Дин Кунц - Слезы дракона

Дин Кунц

Слезы дракона

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ЭТОТ ДРЕВНИЙ ВЕРТЕП ДЛЯ ДУРАКОВ

Ты ведь знаешь: сны, что реки,Катят за волной волну.Стоит только смежить веки,Челноком я вдаль плыву.Прошлое осталось за кормою,Будущее скрыто в небесах.Без остатка дни заполнены борьбою,Чтобы удержаться в берегах.РекаГарт Брукс, Виктория Шоу

Восстань против жизни жестокой, свирепойИль дома покорно сиди и жди,Не спасут тебя ни ангелы, ни черти.От судьбы не укрыться, куда ни беги.Слушай же музыку, танцуй до упаду,Прикрывайся лохмотьями или нитями жемчугов.Пей сколько влезет, дай страху усладуВ этом древнем вертепе для дураков.Книга печалей

ОДИН

1

Вторник выдался на славу: стоял погожий калифорнийский день, полный солнца и надежд… пока Гарри Лайон вовремя ленча не застрелил человека.

За завтраком, устроившись за столом у себя на кухне, он съел горячие булочки с лимонным мармеладом, запивая крепким ямайским черным кофе. Щепотка корицы придавала напитку дополнительный пряный аромат.

Из окна кухни открывался вид на зеленый пояс, широкой извилистой дугой обегавший Лос-Габос, привольно раскинувшийся жилищный кооператив в Ирвине. Как председатель кооператива, Гарри особое внимание уделял работе садовников, строго контролируя их, в результате чего деревья, кусты и трава содержались в таком образцовом порядке, словно за ними ухаживали сотни сказочных эльфов, ежедневно подстригавших их маленькими садовыми ножницами.

Ребенком он обожал волшебные сказки. В мире, созданном воображением братьев Гримм и Ганса Христиана Андерсена, весенние холмы всегда бывали покрыты безукоризненной, бархатистой, изумрудного цвета травой. Порядок был во всем. Зло всегда терпело крах, а добродетель торжествовала - хотя и вынуждена была идти к этому торжеству через ужасные страдания. Ханзель и Гретель не погибали в печи у ведьмы, старуха сама сгорела в ней. Не сумев выкрасть королевскую дочь, Румпельштилскин в гневе разрывал себя на части.

В последнем десятилетии двадцатого века, в реальной жизни, королевская дочь так или иначе, но, скорее всего, досталась бы Румпельштилскину. Он бы пристрастил ее к наркотикам, сделал бы из нее проститутку, конфисковывал бы все ее доходы, избивал бы ее ради собственного удовольствия и в конце концов расчленил бы ее на части, сумев избежать при этом наказания со стороны правоохранительных органов, выступив с заявлением, что во всем повинна вопиющая нетерпимость общества к злобным и недоброжелательным троллям, помутившая ему разум.

Допив остатки кофе, Гарри вздохнул. Как и большинство людей, он хотел бы жить в более пристойном мире.

Перед тем как отправиться на работу, он тщательно перемыл всю посуду, насухо вытер ее и убрал в шкафчик. Беспорядок претил ему.

В передней, у зеркала рядом с входной дверью, Гарри остановился, чтобы поправить галстук. Надев темно-синего цвета фланелевую спортивную куртку, проверил, не выпирает ли из-под мышки револьвер в кобуре.

В течение последних шести месяцев в утренние часы пик он старательно избегал ездить по забитым машинами центральным улицам Лагуна-Нигуэль, добираясь до специализированного центра по пресечению особо опасных криминогенных ситуаций по маршруту, который тщательно продумал и выверил, до минимума сократив время проезда к месту работы. В кабинет он неизменно входил где-то в промежутке между 8.15 и 8.28 утра, и еще не было случая, чтобы он опоздал.

В тот вторник, когда он припарковал свою "хонду" на скрытой в тени двухэтажного здания автостоянке, было 8.21.

Это же время показывали и его наручные часы. Можно с уверенностью утверждать, что часы в кооперативной квартире Гарри, равно как и те, что стояли у него на столе врабочем кабинете, показывали в этот момент ровно 8.21.

Регулярно, два раза в неделю, он сверял время на всех своих часах.

Выйдя из машины и стоя рядом с ней, он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы расслабиться. Воздух, омытый прошедшим ночью дождем, был свеж и чист. Лучи утреннего мартовского солнца окрасили все вокруг в золотисто-персиковые тона.

В соответствии с архитектурными стандартами Лагуна-Нигуэль двухэтажное здание. Специализированного центра было выполнено в средиземноморском стиле, с обегавшей его фасад колоннадой. Окруженное со всех сторон клумбами пышных азалий и буйными кружевными зарослями изумрудных кустов здание меньше всего походило на полицейский участок. Некоторые из полицейских, работавших в Центре, считали, что у него был излишне декадентский вид, но Гарри не видел в этом ничего плохого. Сугубо учрежденческое убранство внутренних помещений не имело ничего общего с экстравагантным внешним обликом. Голубые, выложенные виниловой плиткой полы. Серые стены. Отделанные звуконепроницаемыми плитами потолки. Царивший же в здании дух четкой деловитости действовал успокаивающе, настраивая на рабочий ритм.

Даже в столь ранний час в разных направлениях по вестибюлю и коридорам спешили люди, в основном мужчины - крепко сбитые, уверенные в себе полицейские, успешно делающие карьеру. Только некоторые из них были в форме. Кадровую основу Центра составляли сыщики, специализировавшиеся на раскрытии умышленных убийств, и тайные агенты, собранные под одной крышей из различных федеральных, штатных, окружных и городских полицейских управлений, чтобы до минимума сократить процедуру расследования преступлений, одновременно проходящих по разным юридическим ведомствам. Специализированные группы - иногда включавшие в себя целые тактические подразделения оперативных работников - занимались расследованием деятельности подростковых банд, серийных убийств, изнасилований и широкомасштабного наркобизнеса.

Гарри делил свой рабочий кабинет с Конни Галливер. В той стороне, где стоял его стол, суровую обстановку комнаты смягчали небольшая пальма в кадке, китайские вечнозеленые растеньица в горшочках и расползавшиеся в разные стороны, цепкие, с тысячами маленьких листиков щупальца вьюнка. На ее половине растений не было. На его столе находились только пресс-папье, письменный прибор и маленькие бронзовые часы. Груды небрежно сваленных папок, невесть откуда выпавшие страницы и фотографии загромождали рабочее место Конни Галливер.