Сказка зимнего перекрестка - Ипатова Наталия Борисовна Страница 28

Все свое раннее детство Агнес провела здесь, листая книгу и разглядывая аляповатые рисунки. Она затаенно улыбнулась, вспомнив, как замирало ее сердечко от осознания нешуточного риска. Ее бы выпороли, кабы застали здесь: Библия была объявлена неприкосновенной. Еще ей, не вслух будь сказано, понравились похороны, оставшиеся в памяти множеством ароматных свечей, ангельскими голосами юных певчих и сказочно красивыми, шитыми златом и жемчугом покровами.

Сказать по правде — а себе она старалась говорить правду, — Агнес тащила Марка в часовню не ради спасения его души. Ей мучительно и тайно хотелось разделить с ним самые интимные и волнующие воспоминания детства, стоять вместе с ним в темноте, в маленьком пятачке теплого робкого света, словно завернувшись вдвоем в один теплый плащ, касаться локтями… и все равно, что делать. А хоть бы и картинки в Библии разглядывать.

Решив не обращать внимания на странную чувствительность спутников, Агнес взялась за кольцо и, потянув на себя, сдвинула с места тяжелую дверь. Движением головы велела им входить. Марк с видимым усилием, словно преодолевая сильный встречный ветер, подчинился, а Локруст замешкался у входа с факелом, и пока он там возился, затхлая тьма обтекала их обоих совершенно так, как она это перед тем представляла. Для Агнес она была совсем уютной и домашней, но Марк… С ним что-то происходило, и стоило чернокнижнику наконец всунуться в дверную щель со светом, как Агнес обеспокоенно вгляделась в лицо своей хрупкой «игрушки». Лоб его покрылся капельками пота, дыхание внезапно стало слышимым. На ее памяти Марк никогда не дышал так хрипло.

— Что с вами?

— Не знаю. — Он огляделся, как затравленный зверь. — Здесь душно…

— Только лишь это?

Свет факела выхватывал намалеванные на потолке хари, покрытые пятнами вековой копоти и белыми кристалликами соли. Впечатление на этот раз было совсем иным. Вместо волнующего чувства опасности и ожидания раскрытия заветной тайны она явственно ощущала присутствие недоброго волшебства. Как и всегда в тех случаях, когда происходящее выходило за пределы ее разумения, взгляд ее метнулся к Локрусту. И вид его приоткрытого рта потряс ее, как ничто в жизни. Она стремительно обернулась к Марку.

Даже в теплом факельном свете видно было, как посерело его лицо. Одна рука его судорожно скребла по тунике у горла, словно он пытался и не мог отыскать ворот, чтобы разорвать тугой шнурок и дать себе глоток воздуха, другою он слепо шарил по стене, ища опору. Пальцы его тряслись, ноги подгибались, четкая линия рта беспомощно ослабла, и он был уже не в состоянии удержать голову прямо. На протяжении тех немногих секунд, пока она и Локруст находились в полной растерянности, ему стало плохо настолько, что он буквально пополз по стене вниз.

— Агнес… — еле слышно позвал он, опуская обязательное «мадемуазель», и она рванулась на звук собственного имени, как мотылек на свет. — Это место… мне здесь… нехорошо.

Не думая ни о чем, она забросила себе на плечо его безвольную руку. Локруст, опомнившись, попытался сделать то же с другой стороны, но ему не хватало для этого ни роста, ни крепости костей. Их совокупных сил было явно недостаточно, чтобы удержать на ногах, а тем паче вывести за дверь взрослого мужчину. Пришлось позволить ему сползти на пол. Упавшая на грудь голова и сомкнувшиеся веки ничуть не ободрили Агнес. Чуткие пальцы Локруста уже искали пульс на шее Марка, и маленькое белесое личико, поднятое им к госпоже, имело отнюдь не утешительное выражение.

— Мадемуазель, — сказал он, — никто не должен его здесь видеть, если он хоть что-нибудь для вас значит. Я слишком хорошо знаю, какие выводы сделают люди, и слишком дорого заплатил за это знание. Нам нужно как можно скорее вытащить его отсюда.

Она уже приняла решение.

— Сделай для него что-нибудь, — приказала она, выскальзывая за дверь. — Поддержи в нем жизнь, покуда я не вернусь. Я мигом.

