Тайна шести подков (СИ) - Торин Владимир Страница 8

— Вот ведь фокус! — Доктор Барроу поглядел на посетительницу со смесью недоверия и любопытства. — Не знал, что там работают дамы.

Полли пояснила:

— Я там совсем недавно, но мой начальник, господин главный редактор, требует от меня статью. Вот только я не могу ее написать, так как не обладаю достаточными сведениями.

— Я могу прописать вам пилюли от мигрени.

Легонько улыбнувшись, Полли посмотрелав глаза доктора Барроу и, пристально следя за его реакцией, сказала:

— Я бы предпочла, чтобы бы вы прописали мне… сведения. Они точно уймут мое недомогание.

— Что? Сведения? Вы о чем?

Полли достала из кармана блокнот и карандашик. Улыбка доктора мгновенно испарилась.

— Я веду журналистское расследование, и оно привело меня к вам.

— Я не понимаю…

Возможно, Полли и не была столь же опытным в выуживании сведений газетчиком, как Бенни Трилби, но то, что доктор занервничал, понял бы и ребенок.

На свет из недр пальто мисс Трикк появилась баночка с пилюлями. Доктор бросил на нее один лишь взгляд и, судя по его вмиг вытянувшемуся лицу, тут же узнал ее содержимое.

— Откуда они у вас?

Полли спросила в ответ:

— Вы знаете, что это?

— Разумеется, я знаю, что это. Я повторяю: где вы это взяли?

Девушка насторожилась — доктор отреагировал как-то слишком уж резко на появление этих пилюль.

— Вы ведь читали газеты? — спросила она.

Доктор Барроу кивнул:

— Да, я читал. Судейский бридж и тому подобное…

Полли мгновенно поняла, что он лжет. Вне всяких сомнений, доктор был осведомлен о пропажах людей.

Тем не менее она уточнила:

— Я имею в виду исчезновения, имевшие место в Тремпл-Толл. О них писали всю последнюю неделю.

— Что? Какие еще исчезновения?

Полли решила подыграть и пояснила:

— За последнюю неделю в Саквояжном районе пропало пять человек. — Она сверилась с записями: — Мисс Лайзе, мистер Подрик, мистер Бурк, мистер Дорман и мисс Хенсли. Вам что-то говорят эти имена?

— М-м-м, возможно… — осторожно проговорил доктор. — Звучат знакомо. Должно быть, я читал об этих людях в газете. О них ведь писали всю последнюю неделю, верно?

— Я нашла вот это у мисс Хенсли. — Полли продемонстрировала доктору Барроу рецепт.

— Гм. Мисс Хенсли… мисс Хенсли… — доктор Барроу постучал себя пальцем по лбу, — да, возможно, я ее помню. Полная престарелая мисс с бородавкой на носу?

— Нет.

— Вы знаете, я пользую половину Тремпл-Толл, всех и не упомнишь…

О, вот и улыбочка, которая, видимо, называется: «Попытка прикрыть нескладное вранье». Полли сжала карандашик так крепко, что заболели пальцы.

— «Тингельтангель». От чего эти пилюли?

— Боюсь, я не могу вам сказать. Врачебная тайна.

— Люди пропали, — напомнила Полли.

— И тем не менее, — твердо ответил доктор. — Вы ведь не из полиции, мисс, а значит, у вас нет права требовать от меня нарушить тайну между доктором и его пациентами.

Полли сжала зубы.

— Кому вы еще прописывали «Тингельтангель»?

— Не могу сказать.

— Все это выглядит так, будто вы что-то знаете об исчезновениях…

— Разумеется, я ничего не знаю!

А вот это уже походило на правду. На мгновение в глазах доктора Барроу промелькнуло возмущение, как будто он на самом деле негодовал о том, что ничего не знает.

— Дайте мне хоть что-то! — взволнованно проговорила Полли. — Что-нибудь, что поможет отыскать пропавших. Неужели вам все равно, что с ними случилось?

— О, я само переживание! — доктор на миг задумался: — Или правильнее будет сказать «сопереживание»? Вы ведь из газеты — какое слово будет более уместным?

— «Черствый» и «безразличный». Или «бессердечный», — раздраженно сказала Полли. — Если пропадет еще кто-то, это будет на вашей совести!

Доктор Барроу вставил папиретку в зубы и сцепил пальцы.

— Боюсь, я ничем не могу помочь.

Уяснив, что он ничего ей не скажет, Полли засунула карандашик в блокнот, а баночку пилюль — в карман.

— Что ж, я сама все узнаю!

— Могу вам только пожелать удачи и… пилюли от мигрени не требуются?

— Нет! — Наделив хозяина кабинета испепеляющим взглядом, Полли поднялась.

