там гномов набатом раздался мысленный приказ, исходивший из глубины гор и отданный непонятно кем, но противиться ему не было никакой возможности, до того всё было серьёзно, и напор его не давал права остановиться, осмыслить хоть что-нибудь или задать вопросы.

Траин рванул к выходу, не думая ни о чём, но все присяжные гномы, то есть местные работники банков и хранилищ, дававшие присягу на Первородном Камне, замешкались, и тогда последовал второй приказ, раздражённый донельзя и не оставляющий даже и тени шанса на ослушание. Лично он, Траин, летел как на крыльях и пришёл в себя уже в дальних галереях, как раз для таких случаев и предназначенных, да и не он один.

Саламандры не просто гнали что-то от себя, из сердца гор, они умудрялись освобождать ему маршрут на поверхность, чтобы не повредить никому из их почитателей, но первый, и самый страшный бой был принят ими как раз в этих самых золотых, алмазных, да прочих палатах.

Горы ревели, ходя ходуном, Траина било о стены и даже один раз о потолок, как горошину в детской погремушке, да и не его одного. Жути такой запредельной он не испытывал никогда, и молился он лишь об одном, чтобы быстрее всё кончилось.

Слава горам, мольбы его были услышаны, жуткие звуки быстро начали перемещаться вверх, видимо, саламандры гнали зло туда по свежепроплавленным штрекам на поверхность, затем раздалось ещё несколько мощных ударов, и всё затихло. То есть под горой затихло, а на поверхности гремело и ревело так, как и во время войны не бывает.

Гномы кинулись закрывать все противопожарные перегородки в шахтах и тоннелях, все вентиляционные ходы, изолируя недавнее место битвы, потому что потянуло гарью ну просто чудовищной. Кое-где тоннели да ходы вообще завалило, слава горам, пришла такая невольная помощь от природы в борьбе с пожаром, а ведь под землёй это страшное дело!

В общем, когда пыль осела, пожар утих, а раскалённый воздух в подземных шахтах еле справляющаяся с нагрузкой вентиляция сменила уже на третий раз, до некоторых гномов начало кое-что доходить. Под раздачу попали именно те помещения, что находились поближе к тайной двери, ведущей в царство саламандр. То есть — самые, как они все думали, защищённые и от этого хранившие в себе всё самое ценное.

Примерно через день, как только всё немного поостыло, и можно было сунуться вниз, не рискуя свалиться от теплового удара, увидели гномы, что золотым, алмазным да пробирным палатам пришёл полный, окончательный конец. Мер и весов ещё, ага. Алмазы погорели, как простые кусочки угля, кое-какие другие жаропрочные камни сохранились, но на них уже и не смотрели. Золото утекло по свежепроплавленным колодцам куда-то туда, куда и ходу нет, да ещё и саламандры все эти ходы заткнули, а на робкие вопросы по поводу возврата ответить не соизволили. Меры и весы тоже погибли, не сохранилось ни одного эталона. И вот это по его, Траина, мнению, и было самым плохим.