Ей повезло. Власер оказался там, где ему и следовало находиться: муштровал молодежь на военном дворе, пошел за нею без единого слова и только присвистнул, склонясь над Марком.

— Эк его развезло!

Пока ее не было, Локруст «сделал» для Марка только одно: затолкал его длинные ноги за кафедру, чтобы вошедший, принеси его нелегкая в этот час, ничего не увидел с порога.

— Ну-ка, посторонитесь, — распорядился «центурион». — Оп! Да, весу в нем поменьше, чем в том таране.

Без видимого усилия он вскинул на могучее плечо казавшееся бездыханным тело. Агнес сделала Локрусту знак следовать за ней, погасила факел и плотно притворила за собою дверь. Как и не было их здесь.

На протяжении всего их пути в Локрустову каморку она соблюдала чрезвычайные меры предосторожности, при малейшей тревоге заставляя Власера отступать в нишу или за угол, а при нужде отвлекая встречных разговором, а то и просто отсылая со своей дороги с неотложным поручением. Она потом вволю посмеется, сейчас же ей было по-настоящему страшно.

Пробравшись сквозь тесноту каморки Локруста, Власер без особенных церемоний свалил Марка на кушетку.

— Чисто красная девица, — неодобрительно буркнул он и, не успела Агнес предупредить меры солдатского милосердия, отвесил юноше размашистую пощечину, едва не снесшую тому голову с плеч. Результатом не было ничего, кроме мучительного, еле слышного стона. Власер явно не собирался останавливаться на достигнутом, но Агнес поспешила отозвать его в сторону, и над Марком со своими возбуждающими снадобьями и ароматными солями захлопотал деликатный Локруст.

— Власер, — сказала Агнес, — сегодня я как никогда нуждаюсь в вашем молчании. Его можно купить?

— Позвольте преподнести его вам в дар, — ответил ей ее неуклюжий рыцарь.

На мгновение меж ними возник контакт. Власер принадлежал ей. Почти против воли она почувствовала признательность. Она отпустила его и вернулась к Марку. Белое перышко на его губах чуть заметно трепетало. Жив. Дальше следовало только довериться искусству чернокнижника. Нещадно подавив сильнейшее желание обхватить эту голову руками, прижать к груди и разрыдаться в голос, Агнес пробралась в дальний уголок, чинно села на Локрустов сундук с книгами и в напряженной тишине стала ждать. Наконец серая бледность понемногу сошла с лица Марка, и Локруст подтвердил, что на этот раз обошлось. Только теперь напряжение отпустило ее, и она в изнеможении откинулась спиной на каменную стену. О, она, разумеется, давно подозревала, что Марк обосновался в ее сердце, однако не могла и предположить, что он заживо сросся с ним. Терять его было нестерпимо больно.

Было совершенно очевидно, что попытка публичного возвращения Марка в лоно ортодоксальной церкви не состоится. Она его попросту прикончит. И это заставляло о многом задуматься.

17. Есть версия!

Однако не успела затвориться за Власером тяжелая дверь, как Локруст кошкой метнулся к ложу, где помалу приходил в себя Марк. Он весь трясся от возбуждения, когда хватал со стола свои горшочки и баночки и смешивал их содержимое в большой глиняной чашке, едва взглядывая на значки пометок. Жидкие грязные волосы упали ему на лоб, завесив глаза, и Агнес, честно говоря, впервые стало наедине с ним по-настоящему страшно. Подумать только, она считала его своим ручным карликом! Распиравшая его безумная страсть к познанию была куда больше своего хрупкого вместилища.

— Живо, девочка, — отрывисто приказал он ей, на что никогда не осмелился бы в здравом уме, — подай мне ту бутылку с полки. Да не ту, темную!

Агнес молча повиновалась. Когда она свинтила крышку, ноздрей ее коснулся слабый, но знакомый аромат макового отвара. Хоть она и была несведуща, все же ей показалось, что Локруст смешивает лошадиные дозы.

— Послушай, — окликнула она его, — ты уверен, что сейчас подходящее время? Дай ему хотя бы очнуться.

Он свирепо оглянулся на нее.

— Если мне и удастся вырвать у него что-то дельное, так только сейчас. Мы прежде и мечтать не могли о таком случае. Хотите вы знать правду или нет?