— Прежде, чем уйдете, мисс… — начал доктор.

— Что?

— Прошу, верните мне мою папиретку.

— Вы о чем?

Доктор кивнул на блокнот, который она держала в руке. Полли опустила взгляд, и у нее глаза едва на лоб не вылезли: блокнот дымился!

Полли его раскрыла и двумя пальцами извлекла папиретку — странички, с которыми соприкасался ее кончик, зияли бурыми прожженными дырами.

— Откуда?..И где мой?..

Полли глянула на доктора, тот извлек из зубов карандашик, и протянул его девушке.

Та потрясенно вернула ему папиретку.

— Хотели стащить ее, мисс? — ухмыльнулся доктор. — Как некрасиво…

— Что?! — возмутилась Полли. — Это не я! Я не знаю, как они поменялись местами и… — и тут до нее дошло: — Это вы!

— Ну нет, — подмигнул ей доктор Барроу. — Как бы я сумел? Если это не вы и не я, то дело, должно быть, в самой папиретке. Экая непоседливая финтифлюха…

— Вы думаете, что ваши шуточки — это что-то очень забавное, доктор?

Доктор Барроу развел руки в стороны.

— Привыкайте, милочка. Вы теперь «сплетник». Вашего брата в городе не особо жалуют. Смею предположить, чтовскоре вы начнете сталкиваться в вашей работе с чем-то таким, что в сравнении с этим шуточная шанжировка покажется вам невинной и любезной.

Сказав это, он расхохотался настолько чистым и глубоким смехом, как будто долгое время репетировал его перед зеркалом.

Полли не знала, что такое «шанжировка», и не была намерена это выяснять. Она гневно фыркнула и, развернувшись на каблуках, потопала к двери. Бросив напоследок полный презрения взгляд на доктора, девушка покинула кабинет.

Стоило ей выйти за дверь, как Дж. Д. Барроу прекратил смеяться и сузил глаза. Его веселое настроение исчезло так, словно кто-то вырвал страницу из книги, на которой оно было описано.

Доктор поспешно достал из ящика стола листок пищей бумаги, макнул ручку в чернильницу и принялся быстро-быстро писать. В какой-то момент его рука дрогнула, и на письмо упала клякса. Доктор схватился за горло, словно вдруг начал задыхаться. Дрожащими пальцами он полез в карман сюртука и достал баночку «Тингельтангель», откупорил пробку и проглотил две пилюли.

Когда недомогание прошло, он поправил галстук и вернулся к письму. Перо скрипело по бумаге, выводя преисполненные гнева, страха и непонимания строки.

Дж. Д. Барроу был так занят, что не заметил, как за окном его кабинета кто-то появился. Громадная черная фигура замерла на карнизе, глядя в спину согнувшегося над столом доктора. В щель оконной рамы пробрался тоненький крючок. Он подцепил щеколду и неслышно потянул, отодвигая ее в сторону.

Спустя несколько мгновений окно тихо распахнулось, и громадная черная фигура проникла в кабинет.

Доктор Барроу обернулся. На его лице застыл ужас.

Трамвай полз по осенней улочке. Полли сидела у окна и глядела на деревья. Кроваво-красные кленовые листья и туман… Довольно мрачное сочетание, если задуматься, но Полли оно нравилось. Она была «осенним» человеком до глубины души, а еще Габен, затянутый мглой, казался не таким отвратным, как обычно: видимо, потому, что его было меньше видно.

«Станция “Трюмо Альберты”» — раздалось из бронзовых вещателей.

Трамвай остановился у заброшенного трехэтажного особняка, в котором прежде располагался большой дамский магазин. Ныне «Трюмо» представляло собой весьма грустное зрелище: на дверях висел замок, у входа в бурьяне валялось несколько букв, отвалившихся от вывески, а окна-витрины были сплошь заклеены старыми газетами. От этого места веяло жутью, словно внутри обреталось нечто злобное, алчущее человеческой плоти и строящее козни. Всякий раз, когда Полли оказывалась поблизости, ее пробирало до дрожи.

Подобное ощущение было присуще не ей одной — место это среди горожан пользовалось дурной славой. «Все началось в тот день, когда разорилась мадам Альберта!» — говорили люди, но никто в точности не знал, что именно «началось», при этом все сходились во мнении, что во избежание ночных кошмаров лучше во все это особо не углубляться. Так и повелось, что на станции «Трюмо Альберты» почти никто никогда не сходил и в трамвай не садился. Трамвайщик и вовсе останавливался здесь лишь потому, что не имел права игнорировать, пропускать и вычеркивать из памяти, лишь бы не думать о различных зловещих вещах, какие-либо станции на пути следования.